2005 год, по мнению экспертов, стал годом окончательного становления путинской "вертикали власти". Год был богат на политические события и положил начало тенденциям, которые с большой вероятностью получат развитие в году следующем. О том, чем был примечателен уходящий политический год и с чем столкнется власть и общество в 2006-ом, корреспондент "Полит.ру" Юлия Фабрицкая побеседовала с заместителем гендиректора Центра политических технологий Алексеем Макаркиным
Если попробовать подвести итоги политического года, то под каким знаком он прошел? Какие были его основные тенденции?
Если мы вспомним конец 2004 года, то была «оранжевая революция» на Украине, в начале 2005 года – серьезные протесты по поводу монетизации льгот. Эти два события задали тон. В этом году многие шаги российской власти явились своего рода ответом, реакцией на эти события. Что было сделано? Стало ясно, что россиян раздражать не стоит, что даже при очень высоком рейтинге президента, очень высокой популярности власти все равно эксперименты типа монетизации, не учитывающие социальную психологию граждан, заканчиваются плохо. И поэтому в течение всего последующего времени власть максимально уходила даже от слова «реформы», от отождествления себя с реформами, выдвинув, напростив, национальные проекты как знак того, что она учитывает социальную психологию готова предпринимать шаги, которые от нее ждут. То есть от нее еще в 2004 году, когда были президентские выборы, ждали, что будут предприняты или обозначены какие-то серьезные позитивные шаги в социальной сфере. Вместо этого выкатили монетизацию льгот. Теперь же печальный опыт учли и предложили национальные проекты, выдержанные в подчеркнуто позитивных тонах, которые учитывают рост запросов граждан, большое желание граждан, чтобы хорошие макроэкономические результаты конвертировались в улучшение их уровня жизни. Это одна реакция на монетизацию, условно говоря, симметричная, то есть в социальной сфере.
Другая реакция на монетизацию состоит в том, что власть увидела, что, несмотря на ее огромную популярность, если она совершает ошибки, существует возможность организовать достаточно массовые уличные акции, что оппозиция использует такие ошибки и что сразу же вся идиллия нарушается. И власть сталкивается с очень серьезными проблемами. Поэтому было решено предпринять ряд превентивных действий, для того чтобы по возможности минимизировать подобного рода риски.
Что было сделано?
Во-первых, усилилась концентрация экономических ресурсов в руках государства. Этот процесс начался еще раньше, в этом году он принял очень масштабные формы, государство хочет установить контроль над основными экономическими структурами и финансовыми потоками, чтобы эти структуры не могли выступить в роли спонсоров или симпатизантов оппозиции. В результате целый ряд крупнейших экономических субъектов оказался под контролем различных бюрократических групп.
Во-вторых, опять-таки если брать уже опосредованную, а не непосредственную реакцию в социальной сфере, - власть начала активно занимать те площадки, которые могли бы в перспективе использовать «оранжевые». Была создана целая «антиоранжевая» инфраструктура, в том числе на таком направлении, как работа с молодежью. Это «Наши», «Молодая гвардия Единой России», это использование ресурса молодых евразийцев.
Кроме того, внутри страны усилились охранительность, которая наиболее ярко нашла свое отражение в известном законопроекте о некоммерческих организациях, когда теперь организацию можно будет фактически закрыть за то, что ее деятельность не соответствует уж не помню чему, каким-то национальным интересам России, культурным традициям и так далее. То есть крайне размытые формулировки, под которыми можно понимать все, что угодно. И понятно, что в этом случае возникает очень серьезная проблема правоприменительной практики. Это – охранительность внутри страны.
И ведется охранительная политика за пределами России, на постсоветском пространстве. Россия выступила как наиболее серьезный антиреволюционный фактор на постсоветском пространстве, как сила, которая не просто осудила «оранжевую революцию», но и вступила в конфликт с Украиной, который резко эскалировался в последние предновогодние дни и привел даже к феномену газовой войны.
