После событий "Норд-Оста" я написал статью "Уроки Октября", в которой попытался рассказать, как работали те или иные структуры и каковы могли бы быть предстоящие шаги российского руководства.
“Спецслужбы сработали профессионально, - написал я тогда, в 2002 году. - Они выполнили поставленную задачу. Но в условиях террористической войны этого обычного профессионализма оказалось недостаточно”. Рискуя навлечь бурю возмущения, скажу: спецслужбы и в Москве, и в Беслане сработали профессионально, а “Альфа” в условиях скоротечной и неуправляемой акции по освобождению детей - сверхпрофессионально.
Информацию о готовящихся терактах спецслужбы доставали и передавали наверх своевременно. Просто высшие начальники оказались неспособны правильно ею распорядиться. А кому должны передаваться оперативные разведданнные в сегодняшней России? Президенту, но он говорит о том, что мирный процесс не остановить. МВД, но там велик риск утечки, а ФСБ, как и любая спецслужба, бережет свои источники. Очень боюсь, что в процессе предстоящей чистки спецслужб в первую очередь пострадают профессионалы, работающие на участке добычи информации, и почти наверняка сохранит свой пост Герой России (за “Норд-Ост”!) генерал Патрушев.
“Видимо, власть должна будет пойти на создание некоего чрезвычайного органа, к которому переходили бы в определенных ситуациях и/или в определенных регионах чрезвычайные права, включая право на временную цензуру СМИ, взятие под контроль каналов передачи электронной информации и отмену аккредитации иностранных журналистов, право на административный арест и внесудебное рассмотрение уголовных дел. Этому же органу должно передаваться на период чрезвычайных ситуаций управление над некоторыми государственными органами, включая милицию и войсковые части, без согласования с ведомствами”.
Такого чрезвычайного органа так и не было создано, и нет пока документов и инструкций о том, как его создать. Контроль за операцией в Беслане от начала и до конца осуществляло местное руководство. Более того, по данным некоторых источников, в Беслане произошло неслыханное и невиданное никогда и никем: местное руководство фактически отстранило от проведения операции московских гостей – начальника ФСБ Патрушева и министра внутренних дел Нургалиева. Возможно, федеральные силовики просто не захотели взять ответственность на себя и убежали, заведомо понимая, что операция нереализуема. Это очень плохо. Но совсем плохо, если окажется, что этих людей местное руководство действительно смогло не допустить к исполнению их прямых обязанностей – руководству операцией по спасению жизни детей. Это показывает, с какими руководителями спецслужб Россия начала войну с террором. Это показывает и то, в каком состоянии находится вертикаль власти.
Я писал в октябре 2002 года: “То, каким образом взгляды московского бомонда дисгармонируют с общественными настроениями в провинции, показывает, что изначальный курс президента был взят верно, с учетом доминирующих общественных умонастроений”. Настроения в российском обществе сменились, и позиция представителя правых иногда трудно отличима от позиции сторонника левых. Другой вопрос: существует ли в обществе понимание того, что террористы приходят не для того, чтобы начинать переговоры, они приходят, чтобы убивать. А вместе с этим пониманием - готовность бороться с ними, идя на самые страшные жертвы. Более того, от общества, объявившего войну с террором, требуется высокая степень организованности. Именно граждане должны затыкать дыры до которых у власти не доходят руки: дежурства родителей в школах, дежурства жильцов в домах, службы волонтеров для помощи медикам. Готово ли российское общество к этому?
“Опасная суперцентрализация всех ветвей власти в Москве создает угрозу одновременных ударов по нескольким сверхважным объектам”, – писал я в 2002. Сейчас только ленивый не обсуждает проекты питерского губернатора о переносе отдельных ведомств в Северную Столицу. Но стоит ли за этой позицией какая-то стратегическая линия на увеличение безопасности и повышение выживаемости российской власти, сказать сложно.
Два года назад я сказал много резких слов о российских СМИ и привел в пример израильские, которые в дни “Норд-Оста” не допустили утечки информации о том, что среди заложников была девушка-израильтянка.
В трагические дни Беслана российские СМИ сработали без явных проколов, то есть не допустили утечек информации, которые могли бы привести к угрозе для жизни заложников. После "Норд-Оста" представители СМИ приняли конвенцию Индустриального комитета о том, как нужно освещать теракты, и, судя по всему, действовали на основании именно этого документа. Собщения в нескольких СМИ о том, что в школе находятся дети главы осетинского парламента, скорее всего, ничего не добавили к информации, которой уже располагали террористы. Они-то как раз подготовились к Беслану с учетом опыта “Норд-Оста”, взяли даже караульных собак - для обнаружения запаха газа.
Последующая задержка государственными каналами информации о числе убитых может быть отнесена к издержкам производства. Плохо то, что центр не сделал ничего, чтобы создать свой информационный поток для СМИ. Информация от властей поступала в недостаточном количестве, что рождало у общества непонимание и недоверие.
“Не знаю, насколько искренним, а насколько продуманным был общий порыв чеченской диаспоры обменять себя на заложников. Но этот порыв обязательно нужно использовать, избрав (назначив) из числа наиболее уважаемых чеченцев общественный Совет по борьбе с террором с обязательным указанием имен в СМИ. Именно эти люди, обзаведшиеся бизнесом и семьями в Москве и других крупных городах России, должны быть постоянными информаторами спецслужб, а если теракт все же произойдет, то именно они станут и контактерами, готовыми отправиться к террористам и высказать им желание отдать свою жизнь вместо жизни заложников. Речь, конечно, идет не только о чеченцах; у терроризма нет национальности. Много есть еще в Москве бизнесменов, работающих с чеченским, арабским и исламским капиталами. Их опыт, деловые и дружеские связи вполне могут найти достойное применение в борьбе против терроризма”.
