Современное производство давно насытило так называемые «базовые потребности» человека в пище, одежде, крове над головой. Бедность в современном мире (в пределах ответственности европейской цивилизации) – это целенаправленно организованная бедность, с целью мотивировать людей к требуемому поведению искусственно созданным дефицитом.
Экономики развитых стран справились с «кризисами перепроизводства», поскольку научились производить сами потребности. Такой мир, вращающийся вокруг «неистового потребителя», должен исходить из искусственно культивируемой модели человека, которому всего будет мало, потребительский потенциал которого должен содержать «четвертое измерение» для неограниченного роста потребления. Это должен быть постоянно незавершенный, нереализованный «человек-проект», заворожено вглядывающийся во все еще недоступную ему перспективу. Таковы мы с вами, вечно недовольные своим положением, вечно глядящие в сторону, на кого-то или что-то с нескрываемой завистью, технологично организованной маркетингом и рекламой, хотя у нас вроде бы «все есть».
Положив на одну полку гиперпермаркета в один ряд хлеб и воду (водку), сексуальную жизнь и социальное самоутверждение, политические свободы и «стандарты демократии», конструкторы обитаемого мира создали новое изобилие товаров, в очередной раз разделив в истории новую бедность и новое богатство. В очередной раз в истории граница между бедностью и богатством проходит между странами и народами. «Политические товары», пополнившие обновленную после Второй мировой войны потребительскую корзину западного человека (то есть, нашу с вами корзину), тем и замечательны, что это именно «товары» - за них не воюют, их покупают. Если есть на что.
Идея приобретения не только материального достатка, но и свободы, и справедливости «за деньги» революционным образом создает новые возможности для управления людьми, группами, и целыми обществами в современном мире. С одной стороны, – это то, к чему европейские люди стремятся по своему рождению, это «стандартная» мечта европейской цивилизации. С другой, – еще в первой половине XX века за свободу и справедливость надо было платить жизнью, что выводило этот круг вопросов за пределы рынка и управленческих вопросов, и передавало их в ведение структур, отвечающих за легитимное насилие, – государств. Сегодня платить за свободу и справедливость жизнью (прежде всего чужой) готовы только террористы. С ними (из-за этого) борется весь цивилизованный мир. То, что ранее в истории достигалось путем революций и борьбы, сегодня должно приобретаться бескровно - зато дорого, часто в долг.
Человеку всегда не хватало того материального достатка, который у него есть на данный момент, той свободы, и тем более - той справедливости. Однако принципиально важно, каким путем будет достигаться обладание, особенно с учетом того, что неудовлетворенность будет и должна сохраняться. Когда-то и за пищу, землю, женщину человек готов был к драке насмерть, собственно, не видя никакой альтернативы. Именно это состояние мы считаем варварством, безотносительно к эпохе его проявления. Современные проектировщики «следующего шага» европейской цивилизации обоснованно считают, что раз тяга к свободе и справедливости в течение XX века в результате социалистических и демократических революций, а также освободительных движений стала для мира европейских народов массовой, то и доступность этих «вещей века» также должна быть сделана массовой, т.е. предметом «рыночной» активности и управленческой деятельности.
Разумеется, предложить такие товары как свобода и справедливость (доступное и реальное, а не фиктивное право) могут лишь очень крупные «производители», обладающие соответствующими «технологиями производства» (именно технологиями, т.е. системами воспроизводства систем воспроизводства, а не просто техникой и «оборудованием»), точно так же как нефть и газ, электронику и вооружения (космическую технику). Развитые страны (т.е. их общества и их государства как инструмент их обществ) предлагают новые товары «менее развитым» (так говорить нельзя), «недоразвитым» (так тоже говорить нельзя), «развивающимся» (так говорить можно), в число которых удивительным образом входит (в рамках предложения) и Россия.
Житель постсоветского пространства уже поглощен новой мечтой. Собственно поглощение проявилось еще в Перестройку. В обмен на новый «цивилизационный» товар он всерьез готов поступиться объемом материальных ресурсов «на душу», разница лишь в степени этой готовности. Налицо типичный экономический выбор, прямо по учебнику «Экономикс»: отказ от одних затрат в пользу других. Прибалтика сделала это полностью осознанно, пойдя на все платежи (НАТО, евроналоги, свертывание национальных производств, рыночная цена ресурсов с Востока), Украина готова это сделать. Россия (т.е. российские люди) душой там же. Поскольку от цивилизационного «тренда» не свободен никто, а мы – такие же европейские люди, как и все. Так что это лишь вопрос времени.
Российский человек, так же как украинец или прибалт, желает, мечтает быть европейцем первого сорта (а не второго, третьего и т.д. «как сейчас»), со стандартной потребительской корзиной, свобода и справедливость в которой – в стандартном качестве и количестве. И погибать за это в войнах и перманентных революциях (лагерях) он не хочет.