Кроме того, была еще одна очень интересная реакция. Дело в том, что практически до самой монетизации льгот у федеральной власти было очень много симпатизантов в партийных кругах, на ее стороне играла «Родина», вполне политическую лояльность демонстрировала «Российская партия пенсионеров», но произошла монетизация, и сразу все изменилось. Сразу они все пошли на улицы, пытались встроиться в эту протестную волну, набрать себе очки, а Рогозин даже голодовку объявил. Следствием этого стало достаточно серьезное разочарование власти в этих политических силах, которые должны были бы быть конкурентами КПРФ (и были такими конкурентами в 2003 году), но как только произошло минимальное кризисное явление, сразу стали критиками в союзе с коммунистами. Та же самая «Родина», например, тут же участвовала вместе с коммунистами в проекте вынесения правительству вотума недоверия, такой был демонстративный ход. И следствием всего этого явилась однозначная и четкая ставка власти на политическую партию «Единая Россия», которая сейчас является эксклюзивной партией власти. И я думаю, она и потому является таковой, что в период монетизации продемонстрировала, что не хочет отвязываться и становиться критиком власти, а наоборот, в меру сил и возможностей пытается способствовать ей и содействовать в решении задач, которые стояли перед властью.
В прошлом году было много разговоров, что у «Единой России» будет левое крыло, правое крыло…
Этого делать не будут. Тенденции здесь будут разные. Я думаю, что и в Кремле, и в Единой России все едины в том, что никто не хочет создавать ни партии, ни фракции. Понятно, почему. Потому что любая попытка организованного, управляемого демонтажа «Единой России» может привести только к ее развалу, потому что этот процесс станет неуправляемым, региональное чиновничество просто не поймет, какая партия действительно является партией власти, - левоцентристская, правоцентристская, какая-то еще. Поэтому это будет одна партия, единая партия. Вопрос только состоит в одном. Либо это будет политическая сила, внутри которой идут споры, дискуссии, есть разные позиции вроде Клуба «4 ноября», и в партии будет достаточно серьезное правоцентристское идеологическое течение. Есть другой вариант: никаких серьезных внутренних споров, никаких течений, четкая партийная вертикаль, иерархия. На мой взгляд, в уходящем году этот вопрос так и не решился, и я думаю, что в будущем году это будет одна из проблем, которая стоит перед «Единой Россией». Но это не имеет никакого отношения к какому-то гипотетическому разделению «Единой России» на левых и правых.
А что будет с либеральным проектом?
Проблема состоит вот в чем. Есть только один способ объединить демократов. Как было у нас на московском уровне, на последних выборах в Мосгордуму, где был очень высокий избирательный барьер - 10%. Надо четко и ясно сказать, что даже через семипроцентный барьер поодиночке гарантированно никто не проберется, и у вас никаких шансов на преодоление этого барьера нет, так что давайте объединяться. Так было в Москве: СПС предпринял очень сложный ход, было много споров, было много несогласных, но все-таки он согласился на вхождение в список «Яблока» только потому, что все реально понимали, что не проходят. И то, кстати сказать, существовало мнение, что надо идти своим списком.
Так вот, если все поймут, если будет общее мнение у оппозиции, что не проходим никак, тогда, наверное, интеграционный процесс обретет какие-то реальные черты. В случае если партийные руководители решат: «У нас есть шанс, подключим каких-нибудь спонсоров, договоримся с властью, проведем эффективную кампанию и пройдем сами», - тогда сами и пойдут. Скорее всего, снова провалятся. Здесь исключительно вынужденное объединение может быть, если все поймут, что поодиночке никто не проходит. В противном случае, это будет сугубо виртуальные ходы, где все будут валить друг на друга ответственность за провалы интеграции, а себя позиционировать как убежденных интеграторов.
Как за этот год изменилось соотношение сил в путинском окружении? Что ждать в следующем году - будет ли какой-то раскол перед 2007-2008 гг.?
Пока говорить рано. Пока предприняты определенные шаги для реализации проекта «преемник». Предприняты такие шаги, как включение в состав правительства Медведева и назначение Сергея Иванова вице-премьером. Фактически речь идет о том, что один из сценариев преемничества запущен. Насколько он будет реализован, увидим в будущем году. В том числе признаком будет то, произойдет ли отставка правительства или оно сохранится, потому что с высокой долей вероятности преемник должен будет побывать премьер-министром. Вот если сценарий будет реализован, - значит, преемник будет. Если правительство останется и сохранится статус-кво по состоянию 2005 года, - значит, все откладывается до 2007 года.
