С момента всенародного избрания Ахмат-Хаджи Кадырова «первым Президентом Чеченской Республики» до его гибели в результате теракта 9 мая на грозненском стадионе «Динамо» прошло всего лишь семь месяцев и четыре дня. Помнится, ранней осенью прошлого года местные остряки пустили по городу циничную шутку: «Дайте Кадырову умереть Президентом!» А на прямой вопрос: «Как по-вашему, эта власть надолго?» -- люди пожимали плечами, качали головой, а многие добавляли: «Больше года вряд ли продержится». И получается, были кругом правы.
Тут бы федеральному центру спохватиться, ввести, наконец, чрезвычайное положение, которое вот уже скоро пять лет существует в Чечне де факто, попытаться что-то изменить в своей тупиковой политике, порождающей лишь новый террор. Но не тут-то было. Власть с поразительным упорством продолжила биться лбом все о ту же стену и все с теми же интервалами. Видно, наши властьимущие настолько твердолобы, что до сих, что до сих пор не осознали – лоб уже давно разбит в кровь.
Население России и Чечни было незамедлительно заверено в том, что смерть Кадырова, конечно, чудовищная трагедия, но дело его живо, ничего не изменилось, и нормализация продолжит идти полным ходом. Досрочные президентские выборы назначили на 29 августа, ничуть не сомневаясь, что чеченский народ в очередной раз «выберет» самого достойного из предложенных ему кандидатов. А какой самый достойный -- ему любезно подскажет Кремль. И Кремль достаточно быстро определился с кандидатурой престолонаследника. Великая честь занять это почетное и отнюдь небезопасное, учитывая предыдущий никем не учтенный опыт, место выпала Алу Алханову, Министру внутренних дел ЧР, человеку лояльному клану Кадыровых и – даже в большей степени, чем покойный фаворит – лояльного федеральному центру.
Сын Ахмата-Хаджи Рамзан, возглавлявший службу безопасности отца, держатель нескольких тысяч штыков, по возрасту в президенты не годился (не дорос пока до вожделенных тридцати лет). Есть все основания полагать, чтобы если бы Рамзан был более предсказуемым и хоть чуть менее одиозным персонажем, федеральная власть не поленилась бы провести ради него еще один референдум и опустить планку провозглашенного Конституцией ЧР возрастного ценза на президентское кресло. Но, учитывая определенные особенности Рамзана, Москва предпочла более управляемого Алханова, а Рамзан в качестве отступного получил должность Вице-Премьера республики по силовым вопросам и, по крайней мере, в Чечне об этом ходят навязчивые слухи, обещание Алханова уйти в отставку и освободить место для Рамзана, как только тому стукнет тридцать. Поговариваю даже, что Рамзан Кадыров заставил Алу Алханова поклясться в этом на Коране. Но чего не знаю, того не знаю…
В ожидании второй серии красочного шоу под названием «Выбираем чеченского президента!» журналисты, в основном иностранные, а также сотрудники международных организаций и посольств проявляли неуемное и необъяснимое любопытство. И дня не проходило без телефонного звонка: «Вы пристально отслеживали ситуации вокруг прошлогодних выборов в Чечне. Что теперь ждет республику? Что принесут августовские выборы президента? Каковы Ваши прогнозы о ходе избирательной кампании?».
Я морщилась и бормотала, с трудом скрывая раздражение: «Какие выборы? Какая кампания? Все что происходит сегодня – зеркальное отражение событий прошлого года. А о том, как и на фоне чего в Чечне проходили в 2003 году выборы и референдум мы с коллегами целую книжку написали. Называется «Чечня 2003. Политический процесс в Зазеркалье». Так что, если хотите ознакомиться с тем, чего ждать сейчас просто проглядите эту книжицу. Она остается вполне актуальна. Разве что имена кандидатов изменились, да и то не все… Нет, вот еще что: в прошлый раз выборы все же были событием – по первости. Была даже какая-то интрига. Малика Сайдуллаева изживали довольно долго. Где-то до середины сентября оставалась пусть небольшая, но все же иллюзия состязательности. А на этот раз все абсолютно ясно с самого начала. И отчаянно скучно и противно. В общем, нас всех мучительно тошнит. Только вот театр упорно отказывается закрываться».
