19 декабря 2006 года Генеральному секретарю ЦК КПСС и председателю Президиума Верховного Совета СССР Леониду Ильичу Брежневу исполнилось бы 100 лет. Если бы Советский Союз каким-то чудом сохранился, наверняка "весь мир и все прогрессивное человечество" отмечали бы юбилей лидера советского государства, пламенного борца за мир и великого литератора. Не остались бы в стороне и западные «кремленологи», которые отметили бы особенности «доктрины Брежнева» и советской экспансионистской политики в Центральной и Восточной Европе.
В понедельник же все обошлось без фанфар. Дай Бог, чтобы 99-летие экс-вождя было замечено исследователями советского периода отечественной истории и отставными советологами, оппонировавшими брежневской команде в годы Холодной войны. Вообще, история оказалась чрезвычайно жестока к личности "дорогого Леонида Ильича". Фигура государственного деятеля, правившего одной шестой частью суши в течение почти двадцати лет (в ХХ веке нашей страной дольше его руководил только Сталин), в отличие от других коммунистических вождей, оказалась невостребованной ни одним из нынешних политических лагерей.
К Брежневу негативно относятся демократы. Для них он - олицетворение дряхлеющего тоталитарного режима. Генсек ЦК КПСС пришелся не ко двору и вождям КПРФ. Для партии, ориентирующейся на «патриотические лозунги», «интернационалист» Брежнев, давивший помимо «Нового мира» «красных патриотов» из журнала «Молодая гвардия», не приемлем. Для молодежного неокоммунистического движения в качестве кумиров годятся харизматические революционеры или железные сталинские наркомы, а не команда политических геронтократов. Леонид Ильич чужой и для "шестидесятников" (социал-демократов): многие из них прямо или косвенно стараниями Брежнева оказались не у дел, да и образ боярского царя и крестного отца "застоя" расходится со столь любимыми "шестидесятниками" образами романтических преобразователей социализма. Между тем, многочисленные социологические опросы говорят о высокой популярности генсека в российском обществе. О нем с ностальгией вспоминают и учитель, и деятель культуры, и предприниматель. Высокий зрительский рейтинг недавно вышедшего на экраны ТВ-сериала о «дорогом Леониде Ильиче» с прекрасным актерским составом (Сергей Шакуров, Василий Лановой, Игорь Ясулович) лишь подтвердил этот брежневский тренд последних лет.
В чем же феномен Леонида Ильича? Можно было бы ответить словами Пушкина: "Зачем стадам дары свободы..." Но это было бы явным упрощением. С теплом вспоминая Брежнева, предприниматель вовсе не хочет "экспроприации экспроприированного", ученый не тоскует об информационной закрытости застойных лет, а деятель культуры - о Главлите и тотальной цензуре. Люди, ностальгирующие по старым добрым временам, по большей части приняли и освоили новые правила игры и не стремятся к возврату в прекрасное прошлое. Для россиян Брежнев - олицетворение "золотого века" советского общества. В самом деле, он не был неосталинистом, как пытаются его изобразить "шестидесятники". Он стал первым коммунистическим вождем, который сосуществовал со своим предшественником. Можно сколько угодно критиковать Леонида Ильича за то, каким образом был смещен Никита Сергеевич Хрущев (кстати, он был отстранен вполне легитимными методами в рамках тогдашнего общественно-политического устройства), но очевидно другое: сохранение за "бывшим первым" персональной пенсии и прочих маленьких номенклатурных радостей жизни, равно как и самой жизни, было по советским меркам новшеством, подтачивавшим тоталитарные устои.
Ни один из конкурентов Брежнева в борьбе за власть также не закончил свою жизнь на золотых колымских приисках или под ударами ледоруба в эмиграции. Кого-то отправили "укреплять" профсоюзы, кого-то - послом в Японию, а кого и здоровье поправлять. Номенклатуре всех уровней Брежнев предоставил иммунитет, что в рамках людоедского большевистского режима было несомненным шагом вперед. Даже столь обожаемый нашими демократами Хрущев начал с ареста и казни Берии и его сподручных, продолжил изгнанием из партэлиты так называемой "антипартийной группы" (Маленков, Молотов, Каганович и др.). Леониду Ильичу удалось избежать внутрипартийных опал и казней. Правда, на его руках кровь Праги, но ведь и на руках Хрущева кровь Будапешта, Тбилиси и Новочеркасска!
