“Главарь бандитов”. “Лидер сепаратистов”. “Международный террорист”. “Единственный человек, с которым можно было бы вести мирные переговоры”… Про Масхадова говорят и пишут сейчас много. А как видится смерть бывшего чеченского президента в самой Чечне?
Масхадов вроде бы погиб. Российские власти поставили в этом деле точку. Естественно, еще будут долго мусолиться обстоятельства его гибели. Действительно, в официальной версии есть масса несуразностей.
По Чечне уже расползается масса слухов. Дескать, убили Масхадов давно, а труп привезли в Толстой-Юрт для пущей пафосности. “Я не исключаю, что кадыровцы сами ему этот подвал вырыли и сами его туда посадили” - усмехается омоновец на одном из блок-постов.
Естественно, появились и версии, что убит был вовсе не он. Мне довелось услышать историю о каких-то загадочных старейшинах, которые якобы видели тело и не нашли на нем шрама, который у Масхадова “точно был”.
Главный аргумент властей в пользу того, что это действительно Масхадов – опознание трупа родственниками бывшего чеченского президента. Но в Чечне все прекрасно знают - большинство родственников Масхадова уже давно находились в руках кадыровцев. И каждый чеченец понимает, что эти ребята могут заставить опознать в трупе кого угодно, хоть своего дядю, хоть Папу Римского.
Уверен - скоро появятся многочисленные “живые Масхадовы”, которых видели то в Малайзии, то в Турции, то прямо в центре Грозного… Но все равно Масхадова больше нет. Он погиб, если не как человек, то, по крайней мере, как военно-политической фигура.
Кем же был Аслан Масхадов для жителей Чечни? В самой республике его гибель воспринимается совсем не так, как в Москве или в Западной Европе.
Подавляющее большинство чеченцев, с которыми мне удалось поговорить в дни после объявления о смерти Масхадова, говорили о нем, не как о лидере бандитов\сепаратистов\повстанцев, а как о бывшем президенте. Большинство – с грустью, меньшинство – с осуждением. Но практически все – спокойно. Никто не стрелял на радостях в воздух, никто не открывал шампанского… Но и особого траура нигде заметно не было. Республика живет своей жизнью.
“Что? Масхадова убили? Ой, а я и не знала. У нас в районе электричества нет, поэтому телевизор не смотрим” - сообщила мне женщина на окраине Грозного через два дня после смерти Масхадова. Потом добавила: “Жалко конечно, хороший был человек. Ему просто не повезло”.
“Кто-то наверху решил, что Масхадова быть не должно, вот и объявили о его смерти. Нужно будет – убьют и Басаева. А вообще здесь убить могут каждого” - говорит женщина, едущая с большими сумками из пригорода Грозного. Остальные пассажиры автобуса с ней соглашаются. От их слов веет какой-то обреченностью. Чечня – это место, где вопрос жизни и смерти любого человека решается не им, а кем-то еще.
“Лично для меня смерть Масхадова это повод для траура. Он был президентом легитимным. Не то, что Кадыров или Алханов. Когда выбирали Кадырова, я еще работал в школе, и мы должны были отвечать за избирательный участок. Так вот пришло всего 180 человек со всего района, в котором живет несколько тысяч. А потом объявили, что явка составила девяносто процентов” - вспоминает бывший учитель, который сейчас занимается частным извозом.
“Жалко, что он погиб. Он был единственным вменяемым, с кем можно вести переговоры” - говорит мужчина средних лет, пришедший за покупками на грозненский рынок. Его знакомый, стоящий неподалеку встревает в разговор: “Твой Масхадов ничего не решал. Как Басаев его под себя подмял, так он за ним шел. Но все равно человека жалко. Сколько здесь смертей было. И вот еще одна. Каждого жалко…”.
Естественно, для многих Масхадов был врагом. Село Толстой-Юрте, где он погиб, всегда было “правильным”, с точки зрения центральных властей. “Наш Толстой-Юрт всегда в оппозиции был. Мы ни Дудаева, ни Масхадова не признавали. Мы всегда с Россией жили” - гордо говорит молодой человек, прогуливавшийся буквально в десяти метрах от дома, где по официальной версии скрывался бывший президент Ичкерии.