«То есть Вы в конце августа даже не поедете в Чечню? И не будете давать никакой информации? А мы рассчитывали…»
«Поеду» -- обреченно отвечала я, -- «поеду исключительно для того, чтобы потом с полным правом утверждать, что никаких выборов в истинном смысле этого слова там не было. А все что было – продолжение бездарной и опасной игры в политический процесс. Поеду для того, чтобы иметь возможность сказать – да, я это видела, и все было ровно так, как мы и предполагали. Президентские выборы в Чеченской Республике – версия новая, улучшенная!».
Я, безусловно, ерничала, но не лукавила. Бессмысленные разговоры в штабах кандидатов, стенания о вездесущем административном ресурсе, обход лубочных избирательных участков, выслушивание бесхитростного вранья председателей участковых комиссий, пустые улицы, разноцветные плакаты и растяжки (в смысле – висящие на улицах баннеры, а не в том смысле, в каком это слово уже давно воспринимают в Чечне!) кандидатов, среди которых и количеством и качеством совершенно явно выделяется фаворит, запуганность людей, ожидание терактов, слухи о том, что боевики ближе к вечеру займут город, дутая явка, избиратели, которые либо только что проголосовали и ушли пропалывать грядки, либо придут голосовать, когда грядки прополют…
Перспектива еще одного просмотра дежурного набора картинок из чеченской выборной жизни вызывала буквально физиологическое отвращение. Но, не смотря на полную уверенность в том, что нынешние выборы – повторение пройденного, я все же оказалась не совсем готова к сюрреалистическому сходству 29 августа 2004 года с 5 октября 2003.
Как и тогда, еще относительно ранней осенью, сейчас, в самом конце лета день выдался удушающе жаркий. Жестокое ослепительное солнце сияло над совершенно безлюдными улицами, и густой застоявшийся воздух будто шел рябью от зноя и пыли. Закрытые ларьки и кафе. Почти вымерший центральный рынок. Пугающе пустынная площадь с фонтаном и роскошными клумбами – любимица российских телевизионщиков. Возле площади – стайка озверевших от жары и безделья таксистов, тщетно надеющихся подцепить хоть одного клиента за весь долгий воскресный день.
На избирательных участках все те же приветливые девушки в отглаженных блузках и цветных косынках. Та же тридцати процентная явка к 11 утра, с пугающей неизбежностью перерастающая в семидесяти процентную к пяти-шести вечера. Отсутствие голосующих на участках, а если наличие, то не более двух и, в основном, преклонного возраста.
Изредка – в тех местах, куда подвозят зарегистрированных на официальный пресс-тур журналистов, наблюдателей, визитеров из Парламентской Ассамблеи Совета Европы – умело организованные песни и пляски прямо на входе и подогнанные автобусы с «избирателями». Стенания представителей так называемых альтернативных кандидатов о том, что на всех участках вопиющие нарушения, их наблюдателям не дают работать, осуществляется вброс бюллетеней в пользу фаворита Кремля. Единственное отличие: тогда этого фаворита звали Ахмат Кадыров, а теперь – Алу Алханов. А притесняемыми альтернативными кандидатами были Бураев и Бугаев, а теперь – Хамидов… и все тот же Бугаев. И к портретам Путина на стенах избирательных участках прибавились портреты Кадырова. Да еще разномастных «представителей силовых структур» возле избирательных участков стало еще больше, чем в прошлом октябре. Просто в глазах рябит от оружия и камуфляжа. Вообще, лиц военных в городе сегодня однозначно больше, чем гражданских.