При этом Брежнев не совершил возврата к сталинским репрессиям. Напротив, продолжил хрущевский курс на "демократизацию внутрипартийной жизни". Если при Сталине любой партчиновник жил под угрозой опалы и казни, то при Брежневе бюрократ стал свободным в определенных рамках человеком. От тотальной несвободы Брежнев сделал шаг в сторону свободы избранных, что само по себе было крупным достижением. Вообще брежневский режим заставил эволюционировать советскую модель от тоталитарной к авторитарной; за анекдоты о генсеке не отправляли в места не столь отдаленные; на своих кухнях стало возможным "сметь свое суждение иметь"; на первое место вышла внешняя лояльность. Главное - славословия в адрес партии и правительства на трибуне. Частная жизнь мало-помалу выходила из-под всевидящего ока КПСС и ее карающего меча. Но, как известно, недостатки политика - продолжение его достоинств. Большинство социологов констатируют, что ностальгия по брежневщине вызвана тоской по основательным социальным гарантиям, существовавшим в застойные годы. Действительно, для населения, всего двадцать-тридцать лет назад завершившего кровопролитнейшую войну и жившего главным образом в коммуналках и землянках, массовое получение личных квартир, возможность дешево отдохнуть на южных курортах, стабильность и социальный комфорт были высшими благами, свидетельством неуклонного прогресса социализма. Между тем брежневское "просперити" было куплено за счет выгодной конъюнктуры цен на нефтяных рынках.
Сейчас в России немало доброхотов, рассуждающих о спасительности и чудодейственности "китайского пути" реформ. Воспользуйся СССР нефтяным шансом и начни постепенные рыночные преобразования в середине 60-х или начале 70-х, возможно, мир бы говорил сейчас о "российском пути". Однако сослагательного наклонения в истории не бывает. Брежневский СССР растратил свое нефтяное богатство не на структурные реформы, а на импортную колбасу и дешевый ширпотреб. В результате потребительский спрос советских граждан оказался искусственно повышен. Как часто бывает, халява развратила и новую общность людей. Уже в конце правления Брежнева многие наши сограждане, переведенные на талоны, почувствовали на себе "цену вопроса" стабильности. Отказ от реформ в пользу экстенсивного развития, отсутствие комплексного взгляда на социально-экономические и политические перспективы свели на нет все очевидные успехи в деле частичной демократизации режима, способствовали его дальнейшему закату. Брежневского "центризма", желания быть любезным и тем, и этим и умения разводить партийные группировки и разруливать внутриэлитные кризисы оказалось недостаточно для того, чтобы удержать страну от развития по революционному сценарию.
Сегодня феномен генсека, как и феномен брежневского двадцатилетия, как никогда востребован. Этот факт, увы, почти никем не осознается. Многие политологи говорят о наступлении "застоя-2", делая при этом вывод, что в самом застое нет ничего плохого. Застой - это не более чем стабильность и мирное течение жизни. Отсутствие политических бурь и революционных потрясений прекрасно. Важно только, чтобы эта стабильность становилась основой для движения вперед, осмысления и проведения в жизнь неотложных реформ. Если же стабильность сопровождается одними популистскими решениями, рапортами о достигнутых успехах и разговорами о неуклонном улучшении всего и вся, все тайные экономические и общественные недуги со временем становятся явными. Именно брежневский застой породил Перестройку. Именно в годы "золотого века" СССР сформировались главные проблемы и противоречия позднесоветского и постсоветского периодов. Сторонникам "неозастоя" надо бы крепко призадуматься о перспективах выхода из этого состояния. Рано или поздно приходит пора делать рывок. Очень бы не хотелось совершать его в формате "Перестройки-2"...
