20 дней со дня захвата заложников в Беслане. И ничего не произошло. Российская политическая система показала отсутствие инстинкта самосохранения даже в ситуации острого кризиса. Какая-то она оказалась дохленькая. То есть пациент скорее мертв, чем жив.
Система отреагировала теми органами, которые у нее в какой-то мере остались, то есть административными. Другое дело, что Россия получает угрозы настоящие, а реакции выходят какими-то сомнамбулическими, хотя и по-своему энергичными. Как в рассказе Хармса про «очень мудрого старика»:
«Вдруг меня ударил кто-то по спине. Я пришел в неописуемое негодование и с быстротой молнии стал обдумывать, как наказать обидчика. В это время меня ударили по спине вторично. Я весь насторожился, но решил голову назад не поворачивать и сделать вид, будто я ничего не заметил. Я только на всякий случай взял чемодан в руку. Прошло минут семь, и меня в третий раз ударили по спине».
Ну нет, все же понятно. Щелкнуть пальцем и наколдовать защитную ауру затруднительно. Но какие-то реакции, которые хотя бы указывают на решимость, на направление, на волю к жизни – должны быть. Хотя бы потому что заряд на Кутузовском мог взорвать и президента, хотя бы потому что настоящего политического террора, который направлен против первых лиц, в новой России еще почти не было.
Больше всего понятно, почему достаточно быстро были вновь открыты административные границы Северной Осетии. Закрыть их не представилось возможным из-за отсутствия таковых. Даже не смогли поднять цену взятки на блокпостах. От 50 до 100 рублей – вот цена национальной безопасности на Юге России.
Понятно, что выдавить «песью кровь» (по выражению осетинского таксиста) из милиции за две недели невозможно. Тут нужно строить на пустом месте. Но ввиду неописуемого негодования, с быстротой молнии показать, что за предательство и провокации будет наказание, а в будущем оно станет неотвратимым – можно.
Любая сколько-нибудь живая политическая воля в России могла бы сконцентрировать в своих руках небольшие боеспособные единицы, которые хотя бы в Москве и Осетии способны поймать за руку несколько предателей и провокаторов. Чтобы другим неповадно было пропускать через посты взрывчатку, продавать оружие врагам, бить мирных граждан и разжигать межнациональную рознь.
Понятно, почему все еще сидят в своих погонах и креслах Патрушев и Нургалиев. Потому что они принадлежат к правящей группе. И эта группа хочет показать свою неуязвимость перед лицом любых угроз. Но это-то как раз значит, что эта группа очень слабо себя соотносит с Россией. Это не правящий класс. Потому что правящий класс определяется не должностями - он сам, если надо определяет должности. Правящий класс определяется ответственностью за страну. Мы имеем дело с административной кликой, не имеющей власти, но обладающей портфелями. Поэтому уступить должность для них означает уступить все.
Ненавидимый Владимиром Путиным бывший питерский губернатор, бывший вице-премьер, бывший полпред на Юге Владимир Яковлев тоже принадлежит к правящей группе, поэтому и сейчас его не стали выбрасывать из обоймы. Хотя, казалось, могло бы быть хотя бы одно громкое увольнение ответственного лица. Нет, ему даже придумали министерство (сначала хотели просто «по делам национальностей», но решили все-таки «регионального развития»). Сейчас эксперты придумывают, чем это новое министерство наполнить, например, «пространственным развитием». Интересно, а для башкирского или татарского президента в случае чего суперминистерство надо будет создавать?
Подобная административная логика бросает тень и на назначение Дмитрия Козака в Южный федеральный округ. Хотя бы даже для виду, изъясняя новые цели на Кавказе, федеральная власть могла бы дать хотя бы знак. Надежду, что ли. Материал же хороший: сильный специалист, верящий в управляемость, назначен на участок, где давно никто ничем не управляет. Но не дала.
Из этого всего понятна логика и путинской отмены выборности губернаторов, и прочих административных шагов. Правящая группа не хочет или не может начинать работать с реальностью глубоко дезинтегрированной страны, в которой нет ничего: ни армии, ни милиции, ни спецслужб, ни судов, ни социальной сферы. Но беду понимает: страна дезинтегрирована, иными словами - не построена. И переводит проблему из реальности в единственно доступную административную плоскость. А в этой плоскости кто-то там избирается на отдельных территориях.
Но сути политической системы это не изменило и изменить не могло. Это – на всякий случай – мудрый старик в ответ на второй удар взял в руку чемодан. Произошла легализация устоявшихся порядков (кандидаты все равно согласовывались в Кремле и на местах, а в ряде регионов результат и так решался исключительно административным образом), и непонятно, кто в реальности этим воспользуется - московско-питерская правящая группа или товарищи на местах. Понятно только, что "стоимость" российских граждан опять упала.
И что удары продолжатся.
