175 лет назад, 12 февраля 1833 года в истории России произошло событие весьма нечастого рода – вступил в законную силу новый законодательный кодекс, охватывавший практически все области тогдашнего права – 15-томный "Свод законов Российской Империи". На торжественном заседании Государственного Совета, утвердившем данное решение, император Николай I снял с себя Андреевскую ленту и лично возложил ее на М. М. Сперанского, руководившего созданием кодекса. И это было лишь началом потока монарших милостей, посыпавшихся на престарелого гения российского бюрократизма. Он получил крупные денежные суммы, новые чины, почетное поручение преподавать юриспруденцию наследнику престола – будущему Александру Освободителю, а за месяц до смерти – в январе 1839 года – Сперанскому был пожалован и графский титул. Значительность создания СЗРИ была столь несомненна как тогда, так и после, что это событие доныне числят среди наиболее позитивных результатов в общем-то не блестящего николаевского правления.
В чем же величие данного канцелярского подвига и с чем его можно сопоставить? Ответим на эти вопросы чуть позже, а пока – пара строк про Сперанского, ибо такие люди на Руси рождаются не каждое столетие.
Итак, полупопович – полукрестьянский сын, поступивший во Владимирскую семинарию, и получивший там провидческую фамилию от латинского sperare – надеяться. Перевод в числе нескольких отличников в петербургскую Александро-Невскую семинарию, ее окончание с блеском, преподавание в ней физики, математики, философии и красноречия. Неожиданный исход на государственную службу 25-летнего молодого человека, отличная церковная карьера которого, казалось, лежала в кармане. Канцелярия генерал-прокурора Сената, в которой Сперанский делает головокружительную карьеру – уже в 1801 году он 28-летний действительный статский советник, что по Табели о рангах соответствует генерал-майору армии.
Еще при Павле I Сперанский начал участвовать в разработке законов. Имеется полулегендарный рассказ о том, как застигнутый непогодой вместе с окружением Павла в какой-то случайной усадьбе, он, пользуясь местной библиотекой, меньше чем за сутки подготовил проект новых основ коммерческого законодательства и предъявил их скучающему от вынужденного безделья монарху.
Однако золотое время для Сперанского настало в следующее царствование. В "дней александровых прекрасном начале" он стал едва ли не душой проводимых и предполагаемых реформ, автором наиболее радикальных проектов и предложений, включавших введение конституции, разделения властей и пр. И это не было пустым прожектерством, ибо Сперанский сочетал в себе целый букет достоинств, делавших его на голову выше как своего чиновного окружения так и молодых романтических аристократов, окружавших царя. Он был хорошо и разносторонне образован, при этом имел феноменальную память и чудовищную, непостижимую работоспособность. Вдобавок, обладая мощной интуицией и понимая как никто скрытые пружины русской бюрократической машины, он имел вкус к генерированию идей. Это был, по сути, наполеон российского госуправления – и именно Наполеон Бонапарт по достоинству оценил его во время знаменитой Эрфуртской встречи двух императоров в 1808 году. Великий французский менеджер подарил великому русскому менеджеру табакерку, украшенную бриллиантами и, в шутку, предложил Александру поменять Сперанского на какое-нибудь немецкое княжество. У нас нет сомнений, что имей Сперанский в России полномочия, сравнимые с полномочиями Наполеона во Франции, русская государственная машина завертелась бы с непревзойденной быстротой и эффективностью госаппарата бонапартовой Франции.
Но настали другие времена. Увлечение Александра реформами сменилось военными приготовлениями. Многочисленные противники Сперанского воспрял духом в новой конъюнктуре – в результате в 1812 году Сперанский был обвинен в измене и отправлен в нижегородскую ссылку, плавно перешедшую затем в пензенское губернаторство, а позже – в генерал-губернаторство сибирское. С этой должности Сперанский вернулся в Петербург в 1821 году, был назначен членом Государственного совета и управляющим Комиссией составления законов. Надо сказать, что теперь это был уже другой Сперанский – забывший про прежние либерально-конституционные идеи и предельно лояльный самодержавию. Эту свою лояльность он сумел доказать и новому царю, став одним из руководителей следствия по делу декабристов.
Такой, вот, человек оказался душой самого значительного кодификационного проекта России XVIII-XIX веков. Расскажем теперь и о самом этом проекте.
К концу двадцатых годов XIX века законодательство Российской империи представляло собой весьма рыхлый, объемный и местами противоречивый комплекс документов. Основой его считалось Уложение 1649 года, игравшее в каком-то смысле, роль нынешней Конституции. Это уложение, как известно, было принято Земским собором. Дальше законодательство пополнялось огромным количеством актов разного рода – собственно, проблемы начинались уже с самого понятия "законодательство", ибо в условиях отсутствия разделения властей, неясно было что считать таковым. Указы монарха? Но среди них была масса незначительных, частных, персональных решений. Постановления Сената? Синода? Других органов центрального управления? Все или только часть таковых?
В общем, ситуация была довольно тяжелой уже во времена Петра Первого, который имел намерение создать новое Уложение взамен Соборному, однако сделать этого так и не успел. Вместо этого Петр издал специальный указ, предписывающий судьям при разборе дел руководствоваться именно Уложением 1649 года в тех случаях, где оно противоречит более поздним актам. Понятно, однако, что последовательно реализован на практике этот указ быть не мог.
