В России прошли выборы в Государственную Думу. Они состоялись 18 сентября, в третье воскресенье месяца. Одновременно с выборами в парламент прошли выборы глав семи регионов, заксобраний в 38 регионах и ряд муниципальных выборов.
Напомним, ранее выборы в Госдуму проводились в декабре. Однако в ноябре 2015 года избирательное законодательство было изменено, и в год парламентских выборов их сроки стало можно совместить с единым днем голосования, выпадающим в этом случае на третье воскресенье сентября.
К особенностям думской кампании 2016 года относится и возвращение к смешанной пропорционально-мажоритарной системы, при которой половина депутатского корпуса избирается по одномандатным округам, а вторая половина – по итогам голосования за партийные списки. Этот принцип формирования парламента использовался в России в 1993-2003 годов.
По предварительным данным ЦИК и exit-polls, в Думу проходят четыре партии, входившие в Думу предыдущего созыва: «Единая Россия», ЛДПР, КПРФ и «Справедливая Россия». Это соответствует прогнозам политологов.
В то же время, по мнению политологов, выборы показали, что сложившаяся в стране политическая система носит переходный характер. Такой вывод из завершившейся думской кампании сделал аналитик «Полит.ру» Василий Измайлов.
«Как прогнозировали многие, в том числе и я, никаких неожиданностей не состоялось. Сейчас скоро будет два часа по московскому времени, и есть несколько вопросов, из которых важен только один: сколько процентов наберет «Яблоко». Удивительно, что этот вопрос встал, поскольку неожиданностей не состоялось. Связано это с тем, что по данным трех exit-poll – ФОМа, ВЦИОМа и «Давыдов Индекс» – «Яблоко» получило разные проценты. И это потенциально чревато некоторым социальным напряжением. Размер этого напряжения не стоит переоценивать, но и недооценивать тоже не стоит.
Самый главный урок, который, как мне кажется, еще не отрефлексирован, но который рано или поздно отрефлексирован будет, – это то, что выборы показали совершенно переходный характер той политической системы, которая у нас сложилась. Сложилась не в отношении того или иного лица, а именно как сочетание системных векторов.
Что я имею в виду? Я не обладаю, к сожалению, на сегодня полнотой информации, но отдельные цифры, которые доходят сейчас до аналитиков, заставляют говорить вот о чем. Кампания 2011 года была очень нетехнологичной кампанией, и ею руководили люди, которые были очень серьезно не в рынке. Можно говорить сколько угодно про внутреннее напряжение, про системный кризис, про систему, которая не выдерживала той конфигурации, которая была сложена в 2008 году, – про все это можно говорить, но недооценивать нельзя вот чего: того, что люди, которые отвечали за кампанию, находились в плену каких-то своих довольно архаичных и неэффективных представлений о том, как технологически кампанию устраивать.
Сказать, что сейчас все волшебным образом поменялось, я бы не мог. Но поменялось многое. И более того, как мне кажется, мы столкнулись с тем, что существуют регионы и технологическое сопровождение кампаний в регионах, которые понимают, что такое современная политическая система, что такое избиратель и как с ним работать (именно работать, это очень важно). И существуют регионы, руководители которых не понимают этого вообще.
Наиболее наглядный пример, на мой взгляд, сложился в Северо-Западном федеральном округе, где есть два таких региона, один из которых называется город Санкт-Петербург, а другой называется Ленинградская область. Если посмотреть на электоральный результат, что складывается впечатление, что эти два региона расположены как минимум в разных частях нашей страны. Потому что «Единая Россия» в Санкт-Перебурге получает 38-39%, а в Ленинградской области – 62-64%. И поверьте, это не связано с тем, что в Ленинградской области живут ограниченные селяне, которым можно втолковать, за кого им отдать своей голос. И это не связано с тем, что Ленинградская область нашпигована военными гарнизонами, которые ходят строем и четко голосуют за тех людей и те партии, за которые им приказали.
Нет, это говорит о другом: о том, что политическая система Ленинградской области выстроена эффективно и современно. И она в состоянии ответить на актуальные вызовы и дать результат, что нужен людям, которые этой кампанией руководят в содержательном и технологическом плане. Чего не скажешь про город Санкт-Петербург.