Заместитель главы администрации Толстой-Юрта Ревзан Тулаев в 1994 году командовал батальоном антидудаевских сил: “Мы не понимаем, почему Масхадов оказался здесь. Тут никогда не было никаких зачисток, никаких боестолкновений. Может быть, это его и привлекло - отсидеться в спокойном силе. Те наши односельчане, которые его приютили еще в 90-х были сторонниками Дудаева. Все село об этом знает. Но таких здесь больше нет. Если бы население Толстой-Юрта относилось бы к Масхадову с сочувствием его бы никогда не сдали бы…”.
Но и он признает, что смерть Масхадова мало что изменит в республике: “Кроме него, в живых остается еще немало лидеров бандитов. Еще жив Басаев, жив Доку Умаров, жив Рабани. Есть кому делать плохие дела… Спокойнее все равно не будет. Скорее наоборот. Мы не исключаем, что радикально настроенная молодежь под чьим-то руководством будет проводить теракты именно по поводу убийства Масхадова…”.
Пока что в Чечне относительно спокойно. Стало больше военной техники на дорогах. Усилены посты. Однако перестрелок по ночам не слышно. Грозный кажется гораздо более мирным город, чем допустим летом 95-го.
Но тихой жизни в Чечне никто не прогнозирует. Молодой контрактник с пулеметом наперевес грустно усмехается: “Будет ли здесь спокойнее после того, как Аслана завалили? Да причем здесь Аслан! Вот сейчас листочки распустятся, пойдет “зеленка”, тут и начнется все беспокойство…”.
Для политиков и силовиков полупризнаваемый на Западе экс-президент был актуальной проблемой. Но для большинства мирных жителей Чечни Масхадов - это уже вчерашний день, скорее исторический персонаж, чем реальная фигура.
А сегодняшний день – это Рамзан Кадыров. О нем здесь стараются говорить тихо. При этом испуганно оглядываются по сторонам. “Им что муху прихлопнуть, что человека убить” - говорит продавщица в киоске в центре Грозного. “Вот недавно в автобусе кадыровцы начали проверять документы у пассажиров. Один парень, интеллигентный такой, показал свой студенческий билет. Его схватили и вывели. Уверена, что больше его никто и никогда не увидит. В лучшем случае – найдут где-нибудь в Черноречье обезображенный труп со следами зверских пыток…” - рассказывает пожилая женщина в маршрутке.
“Больше всего мы боимся людей Рамзана. Это очень страшно. Сколько человек они забрали и убили! Федералов боимся меньше. Как правило, с ними можно договориться. Правда, разные попадаются. Говорят, несколько месяцев назад возле одного из блок-постов нашли восемнадцать трупов. Наверное, останавливали машины и неподалеку расстреливали. Но кадыровцы все равно хуже…” - разводит руками упоминавшийся выше бывший педагог.
Во время военной диктатуры в Аргентине произошла маленькая лингвистическая перемена – слово “исчез” сузило свой смысл до одной ситуации: арестован спецслужбами и убит без суда и следствия. От лексикона жителей Грозного веет самыми мрачными аналогиями: “он исчез”, “его забрали ночью”…
Конечно, попадаются и те, кому Кадыров симпатичен: “Хороший парень. Смелый. Не очень образованный, но это ничего – еще успеет” - почти по-отечески говорит мужчина лет пятидесяти. Но таких, как он не много. Для большинства Кадыров, который воспринимается, как реальный правитель республики, вызывает совсем другие эмоции. Наверное, такого страха и такой ненависти не вызывал у жителей республики ни один чеченский лидер.
В этом с ними солидарны и российские военные. “Да х...й с ним, с Масхадовым. Он все равно никакой роли не играл. Ты мне лучше скажи – когда Рамзана шлепнут?! Я здесь уже три с половиной месяца стою. Честно скажу – зае…ло! Это же самые настоящие беспредельщики…” - этот крик души вырвался из уст омоновца, стоящего на блок-посту неподалеку от Толстой-Юрта. Потом он грустно добавил: “Если так дело пойдет дальше, то скоро начнется третья чеченская война…”.
В свое время российская власть вскормила Дудаева. Она снабжала его оружием и политической поддержкой. Джохар противостоял коммунистической угрозе в республике, которая была скорее мифом. “Ну и что парень немножко отмороженный?! Сукин сын, зато наш сукин сын!”.
Нынешняя сепаратистская угроза тоже все больше приближается к мифу. А Кремль вскармливает себе нового Дудаева. “Ну что с того, что беспредельщик!? Зато наш!”. Рамзану Кадырову разрешено многое. Самое страшное, что ему было позволено создать мощную вооруженную силу, которая в любой момент может выйти из под контроля.
См. также:
