Верховный Суд РФ оставил в силе приговор по делу Зары Муртазалиевой, осужденной на 9 лет тюрьмы за подготовку теракта и вербовку шахидок. Правозащитники, занимавшиеся ее делом считают его полностью сфабрикованным. Адвокат Муртазалиевой Владимир Суворов рассказал Александру Буртину, как шел процесс.
Весь мир бьется над вопросом, кто такие смертники, шахиды. На каком внутреннем основании они убивают себя и других? Лучшие умы от психиатрии говорят, что их как-то зомбируют, какая-то специальная подготовка, специальная методика. И вот дело Зары: человек признан шахидкой. Кто она такая? По материалам дела получается, что у нас шахидов вообще нигде не готовят, они воспитываются в нормальных благополучных семьях. Семья Зары живет в самом спокойном в Чечне Наурском районе, каждый второй дом там русские. Ни отец Зары, ни брат, ни другие мужчины в семье не участвовали в боевых действиях, никто в семье не погиб. То есть мотив мести здесь абсолютно отсутствует. Вся ее жизнь судом подробно установлена: на момент задержания Заре было 20 лет, с такого-то по такой-то год она жила дома и училась в школе, потом была под контролем родственников, училась в университете, потом она приехала в Москву…
Из прессы мы представляем себе, что террористы связаны с какими-то подпольными организациями, которые их обеспечивают, дают жилье, кормят и т.д. Применительно к нашему делу - какая организация обеспечила Зару работой, жильем, покупала ей продукты? Эта организация - УБОП города Москвы. Сотрудник УБОП Саид Ахмаев по заданию своего начальства познакомился с Зарой, устроил ее на работу, поселил в комнату в общежитии МВД, оснащенную прослушкой, покупал ей продукты. Об этом он сам пишет в своих показаниях. Но все участие УБОПа в этой истории суд просто "не заметил".
Уникальность ситуации по данному делу заключалась в том, что я как защитник впервые в жизни ни только не опровергал данные и законность скрытой видеосъемки, а, наоборот, настаивал на ее просмотре. Потому что это основное объективное доказательство того, что две подружки Зары, которые говорят, что она на них плохо влияла, говорят неправду. Это не соответствует данным видеосъемки. Там показывают, как на этой "конспиративной квартире" три девочки кувыркаются на коврике, говорят о мужиках, о жизни, что они замуж хотят, - и меня пытаются убедить, что это и есть школа подготовки шахидов.
В своей речи прокурор все время уходил от моих вопросов. Вообще, ни на один мой аргумент никто ничего не произнес. Ну обвините меня, что я лгу, что таких фактов в деле нет, что ссылки мои на листы дела - это фантазии. Нет, они просто не обращали на мою аргументацию никакого внимания. Никакого ответа на нее нет и в судебном решении. Там есть только одна фраза: "факт того, что девочки познакомились не по инициативе Зары, а по инициативе русских девочек, юридического значения не имеет". По этой же логике получается, что и факт того, что они ее привели в торговый центр (где, якобы, планировался теракт), тоже юридического значения не имеет, и факт того, что они, будучи в благополучных московских семьях, настояли на том, что хотят с ней вместе проживать, тоже юридического значения не имеет. Вообще ничто из объективных доказательств для суда значения не имело.
Видеосъемка уже уничтожена по приговору суда - потому что это 16 кассет, они громоздкие, будет занимать много места в архиве. Остались только распечатки - 160 часов наблюдения, с отдельными крайне редкими фразами на чеченскую тему - причем, подчеркну, что Зара лишь отвечала на вопросы этих девочек. Моя подзащитная неоднократно делала заявления, что транскрипты не соответствуют видеозаписи. На предварительном следствии ей сказали: в суде посмотрите, нечего сейчас, там будете все исследовать. У нас в УПК есть положение, что в суде должны исследоваться все доказательства. Из 16 кассет была исследована только одна, остальные были вообще не распечатаны. Но даже выборочный просмотр одной кассеты показал, что транскрипты не точны. Идут какие-то разговоры, их плохо слышно, расшифровать невозможно - но в транскрипте даже записи нет, что они идут. Потом вдруг идет запись: "разговор на бытовую тему". Разговор идет, он не расшифровывается, а потом вдруг идет расшифрованная и выделенная фразочка про Чечню. И опять "разговор на бытовые темы". Подавляющая часть их разговоров никакого отношения к Чечне не имеет. Эти материалы как раз опровергают показания девочек, что Зара на них оказывала какое-то влияние. Да нет там никакого влияния!
Сама Зара была против просмотра пленок на суде, была крайне смущена - это съемка их интимной жизни, в чем они ходят, что говорят. Но я ее уговорил. Устроили закрытое заседание, удалили прессу, родственников, включили телевизор. А там большой зал, в одном конце в клетке сидит она, в другом конце стоит телевизор. Никого в зале нет, три конвойных, одна девочка. Я прошу вывести ее из клетки, подвести к телевизору, чтобы она сама показала, где несоответствие. Конвой цинично отказывается это делать. Я обращаюсь к суду, а суд говорит: а я конвойными не распоряжаюсь. Я говорю: поднесите телевизор. У нас, говорят, нет такой технической возможности, я принимаю такое решение, вы можете жаловаться. Вы, адвокат, если вам интересно посмотреть, приходите завтра, я вам покажу. Когда я пришел завтра, мне сказали: "Адвокат, вы плохо понимаете закон. Это доказательства, вы можете их исследовать только в зале заседания." Я говорю: "Как же, я как адвокат обязан ознакомиться со всеми доказательствами." "Ах, вы со мной будете спорить, я сейчас вызову судебных приставов."
Но это уже недоказуемые вещи. А доказуемые вещи я пытался сделать в зале суда: дважды заявлял ходатайство о ведении мною аудиозаписи. Мне было отказано, хотя в законе напрямую написано, что я имею такое право. Журналисты, впрочем, тоже - но как адвокат я дважды имею такое право, потому что я имею право делать потом замечания о неточности протокола - а их там очень много. А без записей это бессмысленно, мне просто скажут, что дело было не так.
Мы, конечно, будем подавать в Европейский Суд. В России существует так называемый Независимый Экспертно-правовой Совет, который объединяет достаточно известных юристов. После получения мною кассационного определения им будет проведена экспертиза, результаты которой мы приложим к обращению.
См. также:
