В международных документах, посвященных экономическому кризису при пандемии, всё чаще встречается словосочетание «упругая (resilient) экономика». Международные институты предлагают работать над упругостью, чтобы легче переживать кризисы. «Устойчивое (sustainable) развитие», которое было главной целью, пока ушло на второй план. Что же предлагают сделать, чтобы достичь нужной упругости? И реально ли сработают эти меры?
«Великая самоизоляция» (именно так начали называть меры против пандемии) оказалась разрушительнее «великой рецессии» 2008–2009 годов. Меры поддержки бизнеса и людей в разных странах смогли частично ослабить влияние коронакризиса, но всё же общее состояние можно оценить скорее как растерянность — дискретные меры были очень разными и не всегда продуманными. Эксперты Международного валютного фонда, Всемирного банка, ЮНКТАД (Конференции ООН по торговле и развитию) предлагают разработать и использовать в таких случаях четкую структуру действий, которая создаст ту самую упругость.
Когда в развитых экономиках ключевая ставка около ноля, сокращать ее некуда. Но центральные банки могут применить неконвенциональные меры. В идеальных экономических условиях действует так называемая натуральная ключевая ставка, соответствующая стабильной инфляции и полной занятости. Ее вынуждены снижать по разным причинам: от структурного дефицита в совокупном спросе (стагнация спроса) до низкого роста производительности и влияния долга. В ответ на пандемию центральные банки развитых стран снизили ставки даже ниже нуля, и обычных средств не осталось.
Однако ЦБ могут использовать неконвенциональные меры более активно — такие, как массовая скупка активов для поддержки спроса и денежно-кредитное стимулирование, но оно должно соответствовать строгим правилам, установленным заранее: что делается конкретно, если происходит конкретное проявление кризиса.
По мнению академика РАН Александра Некипелова, которое он высказал на недавнем Московском академическом экономическом форуме (МАЭФ), учитывая, что в России есть проблемы с инвестициями, необходим ответ со стороны денежно-кредитной политики. (То есть сделать доступными деньги для вложений в реальный сектор экономики). При этом, по мнению ученого, у нас не исчерпаны возможности действий со стороны ЦБ, в отличие от центробанков развитых стран.
«Я считаю, что нужно резко снизить до 2–3 % ключевую ставку, снизить до нуля процентную ставку по депозитам коммерческих банков в Центральном банке, чтобы эти средства пошли в экономику. Нужно произвести выкуп Центральным банком с той же целью своих облигаций у коммерческих банков.
Некипелов подчеркнул, что низкая процентная ставка приведет к увеличению денежного предложения. При этом, по его мнению, эти меры важно дополнить мерами по ограничению спекуляции, наподобие налога Тобина (налог против спекуляции валютами на бирже), причем такого, который внезапно можно поднять, чтобы сбить дестабилизирующее влияние со стороны бирж.
Исследования МВФ показывают, что меры денежно-кредитного стимулирования — временные целевые трансферы денег наиболее пострадавшим семьям, которые автоматически включаются, когда безработица превышает установленный нормативом уровень, — могут быть исключительно эффективными в борьбе не только с обнищанием, но и с сокращением спроса. Такие нормативные стимулы особенно важны, когда ключевые ставки центробанков нельзя снизить, а дискреционная госполитика отстает от событий (как у нас сейчас: решение принято, а до людей оно не доходит). Когда спрос внезапно падает, падение предложения и рост долгов оказываются гораздо ниже при применении таких автоматических стимулов. По данным МВФ, экономические спады при применении подобного стимулирования можно проходить так же эффективно, как если бы денежно-кредитная политика работала в полную силу.
По мнению Алексея Ведева, заведующего лабораторией финансовых исследований Института экономической политики имени Гайдара, падение доходов населения надо компенсировать из общественных фондов и делать подсчет, исходя из номинального ВВП (номинальный ВВП — стоимость всех произведенных товаров и услуг в текущих ценах). Для этого нужно использовать в порядке приоритета Фонд национального благосостояния (ФНБ), денежную эмиссию, внешние займы.
«Второй момент — это потенциальный рост. До недавнего времени Банк России выступал против политики финансового стимулирования, а Министерство финансов отстаивало макроэкономическую стабильность. Сейчас риторика принципиально изменилась. Министерство финансов уже не настаивает на профицитном бюджете, и это означает, что Министерство финансов будет больше давать экономике, чем забирать. Рассматривается вопрос об увеличении внешнего и внутреннего долга, введены налоговые льготы. Считаю, что это крайне стимулирующая финансовая политика, которую надо сохранить на ближайшие годы, а не только по выходу из пандемии. Полагаю, что можно реальную нейтральную процентную ставку с 2–3 % снизить даже до нуля. Очень важно, что в ближайшее время профицит ликвидности снизится и сойдет на нет, и банки будут рефинансироваться Банком России», — отметил Ведев, выступая на МАЭФ.
Грэйниа Лонг, уполномоченная по устойчивому развитию Белфаста, отметила на вебинаре Всемирного банка, что опасность климатических изменений сравнима с опасностью COVID-19, но просто двигается медленнее и на самом деле является более серьезной.
«Мы считаем, что прогресс в климатических усилиях будет во многом зависеть от политики, избранной в ближайшие шесть месяцев, а на нее будет оказывать давление пандемия и ее последствия. Важно попытаться абстрагироваться и рассматривать климатические риски отдельно», — считает Лонг.
Как отметил на сессии МАЭФ академик РАН Борис Порфирьев, директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, у экологических последствий, которые связаны с нынешним кризисом, есть явная противоречивость: падение цен на нефть повысило конкурентное преимущество углеводородов — они поднялись по сравнению с альтернативными источниками, на которые сейчас пытаются сделать ставку в целом ряде стран.
«И здесь основным драйвером для нас должны стать вложения в энергоэффективность. Это основной потенциал не только снижения издержек и повышения эффективности и производительности, но и снижения вредных выбросов и выбросов парниковых газов. Это, конечно, является беспроигрышным, что называется win-win решением этих проблем», — считает Порфирьев.
Международная юридическая и консультативная компания BakerMcKenzie опубликовала большой доклад с рекомендациями о действиях, уместных после пандемии.
Центральные банки сокращают ключевые ставки. Многие объявили о новых кредитных льготах и смягчении политики для поддержания массивных государственных трат и поддержки бизнеса. Монетарные власти играют ключевую роль в снабжении деньгами коммерческих банков, причем с целевыми установками поддержать наиболее пострадавшие компании частного сектора. Поскольку эти меры не закончатся после снятия самоизоляции, они должны создать благоприятную среду для резкого скачка в деловой активности.
Чтобы воспользоваться этой ситуацией, бизнес должен быть подвижным и готовым к снятию операционных, трудовых ограничений и ограничений спроса/предложения, пересмотреть стратегическое и налоговое планирование и бизнес-модели. Это значит, нужно структурировать новые цепочки поставок, врываться в цифровизацию, которая может позволить создать упругий устойчивый бизнес.
Член-корреспондент РАН Руслан Гринберг, научный руководитель ИНП РАН, отметил на сессии МАЭФ: «Русская экономика 30 лет подряд приговорена к периодическим кризисам, к периодическим провалам нефтяных цен и провалам экономики. Когда цены растут — растет и экономика, цены падают — падает экономика. И что, это же очевидно, и каждый раз повторяется мантра о том, что у нас нет времени на раскачку, мы должны экономику сделать несырьевой. Мне кажется это очень забавным. Если не получится сделать экономику несырьевой, то нам опять придется готовиться к очередному кризису».