Изнывая от жары, я шла по Ленинскому району Грозного от участка к участку, и перед слезящимися от солнечного света глазами проскакивали кадры из американской комедии «День сурка», фильме о незадачливом тележурналисте, который вдруг к вящему своему ужасу надолго застревает в одном и том же нелепом дне, каждое утро заново просыпаясь в гостинице захолустного пенсильванского городка под одну и ту же попсовую песенку, ровно в шесть утра вырывающуюся из радио-будильника. К концу фильма герой уже почти теряет надежду на то, что завтра когда-нибудь наступит. Так и я, кажется, намертво застряла в дне всенародного избрания Президента Чеченской Республики и никогда из него не выберусь. Чувство дежа вю было настолько острым, что непрерывно хотелось ущипнуть себя за руку, сунуть голову под холодную воду и проснуться, наконец, проснуться, стряхнуть с себя тяжелую одурь этого затянувшегося кошмара в жанре траги-фарс…
«Послушай, мы уже все увидели. На всех участках одно и тоже. Может, просто с людьми поговорим?» -- предлагает разделяющая со мной этот «крутой маршрут» коллега, не менее измученная нашим затянувшимся – с прошлого октября затянувшимся – хождением по мукам.
Я хватаюсь за ее предложение, как за соломинку. Действительно, сколько можно!
Мы по опыту знаем – говорить с людьми непосредственно возле участков бессмысленно. Либо начнут петь хвалу кремлевскому фавориту, либо откажутся отвечать на вопросы. Страшно. Кто-нибудь услышит из официальных лиц или охраны, заподозрят в нелояльности, а дальше только тебя и видели…
Просто на улицах людей еще надо поискать – оно и понятно, выборы. Кто по селам разъехался, кто дома сидит, не высовывается. Наконец, из-за угла нам на встречу выходит худой, болезненного вида старик и довольно легко втягивается в разговор:
-- «Я сам инвалид. В больнице сейчас лежу. Вот, по делу вышел. А голосовал рано с утра. К нам в больницу урну приносили. За Алу голосовал. За Алханова. Больше-то нет никого…Нет никаких кандидатов. Да и из Рамзана бы президент не вышел. Молодой он еще. И неграмотный совсем. В силовых структурах огромную власть сейчас имеет и ничего не делает, порядок не наводит. Стал бы президентом, тоже бы ничего не делал. А с Алхановым, знаете, я, вообще, думаю, что военный человек президентом быть не должен, не может он правильно мирную жизнь устроить. Я за Алханова только потому голосую, что никого другого не знаю. Нет выбора. Про остальных кандидатов не было у нас никакой информации, ни биографий, ни программ. Может, если бы были, по-другому бы многие люди голосовали. Но ведь нету. Только Алханов и есть. Если бы Хаcбулатов баллотировался, я бы за него голос отдал. А так. Алханов остается. Никого больше. Может, когда его выберут, и сможет навести порядок. Если захочет…».
Распрощавшись со стариком, идем дальше. Через какое-то время видим несколько молодых ребят. Они соглашаются сказать пару слов после многократных заверений в том, что никаких данных о них мы не то, что публиковать, даже выспрашивать не будем.
Парень лет двадцати пяти говорит отрывисто:
- «Да, проголосовал. За Алу. Мы больше никого не знаем. И вообще, все равно он будет президентом. Это все знают. Я просто голосовать пошел, потому что неприятно мне, если за меня кто-то галочку поставит. А поставили бы… Так что, лучше я сам. Вообще, если бы Рамзан по возрасту подходил, я бы за него голосовал – за ним большая сила. Но он не может. Значит, получается Алу.
Алханов, он стоял за Кадыровым, и те, кто стояли за Кадыровым, теперь будут слушаться Алханова. Может, у него что получится… Чего я от него хочу. Мира хочу. А для этого – переговоры с воюющей стороной. Есть ли воюющая сторона? Да что ты спрашиваешь? Конечно, есть. Вон что в Ингушетии было. А здесь, в Грозном, 21 августа сколько человек положили! Сейчас много парней уходят в горы… Без переговоров мира не будет».