А поток нормативных актов все разрастался и разрастался. Ситуацию осложняло еще и то, что в отдельных частях России действовали нормы иностранного права. Так, в остзейских губерниях (Эстляндия, Лифляндия и пр.) действовали нормы шведского права 17 века, составлявшие свод местных узаконений. В Царстве Польском сохранял силу Кодекс Наполеона, введенный в 1808 году. А в Финляндии – шведское уложение 1734 года, русский перевод которого имевший силу закона появился лишь в 1824 году.
Ориентироваться во всем этом многообразии можно было лишь приблизительно, что отражалось на качестве судопроизводства самым непосредственным образом.
Надо сказать, что и после смерти Петра попытки систематизировать законодательство продолжали предприниматься. Создавались специальные комиссии, которые начинали работу и… тонули в этой работе. Видимо, основной для них сложностью, наряду с объемом исходного материала, была этого материала противоречивость. Наличные законы нельзя было свести воедино механически – требовалось вносить коррективы, устраняя противоречия. А там уж – руки сами тянуться улучшить старые нормы, привести их в соответствие реалиям сегодняшнего дня. Но это уже требует огромной бюрократической процедуры – с участием коронованного законодателя. Тем более, что Александр I, затевая систематизацию, вроде бы, и имел в виду попутное улучшение российских законов.
Видимо, справиться со всеми этими трудами было исключительно сложно (добавим к этому, что сами русские языки середины 17 века, 18 века и середины 19 века – это очень разные языки, более различные между собой, чем современные им европейские.) Как бы то ни было, комиссия, созданная Николаем I в самом конце 20-х годов и преобразованная во 2-е отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, была по счету одиннадцатой. Примечательно, что Сперанского даже не назначили формальным главой этой комиссии – он стал лишь "товарищем председателя". Тем не менее, очевидно, что именно его распорядительность и юридический навык стали ключевыми факторами успеха проекта.
К 1830 году был выдан первый, самый объемный продукт: 45-томное Полное Собрание Законов Российской Империи – свод актов, расположенных в хронологической последовательности. Всего в него вошло несколько десятков тысяч законодательных актов самого разного толка с 1649 года по начало царствования Николая. Когда в 1884 году вышло второе издание ПСЗРИ, акты царствований Николая I и Александра II добавили к нему еще 10 томов. Надо сказать, что несколько тысяч актов все же в ПСЗРИ не попало – часть не была обнаружена, часть была скрыта из соображений секретности, иные же составителями были сочтены крайне незначительными.
Теперь предстояла главная часть работы – путем устранения отмененных актов, внесения в старые исправлений согласно новым и устранения противоречий, а также перевода актов на язык 19 века, получить синхронную картину: слепок реально действующих законов на момент восшествия Николая I на престол – то есть на памятную дату 14 декабря 1825 года. Именно такой продукт ждали практики правоприменения и именно его за 2 года создал Сперанский с помощниками. С этого мы начали наш рассказ.
В финале дадим некую пищу для сравнения. Вот как протекала, пожалуй, самая известная в мировой истории кодификационная работа – создание византийским императором Юстинианом кодекса римского права.
Та ситуация в начале 6 века чем-то напоминала вышеописанную российскую, однако многим от нее разительно отличалась. Так же как в императорской России имелось огромное количество "непричесанных" законодательных актов – только накопленных не за два века, а, по меньшей мере, веков за семь. Причем, если императорские постановления (так называемые leges) еще существовали в виде тех или иных сборников, то акты классического периода (jus vetus) никогда не издавались в виде единых кодексов. При этом, начиная с 3 века уровень юриспруденции существенно понизился – хотя право еще преподавали в нескольких учебных заведениях. Для практики нужны были однозначно признанные всеми источники информации о классическом римском праве и византийские императоры попытались сперва решить эту проблему механически, предписав использовать формулировки и трактовки, соответствующие сочинениям пяти видных античных юристов. Причем устанавливалось их взаимное старшинство в случае, если между их трактовками возникнут противоречия.
Всего этого, однако, оказалось недостаточно и 13 февраля 528 года Юстиниан назначил комиссию из 10 юристов во главе с Трибонианом, которой предписывалось для начала систематизировать leges. Эта работа была выполнена за год, и 7 апреля 529 года императорским указом был обнародован Codex Justinianus, ставший единственным и полным на тот момент собранием реально действующих императорских законодательных актов. Вторая, самая масштабная часть работы была начата 15 декабря 530 года тем же Трибонианом, возглавившим коллектив из четырех профессоров права и одиннадцати адвокатов. Им предстояло собрать все возможные источники римского права, свести их воедино, устранить противоречия и изложить материал в соответствии с удобной для пользования системой. Этот колоссальный труд потребовал 3 года: указом 16 декабря 533 года созданный свод, имевший название Digesta был опубликован, а 30 декабря вступил в действие. Помимо этого, комиссией Трибониана был составлен специальный учебник – элементарный курс гражданского права, названный Institutiones. Характерно, что императорским указом этим Институциям была придана сила закона, равная Кодексу и Дигестам. Отсюда можно сделать определенные выводы о степени уверенности византийских правоведов в качестве своей работы!
Затем в соответствии с многочисленными императорскими постановлениями периода работ над Дигестами был пересмотрен Codex Justinianus– в таком виде его ввели в действие указом от 16 ноября 534 года.
Последним же компонентом юстинианова свода (Corpus Juri Civilis) стали Новеллы – императорские постановления, вышедшие уже после завершения работы над Дигестами.