В целом, что касается основных групп, то в этом году я бы сказал, что никто из них особо не проиграл, а некоторые даже выиграли, усилилась их экономическая составляющая. Вот та самая вещь, о которой я уже говорил, - что наш капитализм становится все более государственным, все более бюрократическим, это имеет и свою оборотную сторону. То есть у нас отсутствует такая универсалистская бюрократия, которая есть в Англии или во Франции. Когда, допустим, в Англии проходила национализация предприятий, национализация крупной промышленности при лейбористах во второй половине 40-х гг. ХХ века, то многие говорили о том, что это шаг сомнительный, малоэффективный с точки зрения экономики, с точки зрения результатов, которые будут. Но все были согласны, что речь идет о передаче этих предприятий под контроль государства (то есть государственным менеджерам, которые абсолютно универсалистские, аполитичные) при соблюдении понятных и прозрачных процедур под контролем законодательной власти и общества в целом.
У нас ситуация другая. У нас фактически речь идет о процессе перераспределения, когда усиливаются кланы, связанные в настоящее время с государством, и ослабляются кланы, которые были связаны с государством в 90-е годы, а сейчас уменьшили свое влияние, свой лоббистский потенциал. И если брать конкретные кланы, то усилилась «Роснефть» за счет установления контроля над «Юганскнефтегазом», усилился «Газпром», который получил «Сибнефть» и перспективный проект строительства Северо-Европейского газопровода (и в придачу Шредера). То есть основные группы президентского окружения усиливают именно свои экономические ресурсы. Надо сказать, что и другие группы президентского окружения также наращивают свои экономические ресурсы. Пример – приход менеджера «Рособоронэкспорта» на второй срок. Я бы не зацикливался исключительно на двух группах. Еще есть такая достаточно интересная фигура в президентском окружении - Павел Якунин, который в этом году возглавил «Российские Железные Дороги». О том, что это произойдет, много говорили, но вот в этом году это свершилось. Таким образом, разные группы президентского окружения усиливают свой экономический и, следовательно, аппаратный статус.
А что относительно тенденций во внешней политики?
Мы по-прежнему пытаемся проводить многовекторную внешнюю политику. То есть это сотрудничество и с Америкой, и с Евросоюзом, и с Китаем, в том числе через формат Шанхайской организации сотрудничества. Проблема состоит в том, что количество разногласий между Россией и США постепенно увеличивается. Это касается в том числе вопросов контроля за российским ядерным арсеналом: американцы за такой контроль, в России же это считают оскорблением. Это касается и неправительственных организаций, это касается Украины, это касается и отношений к Узбекистану - масса вещей. В следующем году, наверное, проблемой будет Белоруссия. Причем (если все-таки коснуться тематики СНГ) Америка рассматривает Лукашенко как последнего диктатора Европы, Европейский Союз аналогично, для России же он – один из главных союзников на постсоветском пространстве, и мы к нему всячески благоволим: достаточно сравнить, сколько он будет платить за газ и сколько мы предлагаем платить Украине. Вот поэтому количество проблем, наверное, будет увеличиваться, в том числе за счет Белоруссии.
Россия будет председательствовать в «Большой восьмерке» в этом году, этим часто шантажируют Россию, очень много раз поднимался вопрос об исключении.
Такого никогда не будет. Никто Россию не будет исключать, и будет председательствовать российский президент на саммите «восьмерки». Здесь будет действовать real politic, реальная политика, и никто не будет идти здесь на какие-то слишком резкие идеологизированные шаги. Вспомним, что для того чтобы у Запада испортились отношения с СССР и фактически была заморожена разрядка, потребовалась агрессия в Афганистане, то есть что-то с точки зрения Запада из ряда вон выходящее, нарушающее какие-то неписанные договоренности. Это при том, что период разрядки и расширения связей с Западом совпал с периодом очень жестких мер режима Брежнева против диссидентского движения. Но никакого влияния на западную real politic это не оказало. Сейчас никто всерьез не рассматривает вариант исключения России из «Большой восьмерки».
Теперь - пожелание на Новый год для наших читателей.
Хотелось бы, чтобы в Новом году сбылось все то, что люди желали бы сами себе. Чтобы все мечты реализовались, чтобы Новый год стал годом успеха.