Так что сердце российского человека – уже там. Сердцем он уже проголосовал. Теперь дело за разумом (то есть за кошельком). С точки зрения «европроектировщиков», нынешняя Россия – явление столь же временное, сколь и СССР, а если говорить о конкретных сроках существования, то еще более временное. Россиянину, как и любому человеку европейской цивилизации, нужно мегапространство для самореализации, для приобретения всех-всех «евротоваров». И никакая изолированная страна предложить его не в силах. А если ради попадания в это «европространство» (т.е. собственно Евросоюз, США и британские доминионы, Япония) Россию нужно будет «реорганизовать» в десяток самоуправлений, то это только на благо для россиян, если порядка в самоуправлениях будет больше.
Является ли эта ситуация угрозой? Нужно ли этому противостоять? Борис Гребенщиков советует нам:
Не стой на пути у высоких чувств,
А если стоишь – отойди.
Можно конечно утверждать, что тиражированные, «коммерциализованные» свобода и справедливость – подделка, контрафакт, а вот подлинные… Спорить не станем. «Подлинные» выйдут дороже. Впрочем, можно на этом рынке действительно столкнуться с «настоящей» подделкой, такой как модный при неолиберальном правительстве начала 90-х «административный рынок», легитимизировавший коррупцию и отказавший государству в праве на существование. Есть единственный путь, возможный на рынке – конкуренция. Если ты не производишь свободу и справедливость так, что их покупают другие, ты сам будешь вынужден покупать все это у других. И дорого, как любой дефицит. Так что нам нужно:
-самим производить свободу и справедливость качественно и по доступной цене,
-иметь доступ на рынок свободы и справедливости,
-защищать свою рыночную позицию.
Разумеется, реклама конкурентов говорит, что лучший товар - только у них. Это правда, если у нас нет решимости претендовать на большее. Таков мир конкуренции. Не веришь в себя – верь (придется поверить) в другого. Мы всегда в нашей истории верили в себя. И вот куда это нас привело: если Старый свет и Новый Свет – два базовых региона европейской цивилизации в мире, то мы не входим ни в один из них.
Для европейской цивилизации мы – варвары, которых так и не удалось завоевать, колонизировать, подчинить своей власти, а значит – цивилизовать. Поскольку только тот, кто побывал под абсолютной властью учителя, может считаться наученным. Учения нет без дисциплины, ее – без наказания, а его – без власти. Так что первый тезис конкурентов гласит, что Россия – территория зла, «Мордор, Гондор и Костромская область». Здесь в принципе не заимствованы, не акцептованы основные европейские ценности. То есть, россияне и не хотят свободы и справедливости - только, может быть, материального благополучия. Сами под гнетом живут с удовольствием и других порабощать намерены.
Прямое политическое выражение этого тезиса воплощается в деятельности «партий войны», которые считают, что с нами торговать рано (или поздно) - надо воевать. Главное, подтолкнуть Россию к таким изоляционистским действиям, чтобы она уж точно была сама виновата в войне против нее. Сколь мало для этого нужно (чтобы быть виноватым), показывает пример Ирака.
Второй тезис конкурентов (на случай, если первый пока не действует) гласит: потребители европейских цивилизационных ценностей в России уже есть, их даже большинство населения, а вот производства нет. Так что «голодает» население в России не хуже, чем в Африке. Пусть тогда не мешают импорту или, хотя бы, «гуманитарной помощи». Как мы знаем, для конкурентов важно не допустить возникновения собственного производства в принципе.
Мы почти весь XX век производили и широко продавали по миру «товар мечты». Память об этом может дать нам только одно – понимание, что это возможно. Разумеется, рынок радикально поменялся, и социализм не пользуется спросом, так как вопросы обретения материального благополучия большинством населения (как вопросы производства и перепроизводства, распределения и перераспределения) в ойкумене европейской цивилизации в целом решены. Мир движется дальше. «Новые богатые» и «новые бедные» в мире потребляют приблизительно одни материальные ресурсы, но разительно отличающиеся по знаковому оформлению и стоимостному выражению (тоже знаковому по природе). Гамбургер в «МакДоналдс» и бифштекс в ресторане высокой кухни, куда миллиардеры записываются за месяц – по сути, одно и то же мясо. Для социалистов - так, точно. Подержанный рыдван за 500 долларов и «Феррари» - автомобили оба, причем рыдван может оказаться надежнее. Оба имеют право ехать по одной автостраде, цена также доступна и рыдвану. Разница является знаковой.
Мир (европейский цивилизационный) вступил в стадию освоения рынков знаковых товаров. И это позволило не только мультиплицировать материальные потребности, создать их «четвертое измерение» в виде многократных знаковых «отражений» одной вещи, но и - с точки зрения удовлетворения через рынок - приравнять к ним новые потребности, у которых нет и не может быть материального наполнения. Свобода – это не то, что мы имеем, а то, как мы это оцениваем. Справедливость – это не то, что делают с нами, а то, как мы это оцениваем. И то, и другое – конструкции прежде всего знаковые (достаточно вспомнить драматизм борьбы за отмену и восстановление привилегий во время Великой Французской революции).