Точно так же я могу говорить о результате в некоторых крупных городах, руководство которых, технологические команды, работающие в которых, так и не решили, что с ними делать. Поскольку они умели работать на уменьшение явки и приводить своих, что давало им всегда гарантированный результат на выборах более низкого уровня, и не знали, как работать на федеральных выборах. Это привело к тому, к чему привело – к очень низкой явке. Я только что отошел от телевизора, где господин Делягин с умным видом говорит о том, что основой результат этих выборов состоит в том, что огромный процент избирателей проигнорировал свое волеизъявление – а этом, мол, говорит о глубоком кризисе политической системы.
На мой взгляд, это совсем не так – отчасти в силу того, о чем я уже сказал. А отчасти, повторю, в силу того, что у хорошего специалиста все работает. Все. И я лично знаю многих людей, которые могли бы добиться результата почти везде. Я не буду называть регион, который знаю очень хорошо, но могу сказать, что разница в результатах 2011 года и результатах нынешних при достаточно слабом административном менеджменте (который был как тогда, так и сейчас) велика. Смена технологических команд дала партии власти прирост почти в два раза. И это, поверьте, честные два раза, я знаю, о чем говорю.
Тут много можно было бы рассуждать, но время позднее, да много говорить малоинтересно. Хочу сказать лишь вот еще о чем (и не думаю, что, кроме нас, вы еще сможете это прочитать в ближайшее время). Есть такая партия – «Справедливая Россия». И в связи с ней была придумана такая красивая формула: «Справедливая Россия – партия второго выбора!» Что это означало? Это означало, что человек приходил на избирательный участок, не понимал, за кого ему голосовать. За «Единую Россию» он голосовать не мог, за коммунистов – не хотел, а демократические списки ему претили, и он выбирал наименьшее зло. То есть партию «СР», что позволило ей в тот раз набрать до 10% голосов.
Обратите внимание, что происходит сейчас. Кто у нас становится «партией второго выбора»? «Партией второго выбора» у нас становится ЛДПР. В этом отношении мы возвращается в ту реальность, которая имело место в 1990-х годах. И это как раз очень тревожный симптом – что партией второго выбора у нас оказываются абсолютные радикалы. Я не знаю, насколько это свидетельствует о кризисе политической системы или чем-то еще – я вижу этот факт, и этот факт, как мне кажется, достоин того, чтобы его исследовать. И того, чтобы говорить о том, что политическая система сдвигается в какую-то сторону.
И, наверно, самое последнее, что я хотел бы сказать, это вот что. Есть некоторые факты, суждения, кулуарные разговоры, некая инсайдерская информация, которая говорит о том, что управление политической системой, что существовало предыдущие четыре года, скажем так, зашло в тупик. И я готов в очень высокой степени солидаризоваться с этим мнением. Это, скорее, ощущение, чем убеждение, но ощущение очень четкое: система понимает, что больше развиваться не может, если развиваться так, как она развивалась прежде. Но она не понимает, в какую сторону поворачивать.
Так как у нас, в России, все связано с личностью, наверно, это во многом связано с поиском того самого человека, который мог бы встать во главе этой новой системы и развернуть ее в одну сторону или в другую. Мы не говорим, что это за стороны, но совершенно очевидно, что то, что мы видели в последние два года, – это, с одной стороны, жесткое, достаточно эффективное администрирование с упором на тех людей, которых руководители, политические менеджеры высшего звена считают лидерами общественного мнения или хотели бы таковыми их видеть. Это система поставлена под очень серьезный удар, и мне представляется, что напряжения, связанного с новыми вызовами, она уже не выдержит.
Будущее покажет, так ли это. Вполне возможно, что произойдет то, что произошло в 2011-2012 году, когда мера недовольства, царившего в обществе, как мы с вами знаем, каким-то волшебным образом растаяла. И вполне возможно, что и сейчас произойдет что-то подобное. Но внутреннее ощущение показывает, что это будет не так. Внутреннее ощущение показывает, что – возвращаемся чуть назад – мы стоим на развилке.
Кто-то скажет, что мы всегда стоим на развилке, и это отчасти будет правдой. Но мы стоим на развилке, и эта развилка впервые за много лет очень содержательна. Потому что результаты в отдельных регионах показывают, что существует люди, силы, команды и навыки, которые позволят выстроить политическую систему – здоровую, эффективную и управляемую ровно настолько, насколько это необходимо для того, чтобы не вызывать непереносимости у избирателя. Случится это или не случится, думаю, что мы узнаем в самое ближайшее время», – сказал Василий Измайлов.