Его товарищ, стоящий чуть позади, согласно кивает. Пока мы разговариваем, с крыльца соседнего дома спускается улыбчивая женщина лет сорока. Подходит поближе, прислушивается, наконец, не выдерживает и вступает в беседу:
- «На Алханова ставит Москва. А значит, президентом будет Алханов. И за него нужно голосовать. Или вообще не голосовать -- без нас проголосуют. Не важно, кто сейчас будет президентом, лишь бы делал что-то, а решает – Москва. Путин раньше жал руку Кадырову, и Кадыров стал президентом. Теперь держит за руку Алханова. Значит, кто у нас будет президентом? Алханов! Да кого бы Путин ни взял за руку, тот бы и стал президентом, даже если б это вообще не чеченец был. Тут главное Путин. Мне, на самом деле, кажется, Алханова через года два уберут и другого – совсем своего – посадят, потому что…»
На этой интригующей фразе муж разговорчивой бабоньки, подошедший к нам вслед за ней и несколько раз пытавшийся мягко одернуть неосторожную супругу, просто оттаскивает ее за руку: «Хватит болтать! Доиграешься!»
Нам удается переговорить еще с несколькими людьми.
Кто-то отмахивается: «Голосовал? Зачем голосовать? Только ноги трудить. И так все посчитают, как надо. Кто будет президентом. Это все знают. Алу будет. Алханов – за Кадыровым идет. Его человек. И Кремль его поддерживает, как Кадырова».
Кто-то раздраженно бросает: «Да, кого посадят, того посадят, лишь бы кончился этот беспредел!»
Кто-то сетует на то, что «голосуем и голосуем, а жить все хуже, все страшнее. Стрельба, теракты, похищения. Невинных людей убивают! Вот 21 августа… И кто убивает – свои же, чеченцы!».
Некоторые надеются, что, как появится президент, «хоть какой порядок будет. Вон, с Кадыров хоть что-то контролировал. И как лучше хотел. И пенсии начал выплачивать. Пособия, компенсации… Алханов – его продолжатель. Значит, будет идти по тому же пути.»
Пара человек поют Кадырову длинные дифирамбы, называют его «первым и единственным президентом в наших сердцах», а Алу – его «продолжателем». Выражают сожаление, что Рамзан Кадыров не дорос до президентского кресла, но надеются, что Алханов это кресло для него ближайшие пару лет будет придерживать, а потом сойдет со сцены, потому что «кто же лучше сына продолжит героический путь отца?».
Очевидно одно. В Алханове никто не видит самостоятельной фигуры. И единственное, почему за него голосуют, это потому, что он «человек Кадырова». Эта же идея отражена в агитационных материалах Алханова. Среди них один из самых часто встречающихся лозунгов: «Ахмат-Хаджи Кадыров дал нам мир. Восстановим республику!». Иначе говоря: «он шел впереди меня, я -- его преемник». Иногда в своих аргументах в поддержку Алханова и смешении его с Кадыровым люди доходят до полного абсурда. Один пожилой мужчина долго и с жаром объяснял, что «голосовать надо за Алу, и только за Алу. Вы подумайте, это же совершенно уникально, что просто чудо, когда президентом становится человек, у которого два образования, и духовное, исламское, и светское!». На мое робкое замечание, что у Алханова духовного образования нет, а было оно у покойного Кадырова, оратор нимало не смущается: «Алу Алханов долго пробыл рядом с Ахмат-Хаджи Кадыровым, прошел с ним большую школу. Светское образование у него с самого начала было, а духовному он научился у Кадырова. И дело Кадырова будет продолжать!».
