В то время, когда политическую крамолу искали не только по долгу службы или по разнарядке из кремлевских палат, но и по зову души, жил-был архиепископ новгородский Геннадий. Именно в это достопамятное время в стране, где он жил, стали происходить важные административно-политические перемены. Государю той страны – Ивану Васильевичу (по современному счету Ивану III) – удалось стать самостоятельным главой суверенного государства: с 1480 года он перестал выплачивать дань татарским ханам в Орду и мог считать себя независимым самодержцем по отношению к любым иноверным правителям. По отношению к своим православным он давно уже считал себя не зависимым ни от кого, подчинив своей власти почти все доступные его вооруженным силам православные земли и установив в них такую властную вертикаль, при которой администрация бывших самостоятельных княжеств подчинялась только московским предписаниям. Особенно внушительным было подчинение Великого Новгорода и присвоение новгородских земель, простиравшихся до Белого моря и Урала.
Подмяв Новгород, Иван Васильевич распорядился, во избежание крамолы, перевести уцелевших новгородских бояр на другие земли, а новгородские пределы заселить лицами, лояльными московской власти. Во главе новгородской церкви был поставлен свой человек – бывший архимандрит московского Чудова монастыря Геннадий. По слухам, Геннадий купил архиепископский сан у Ивана Васильевича за большие деньги, и слухи эти его обижали.
Прибыв в Новгород, Геннадий обнаружил, что «Новгород с Москвою не едино православие»: там чтили других святых и иначе совершались церковные обряды, ибо до аннексии новгородцы жили и верили автономно от москвичей. Геннадий заподозрил, что источником расхождений является чья-то еретическая воля. Впрочем, новгородцы тоже считали Геннадия, молившегося не по-новгородски, еретиком и, в чем могли, ему не повиновались. Но силы были неравны, а мысль о том, что можно поклоняться одному Богу разными способами, тогда еще никому в голову не приходила.
Дело осложнялось тем, что скоро ожидалось светопреставление.
1492 год от Рождества Христова – это 7000 год по принятому тогда на Руси летосчислению от сотворения мира, а согласно устойчивым православным понятиям, по окончании семи тысяч лет начнется Страшный Суд, детально предсказанный Иоанном Богословом в «Апокалипсисе». Насколько ожидания конца света были актуальны для большинства населения – трудно сказать, ибо не очень известно, как и во что это большинство тогда верило, но люди ученые напряженно думали о предстоящем глобальном кризисе, и даже пасхальный круг был расчислен только до 7000=1492 года.
Хотелось установить более точную дату начала таких серьезных событий, в результате которых кто-то окажется в вечности рядом с Христом, а кто-то будет вечно томиться в серном озере. Для того вчитывались в разные книги – в том числе в звездочетные, т.е. в астрологические, и в одной из них обнаружили, что, по иудейскому летосчислению, конца света в ближайшее время ждать не надобно. Видимо, не только обнаружили, но и стали толковать о том вслух.
Архиепископ Геннадий тоже читал эти книги, и в конце концов в голове его сложилась конфигурация мыслей, сведшая в единое целое уверенность в том, что новгородцы уклонились в ересь, желание установить в Новгороде православие по-московски, обиды на новгородцев, толки о точной дате светопреставления и данные околоиудейской астрологии.
Однажды два новгородских попа в пьяном виде «поругалися святым иконам». Когда об этом доложили Геннадию, он понял, что в Новгороде затаились «жидовствующие», и приступил к немедленному розыску. Почему именно «жидовствующие»? Да ведь написано же черным по белому в святых Евангелиях, кто Христа казни предал.
Количество еретиков, преимущественно новгородских священнослужителей, возрастало по мере расширения следствия и привлечения к допросам новых оборотней, творивших свои тайные обряды. Подробности, полученные во время пыток, ужасали: попы тайно обращали в жидовство свою паству, молились по «жидовским тетрадям», кресты и иконы святые оскверняли, евангельское учение и апостольские уставы отвергали, в царство небесное не верили. И проч., и проч., и проч.