Становясь потребностями (то есть тем, что создают целенаправленно как потребности) не только не элитарными, но даже и не классовыми, а всеобщими, свобода и справедливость начинают подчиняться законам массового производства. Многие общества не допускали стремления к свободе и справедливости не только «низов», но и большинства членов общества. Современное цивилизованное европейское общество само активно продвигает стремление к свободе и справедливости, в том числе - среди люмпен-пролетариата, хронически безработных («тунеядцев» на советском языке), маргинальных групп (гомосексуалисты и лесбиянки, больные венерическими болезнями, такими как СПИД и гепатит-С, наркоманы). Это стремление – обязательное условие принадлежности к миру потребления. С другой стороны, используя исходную «пустоту» самих понятий свободы и справедливости (и то, и другое – это конкретное понимание свободы и справедливости тем субъектом, который их добивается), современное социокультурное производство выпускает товар «свобода и справедливость» с тем наполнением (знаковым), которое обещано массовому потребителю в маркетинговых мероприятиях, продуцирующих саму потребность. Современного массового человека не надо насиловать, его следует убеждать в том смысле, чтобы он с самого начала своей сознательной жизни стремился именно к тому, что будет ему предложено. Сегодня предметом целенаправленной рыночно организованной деятельности является вся сфера целеполагания человека и общества. Без изъятий. Нет насилия, нет и борьбы за «старый» вариант свободы, значит должен быть предложен (и он предложен) новый, «товарный» вариант.
Миллионы людей из «третьего», т.е. «варварского», «темного» мира (где нет не только производства, но и потребления свободы и справедливости) голосуют ногами в пользу мира развитого, мира европейской цивилизации въезжая легальными и нелегальными (чаще так) иммигрантами в США, Австралию, Канаду, Новую Зеландию, Великобританию, страны Евросоюза. «Второй» мир, т.е. где есть потребители европейских цивилизационных ценностей, но нет их производства, отдался во власть Брюсселя единым пакетом 1 мая 2004 года. Политическая (электоральная) ситуация современной России состоит в том, что для большинство россиян смотрит на текущее Правительство, текущую власть именно как на текущие. У власти временные управляющие, их действия одобряются именно в таких рамках и в таком статусе, поскольку основная их заслуга – антикризисные мероприятия. Для сохранения доверия приходится подчеркивать, что «третьего срока» не будет. Что они сделают на перспективу и как глубока эта перспектива – пока неизвестно. Россия по иронии исторической судьбы вернувшись к демократии вернулась и к Временному правительству. Перед Россией в полный рост стоит проблема проекта – достаточно конкурентоспособного, но и реалистичного для выполнения. Чтобы укрепиться в позиции проектирования, российская власть должна показать российскому народу, что она лучший и достаточный агент (в хорошем, историческом смысле) европейской цивилизации, что страна сама будет успешно производить (а значит, и продавать) знаковые товары, включая свободу и справедливость. Обратный вариант означает уход российского народа к другим правительствам, в том числе – правительствам средне-малых стран на месте России.
Поэтому нам никак нельзя поддаться на провокации, ведущие к какой-либо конфронтации «с Западом». Единственно осмысленным для нас типом проекта страны будет интеграционный проект, при котором, конечно, речь ни о каком вхождении в Евросоюз не идет. Нам нужна деятельностная интеграция в единое пространство европейской цивилизации, включающее всю старую Европу, нас, возможно бассейн Средиземного моря «с другой стороны», весь англоговорящий мир, Японию, и т.п. Свободное движение людей и товаров – для начала. Основа этой интеграции при сохранении суверенитета России над своей территорией, при гарантиях ее собственности, в частности на ресурсы – системные гарантии безопасности, невозможность возникновения внутренних («межевропейских») войн с нами и из-за нас. Закрытые для россиян границы – это военный, а не миграционный регулятор. Конкуренция без войн между собой – вот европейский цивилизационный проект настоящего. Ни один из международных институтов и организаций не работает сегодня на эту задачу для нас. Все они созданы после второй мировой войны и не предполагают включения СССР (России) в эту работу. А ведь кое-что в мире сделано. Трудно представить себе сегодня воюющими друг с другом Францию и Англию, Германию и США. Правда «мир во всем мире» в данном случае предполагается только в отношении мира европейской цивилизации. Третий, варварский мир – по прежнему рассматривается как военный противник. Другая наша задача – не оказаться на передовой этих войн с армией, в которой отбывает воинскую повинность население, хотя сама работа на этой передовой (вполне рыночная) может быть нашим конкурентным преимуществом.