Пока Кадыров был жив, я слышала о нем в Чечне и, в первую очередь, в Грозном столько нелестных отзывов, что если их перечислять, никакой бумаги не хватит. Совершенно очевидно, что посмертный рейтинг Кадырова значительно превзошел прижизненный. Это вполне объяснимо. Во-первых, о мертвых, как известно, «либо ничего, либо хорошо», и в нашей истории есть много примеров, когда самые нелицеприятные, жестокие правители в памяти народной становились героями. Во-вторых, и самое главное. Неизвестное новое страшнее известного старого… И сегодня для большинства чеченцев нет ничего страшнее этого неизвестного нового. Особенно в свете событий недельной давности, когда после относительно долгого перерыва военные действия пусть на несколько часов, но снова вспыхнули в Грозном, и погибли десятки людей. И те, кто 29 августа пошел и проголосовал за Алханова, голосовали не за него, а за клан Кадыровых, за штыки Кадыровых, за сохранение установленных Кадыровым правил, которые пусть жестоки, но хотя бы известны, по которым за время правления Ахмат-Хаджи люди с научились играть.
Только вот насколько сможет «второй Президент Чеченской Республики», Алу Алханов, поддерживать эти правила, держать ситуацию хоть под относительным контролем? Насколько реальна будет его власть?
Накануне «алхановских выборов» я по рабочим делам оказалась в Ачхой-Мартане и, проходя через сельскую площадь, увидела воздвигнутый, похоже, совсем недавно обелиск покойному бывшему походному муфтию Масхадова, затем бывшему про-московскому главе Администрации ЧР и, наконец, «всенародно избранному» Президенту» республики. Его портрет в серых и черных тонах был сделан на сером же полированном мраморе и подписан: «Памяти первого Президента Чеченской Республики, Ахмада-Хаджи Кадырова». Ниже стояли дата рождения и дата смерти. И за тем, крупными буквами, выведен основной слоган, с которым осенью 2003 Кадыров шел на выборы: «Чистые намерения. Сильная власть». Авторам монумента явно не пришло в голову, что власть президента, убитого менее чем через год после избрания, можно назвать «сильной» лишь с оттенком иронии. И если власть Кадырова была сильная, то какой же срок отпущен власти более слабой? А авторитет и власть Алханова, по сравнению с кадыровскими, безусловно, слабее.
Эти невеселые мысли, кстати, отчасти озвучил и один из кандидатов в президенты Чеченской Республики, полковник ФСБ Мовсур Хамидов, встретившийся со мной и несколькими журналистами непосредственно 29 августа около 5 часов вечер. Хамидов жаловался на грубые нарушения на участках в Грозном, в Введенском районе, в Итумкалинском районе. Говорил о фальсификации явки, о массовом вбросе бюллетеней в пользу Алу Алханова, о том, что народу не дают возможность сделать свободный выбор. А на мой вопрос: «Как Вы видите будущее республики, если в результате этих выборов Алханов станет Президентом?», ответил: «Если победит Алханов, это реально означает еще одни досрочные выборы или даже назначение генерал-губернатора».
Не успела я уточнить, имеет ли он в виду досрочные выборы в связи с неизбежной гибелью Алханова, как кандидат быстро добавил: «Протестные слои населения не пойдут на сотрудничество с навязанной властью. А значит, дела в республике не пойдут на поправку и федеральный центр приостановит деятельность Алханова. Другого выхода не будет». Возможно Мовсур Хамидов, с самого начала имел в виду именно это. Но и я сама и еще несколько человек его первую фразу восприняли достаточно однозначно.
После гибели Ахмат-Хаджи Кадырова, пост Президента Чеченской Республики невольно воспринимается как расстрельная должность. Жизнь и безопасность кандидата, занявшего президентское кресло в результате фактического назначения Кремлем, всегда будет находиться под угрозой, и шансы такого президента на восстановление мирной жизни в республике ничтожно малы.
29 августа, 2004 г.