Самым же страшным было то, что тяжело за малое время, оставшееся до конца света, зачистить православную землю от всех еретиков, ибо, как писал один из их истребителей Иосиф Волоцкий: «Ежели кто-либо из православных захочет восстать на них с обличением, то они отрекаются от жидовской веры, да еще проклинают ее последователей, и клянутся страшными клятвами, что они православные – для того чтобы удобнее было тайно прельщать православие».
При такой постановке вопроса заступаться за обличенных в ереси было рискованно, а в число подозреваемых попал даже патриарх Зосима. И вот уже начались казни выживших после допросов…
Но тут розыск, распространившийся до Москвы, уперся в одного из самых авторитетных и высокопоставленных московских чиновников – дьяка Федора Курицына и в невестку Ивана Васильевича – Елену, мать малолетнего наследника престола Дмитрия, внука Ивана Васильевича. Дальше логика следствия должна была бы привести только к подозрениям в потаковничестве еретикам самого Ивана Васильевича. Пришлось немного притормозить.
Настал 7000=1492 год. Прошло еще несколько лет. Конец света не начинался. Ввиду прекращения розыска, о жидовствующих еретиках ничего не было слышно – наверно, попрятались. В 1498 году 15-летний наследник Дмитрий был венчан на царство (первый на Руси случай венчания будущего самодержца по образцу венчания византийских императоров). Дмитрий был сыном Ивана Молодого, родившегося от первой жены Ивана Васильевича – Марии – и странно умершего в 1490 году. После смерти Марии Иван Васильевич женился на племяннице последнего византийского императора – Софье Палеолог. Та родила ему сына Василия, которому в 1498 году исполнилось 19 лет и который имел права на наследование власти не меньшие, чем внук Дмитрий.
Какие именно интриги сплетались в течение четырех лет после венчания Дмитрия, никто, видимо, никогда не узнает, но можно думать, что Софья Палеолог умирала в 1503 году с сознанием исполненного жизненного долга, ибо годом раньше чужой внук Дмитрий и его мать Елена были заключены в тюрьму, а своим наследником Иван Васильевич объявил сына от Софьи – Василия.
Именно тогда Иван Васильевич, призвав к себе Иосифа Волоцкого, говорил с горечью, что он и прежде знал о высокопоставленных еретиках, и сожалел, что не были они в свое время полностью изобличены. Это была санкция на возобновление поиска врагов, направленного теперь конкретно против придворных креатур матери несостоявшегося царя – Елены и близкого к ее двору Федора Курицына.
Иосиф Волоцкий сочинил по этому поводу специальное «Сказание о новой ереси новгородских еретиков» (больше известно под другие названием: «Просветитель»). «Сказание» начиналось с гнетущей предыстории о начале распространения ереси: в Киеве (принадлежавшем тогда Литве) жил некий жид Схария, обученный злодейскому чернокнижию. Он приехал в Новгород, а потом из Литвы к нему в помощь прибыли некие Шмойло-Скаравей и Мосей Хануш. Они-то и обучили жидовству двух новгородских попов, а те, в свою очередь, стали склонять в жидовство других. Подошла к концу седьмая тысяча лет, а светопреставления нет, и второго пришествия Христова нет. — А, – говорят жидовствующие, – значит, ложны творения апостолов, ложны творения отцов церкви – все их надо сжечь…
Ну и так далее.
Установить факт злокозненной деятельности и самого существования чародея Схарии, а также Шмойло-Скаравея и Мосея Хануша проблематично – из-за отсутствия о них других сведений, кроме тех, что сообщил Иосиф Волоцкий. Но зато список новгородских еретиков и их московских покровителей, составленный в «Сказании», подтверждается перечнем казней, зафиксированных официальными документами 1503—1505 годов: «иных огню предали, иным языки урезали, иных – иными казнями казнили».
Мать несостоявшегося царя Дмитрия умерла в тюрьме в январе 1505 года; через 10 месяцев, в октябре, умер и Иван Васильевич. Государем всея Руси стал его сын Василий. Дмитрий умер в заточении через несколько лет.
О жидовствующих врагах больше не вспоминали.