Картина чеченской диаспоры изменилась за эти два года принципиально, у меня нет сейчас информации о том, что в ней происходит. Зато появилась многочисленные и влиятельные силы в России, ориентированные на сотрудничество с исламистами. Изменился и состав террористов: я не очень представляю, кто сейчас может контактировать с этими выкормленными и обученными на базах “Аль-Каиды” боевиками: может быть, позвонивший Путину сразу после израильского премьера наследный принц Саудовской Аравии? Инструмент по выявлению таких связей у Путина есть - ФСФМ (финансовая разведка). Однако на третий год своего существования (даже с учетом нескольких реорганизаций) ФСФМ жалуется, что ЦБ до сих пор не довел до подведомственных ему банков списки террористических организаций, которые Зубков передал в ЦБ еще в прошлом году. Речь, повторяю, идет о президентской службе, одной из самых квалифицированных спецслужб.
“В Чечне надо наводить порядок и устанавливать мир. Но кто сейчас ориентируется в сложной клановой системе чеченского общества? Чеченцы признают силу. Но не силу безликих и безвластных, с точки зрения горского менталитета, бюрократов, а силу, которая способна на равных противостоять их порывам, а это значит, так же быстро и решительно применять силу. Президенту придется, если он хочет действительно установить мир в Чечне, прислать туда своего ПОЛНОВЛАСТНОГО представителя - НАМЕСТНИКА, который, с одной стороны, опираясь на всю федеральную мощь, а с другой, не меняя и не ломая, а внимательно изучая сложившийся жизненный механизм современного чеченского общества, установит общепонятные для этого гордого народа правила игры”.
Такого человека нет сейчас, как не видно его и в перспективе; конечно, ни Зязиков, ни Алханов не подходят для этой роли. Ведь человек этот должен иметь право распоряжаться всей мощью федеральных сил на Кавказе, а не местными ополченцами, названивая по любым поводам в Москву. У полпреда президента в ЮФО таких полномочий нет по определению: он отстранен от решения чеченских проблем, или, как теперь принято говорить (или уже не принято?), от “мирного процесса” в Чечне.
“В XIX веке Кавказский корпус был одной из самых боеспособных частей Российской Армии. Там меньше всего господствовала муштра, там тактические решения принимались исходя не из уставов, а из целесообразности, основанной на уникальном боевом опыте, там берегли, насколько это возможно, солдата, там складывалось из людей самого разного менталитета настоящее армейское братство. Если Путин хочет получить профессиональную армию, то ее создание нужно начинать не с полупарадной Псковской дивизии, а с профессиональных частей на Кавказе. Именно там должна быть возможность сделать карьеру, там должен в полную мощность заработать механизм страхования военнослужащих и последующая возможность для них потом поступить в любой самый престижный вуз, возможность получения льготного кредита на открытие дела, возможность сделать карьеру в любой организации - и государственной, и коммерческой”.
Здесь лучше, пожалуй, помолчать; то что происходит с российской армией выходит за рамки нормативной лексики. Может быть, федеральному центру вообще стоит отказаться от нынешнего принципа комплектования армии на Кавказе, доверив безопасность местным ополченцам по принципу национальной гвардии в США? И североосетинское, и дагестанское ополчение, похоже, более боеспособно и лучше реагирует на текущую ситуацию, чем российская армия. Жертвы в Беслане – но ведь и армия не в состоянии проводить спецоперации.
В оправдание армии могу сказать, что военные были совершенно дезориентированы политическими заявлениями о “мирном процессе” в Чечне. И не нашлось или нашлось очень мало офицеров, которые в этих условиях смогли сказать своим подчиненным: это – (дорога, населенный пункт, блок-пост) – зона нашей ответственности.
“Милиция продемонстрировала себя ниже всякой критики, -– писал я в 2002 году и позже. - Сколько там сейчас осталось настоящих розыскников, службистов, способных выполнять свои обязанности? Если президент не хочет повторения и еще чего-либо худшего, нужно срочно менять руководство транспортной милиции и службы охраны метрополитена”. Начальник службы собственной безопасности МВД Константин Ромодановский рассказывал журналистам о том, как он провез от Махачкалы до Грозного без служебного удостоверения на заднем сиденье своей машины с заляпанными номерами чучело Хаттаба в натуральную величину, раздавая взятки патрулям и гаишникам. Тогда, в 2002-м, я говорил о том, что коррупция разлагает МВД снизу доверху. Сейчас, в 2004 году, милицейские и прокурорские начальники говорят, что боевики попали в из Чечни в Беслан по дороге, которой долго время не пользовались, поэтому на ней не было постов. А значит, делают они оптимистический вывод, никакого сговора работников МВД с боевиками не было. На мой взгляд, если дорога, по которой можно проехать из Чечни в Северную Осетию, не перекрыта патрулями, это значит, что начальник штаба МВД, отвечающий за планирование расположения патрулей должен как минимум подать в отставку.
"Урок 11 сентября 2001 года не был выполнен надлежащим образом. Как и положено второгодникам, мы приступаем к изучению уроков октября 2002 года", - написал я тогда.
Был еще один пункт в моей давней статье - президент Путин. Свободен ли он в принятии решений, кто докладывал ему о том, что происходит, кому он отдавал распоряжения? Или он так и не смог ни до кого дозвониться?
