Не стало Егора Гайдара. «Я работяга: привык работать, читать много профессиональной литературы, делать пометки, писать», - говорил он в интервью Альфреду Коху.
Найти человека, который значил бы для современной России столько же, сколько Егор Тимурович очень сложно. Конечно, многим россиянам он запомнился в качестве автора «шоковой терапии» (кажется, главврач психбольницы - любитель "шоковой терапии" - в романе Пелевина "Чапаев и Пустота" Тимур Тимурович - это Гайдар), либерализации цен и даже «грабительской приватизации» (авторство Гайдара в мифологическом пространстве оспаривает, правда, его коллега по первому ельцинскому кабинету Анатолий Чубайс).
Упрекали противники Гайдара за излишний академизм и отсутствие опыта «крепкого хозяйственника, что по их мысли дорого обошлось стране (впрочем, неужели опыт столичных «крепких хозяйственников» обошелся и еще обходится стране дешевле?). Другие видели в нем интеллектуала, очень нравственного и ответственного человека. Человека, вытащившего страну, которая стояла на краю пропасти в начале 90-х — социальной, экономической. Буквально разваливающуюся страну. Причем, эти взгляды несильно противоречат друг другу. Переломная эпоха, в которую Егор Гайдар был вынужден проводить преобразования в стране, определила двойственность оценок его деятельности.
Егор Гайдар. фото Наташи Четвериковой
Внук писателя Аркадия Гайдара и сын контр-адимирала Тимура Гайдара, Егор Тимурович вырос в той среде, которую сегодня именуют «золотой молодежью». Карьера его развивалась довольно типично для советского научного работника — экномфак МГУ, работа в НИИ. Однако далее классической советской карьеры не получается - уже к началу 80-х у экономистов возникает общее ощущение — система народного хозяйства нуждается в реформировании.
«В начале 80-х я работал во Всесоюзном научно-исследовательском Институте системных исследований, который подчинялся Академии наук и Государственному Комитету по науке и технике. Возглавлял институт академик Джармен Михайлович Гвишиани, зять премьер-министра СССР Алексея Николаевича Косыгина. Одновременно он был заместителем председателя Государственного комитета по науке и технике, отвечал за международные связи. Идеей положенной в основу создания института было формирование в Советском Союзе чего-то подобного Rand Corporation. Институт был тесно вовлечен в процесс выработки решений в области стратегии экономической политики, в том числе в разработку долгосрочных программ развития Советского Союза. Это называлось «Комплексная программа научно-технического прогресса», которая разрабатывалась сначала на 15 лет, потом – на 20». Наше преимущество было в том, что мы были под эгидой не отдела науки ЦК КПСС, которая отвечал за идеологию, а под эгидой Совета Министров. В институте была необычная для СССР свобода обсуждения экономической проблематики. На экономическом факультете МГУ представить ее было трудно. За ту стилистику научных семинаров, которая была у нас, там бы профессора немедленно уволили с «волчьим билетом». В институте было немало хорошо экономически образованных людей. Наше направление возглавлял Станислав Шаталин. Со мной работали такие люди как Петр Авен, Вячеслав Широнин, Олег Ананьин, многие другие, к настоящему времени вполне состоявшиеся люди», - рассказывал в интервью «Полит.ру» Егор Гайдар.
Именно в этой среде задумывалась и обсуждалась программа реформ, которую пришлось буквально «с колес» реализовывать в начале 90-х. Гайдар стал не просто идеологом, но координатором реформ, дева ли не единственным стратегом. Остальные члены команды реформаторов занимались в начале 90-х вопросами более частными, но стратегия реформ определялась Егором Гайдаром.
С уходом Гайдара из правительства вектор экономического развития несильно изменился — значительная часть реформ начала 2000-х восходит к идеям, которые не были реализованы (из-за отсутствия ресурса — политического или экономического) кабинетами Гайдара или младореформаторов во второй половине 90-х. Вероятно, не совсем верно называть Гайдара политиком — в публичной политике он был не очень силен: в качестве и.о. Главы правительства он проработал меньше года. Вспоминается, как Гайдар летал успокаивать бастующих шахтеров в начале 90-х и на вопрос верит ли он в Бога, ответил «видите ли, я агностик».
Его роль была, скорее, конструкторской в области макроэкономической политики. И это вполне тянет на звание «демиурга» экономики новой России. По сути, для экономики России Гайдар значил столько же, сколько Ельцин для политического устройства страны. Сегодня их обоих уже нет, но неверно было бы думать, что все ими сделанное свернуто или заморожено. Современные власти — прежде всего экономические — пользовались и интеллектуальным ресурсом Института экономики переходного периода, да и в целом опирались и опираются на наследие гайдаровских реформ. Даже если публично позволяют себе критиковать «лихие 90-е» перед выборами.
Очень жаль, что Егору Тимуровичу не удастся увидеть, как закончится переходный период, начавшийся при его непосредственном участии. И жаль, что его бесценный опыт и могучий интеллект теперь не смогут помочь стране в нелегкое в экономическом плане время.
См. также
