В воскресенье в полдень на 57-й частоте и морально-технической базе Министерства обороны начал вещание первый в России военно-патриотический телеканал "Звезда". Это, в принципе, не очень громкое событие в отечественной телеиндустрии, приуроченное к 23 февраля, интересно, прежде всего, внутри дискуссии об исторической памяти накануне 60-летия Победы и на фоне усиливающихся в стране разлада и недоверия.
Признаком этого недоверия является столкновение «военно-патриотического» уклона в государственной идеологической работе (выражающееся в риторической активности Сергея Иванова по поводу борьбы с «дебилизацией населения» и с отсрочками) с одной стороны, и с понятной советской подозрительностью к советской же традиции идеологического двоемыслия и тупости - с другой.
Хочется оставить в стороне вопрос об отношении к очевидным моральным уродам в современности, то есть тем, для кого "патриотизм" - это всего-лишь валюта в политико-хозяйственной возне. Все нижеследующее - об искреннем идеологичесом споре, о вражде и недоверии между людьми, для которых этот спор - настоящий, а не прикрытие для "прагматичной" хозяйственной или политической деятельности. На самом деле, даже под государственническими лозунгами пилить собственность и бюджет не очень удобно – это внутренне противоречиво, и такое прикрытие возможно только когда общество воюет между собой и не способно на здоровую реакцию отторжения циничного обмана.
Ольга Седакова в своей лекции в "Полит.ру" характеризовала различие между левыми и правыми партиями в Европе как различие между людьми с умом, но без сердца, и людьми с сердцем, но без ума. Наша ситуация в сравнении с европейской ухудшается тем, что условные «партии», которые про права граждан, и «партии», которые про великую державу, не умеют совсем ничего делать вместе.
Понятно, например, что никакого особенного вреда сам по себе один армейский телеканал не принесет, а может быть и полезен для каких-то вещей. Другое дело, что «патриотическое воспитание» как функция Министерства обороны – это, конечно, институциональный абсурд, и был бы таковым даже если бы армейская корпорация обладала безусловным авторитетом.
Воспитание граждан в любом государстве – это функция школьной системы. Школа в этом деле может быть дополнена и другими государственными институтами, но именно по отношению к школьной системе, а не в боевом строю, вырабатывается корпус «азбучных истин» об истории и стране. Тем, кто берет в руки оружие должно быть уже понятно, зачем он это делает, и начальная военная подготовка тоже не выход – из позднего совка мы помним, что ничего она, кроме анекдотов про ядреную бомбу, которая всегда падает в эпицентр взрыва, ничего породить не способна.
У нас проблема как раз на стадии «азбучных истин». И если с отношением ко Дню Победы у нас все ясно, то уже с азбучным описанием даже истории Великой Отечественной войны есть проблемы. Здесь над национальным согласием нависает мерзкая фигура усатого диктатора. Но было бы безответственным снобизмом считать, что здесь ничего нельзя сделать, потому что «такой у нас уж дикий народ, который в части своей почитает сталинизм».
«Азбучные истины», которые должно разделять целое общество, без которых общество будет оказываться всегда разбитым, нельзя вменить, произвести посредством телепропаганды, их нельзя создать и в результате серого компромисса и замалчивания противоречий. Общие смыслы должны быть утверждены и согласованы в результате самого широкого и легитимного обсуждения.
Обсуждение должно быть достаточно глубоким, для того, чтобы увидеть, что безусловное национальное осуждение преступлений сталинизма (и, соответственно, преступников) совсем не одно и то же, что признание собственной страны находящейся внутри исторической "оси зла" и утверждение ее окончательного морального поражения в глазах будущих поколений. А после такого разбирательства не будет проблем и с отношением к Сталину, потому что в любом человеческом обществе невозможно афишировать сочувствие убийце и садисту даже если такое имеется.
Проблема вот в чем. Махмут Гареев, один из самых авторитетных людей в военной среде, прошедший почти все войны, в которых Россия участвовала с 30-х годов прошлого века, сформулировал перспективу исторического поражения России следующим образом. Может так статься, что лет через двадцать никто в мире не будет помнить, что советский солдат внес решающий вклад в Победу, а, наоборот, останется, что Россия на протяжении веков вероломно вторгалась в дела Европы, неся рабство и хаос. То есть, только профессиональные историки будут знать некую фактическою правду. Это будет означать переход русской культуры и российского государства в разряд археологических ископаемых. В связи с этой проблемой нужно понимать знаменитый бой на страницах книг между Махмутом Гареевым и Виктором Суворовым (написавшим "Ледокол" и др.) по поводу фигуры маршала Жукова и интерпретации войны вообще.
В этом же контексте следует понимать гневный текст-отповедь Альфреда Коха на страницах "Полит.ру" латвийскому президенту Вайре Вике-Фрейберге, которая позволила себе циничное высокомерие в отношений ветеранов-победителей. Но Вике-Фрейберга – человек несоветский, и о России, возможно, знает только по роликам о злом медведе в лесу. С нее спрос невелик, она воспитывалась там, где в массоовй агитации русский солдат давно не считался победителем и не всегда вспоминался как союзник. Но советским людям должно быть понятно, что нам уж точно не подходит угрюмая националистическая мифология типа балтийской или западноукраиской, удобно выносящая проблемы исторического прошлого за пределы своей страны. Подальше - в сторону «страны-агрессора».
И не потому только, что нам нелегко было бы найти агрессора. Это-то всегда можно - и вовне, и внутри. Можно, например, вспомнить, что Российская Федерация объявила независимость от СССР чуть ли не раньше всех, а концепт «нация (народ) против внешней деспотии», присущий новым независимым странам, давно является частью и нашей внутренней гражданской войны, в которой собственное государство часто считается, да и ведет себе как внешний агрессор. Но, если признать, что мы веками жли в рабстве и дикости и в этом смысл тысячелетней истории, тогда совершенно невозможно будет опереться на прошлое в строительстве новой России.
Больше по поводу "школьной" интерпретации истории сказать нечего - это нельзя вынуть из головы, как шар, это юрисдикция общенациональной дискуссии. Но, думаю, нам, конечно, нужно будет признать и еще раз громко расследовать собственную вину в связи с преступлениями, совершавшимися и совершающимися от лица нашего государства, против граждан и народов, чтобы быть способными «присвоить» свою историю и ее величие. Иначе придется строить страну (страны? республики?) с чистого листа с фантастической мифологией вместо истории.
Но, в конце концов, и по летописям мы знаем, что в идеологических конструкциях Киевской Руси «темные» и «негативные» примеры встречаются чаще, чем так называемые «позитивные», а объединительную идеологию Ярослава Мудрого дополняет история междоусобиц и зверского убиения Бориса и Глеба. И, кажется, было бы правильным, чтобы в большим здании на Лубянке был бы большой мемориал памяти, а не сидело бы ФСБ, для которой можно найти и менее гиблые места.
Жалко, что идея Общественной Палаты провалилась – было бы здорово, если бы за одним столом встречались люди, у которых есть немалые идеологические претензии друг другу, но нет и не может быть претензий моральных. Было бы страшно интересно, если бы великие представители «державной истории», например, Махмут Гареев, участвовали в одном деле с великими представителями «гражданской истории», например, с Арсением Рогинским. Таких людей у нас в стране после всевозможных распадов и разладов - немного, но достаточно, чтобы не оставлять площадку идеологической полемики исключительно уродливым "прагматикам".
