От редакции. Среди прочих итогов парламентских выборов 2003 – недостаточная эффективность гражданского контроля за действиями властей в ходе проведения выборов. Виной тому не только откровенная наглость избиркомов в недопуске к реальному процессу сбора и обработки первичной информации, но и несерьезное отношение самих кандидатов и их штабов к процессу наблюдения. Вместо заблаговременного подбора и обучения наблюдателей методам выявления и фиксации информации о противозаконных действиях нередко происходит то, что описано в публикуемом нами тексте.
“Ты опять ничего не понял – выбор есть всегда”
Пифия, “Матрица: Перезагрузка”, 2003 г.
Началось все с того, что в субботу утром моя соседка по общежитию предложила заработать некую трехзначную сумму за один день. Конечно, такая возможность обогащения меня заинтересовала. Набрав еще деньголюбивых студентов, ходивших неподалеку, мы выехали в штаб кандидата в депутаты по одномандатному избирательному округу, от которого, как потом выяснилось, мы должны были наблюдать за выборами.
Немного поплутав по заснеженной Москве, мы нашли штаб, в котором нам выдали все необходимые инструкции, включающие в себя наши обязанности, основных конкурентов и разные организационные мелочи. И самое главное – огласили трехзначную цифру, являющуюся нашим гонораром. Настроение мое сразу резко поднялось.
Утро воскресенья было ужасным. Основная его беда было в том, что оно началось в половину седьмого, что даже в будние дни для меня не естественно. Именно в тот момент я начал сомневаться в необходимости работы и реальности окружающего мира. Однако меркантильность пересилила и уже через пятнадцать минут я несся трусцой к метро по утреннему снежку.
Первый человек, которого я встретил на избирательном участке, был здоровенный участковый, который очень вежливо со мной поздоровался и попросил пройти на второй этаж. Там мы (теперь под словом “мы” я буду понимать всех наблюдателей, присутствовавших на данном участке) быстренько влились в курс дела, перезнакомились с комиссией, с важным видом осмотрели пустые урны. И вот тут-то началось самое интересное. Маленькие урны для голосования на дому, похожие на чемоданчики, были, конечно, также осмотрены и опечатаны. После этого у всех членов приемной комиссии сразу же нашлись разные срочные дела, а одинокие урны так и остались на месте опечатывания, то есть, грубо говоря, на подоконнике, мимо которого проходят избиратели, да еще и лицевой стороной (которое с отверстием) к народу.
Часы на стенке показали восемь, и начали тихонько наползать избиратели. Маленькие урны так и стояли на подоконнике. Скажу честно, этот первый час я наблюдал за урнами с большой надеждой. Надежда заключалась в том, что какая-нибудь бабушка по ошибке кинет свои бюллетени в эти урночки, вместо обычных. Была у меня также надежда на какого-нибудь хитрого юнца, который бы решил, что эта урна очень разнообразит его комнату. Спустя час я осознал бесплотность своих мечтаний и попросил председателя спрятать урны куда-нибудь.
И дальше начался кошмар. Сначала я посидел возле кабинок для голосования, потом постоял (погрелся) у батареи напротив секретаря, потом походил по участку. Когда я проделал все эти действия раз по пятьдесят, ко мне начала стучаться мысль о том, что обещанная мне трехзначное вознаграждение не так уж и велико. Даже очень невелико. Даже катастрофически мало. Все это время часы ме-е-е-едленно передвигали своими стрелками (думаю, при этом в душе они мерзко хихикали).
Были, конечно и положительные моменты. Первый – женщина в ярко красной куртке с надписью “Завидуй молча!”. Она подошла ко мне и тихим шепотом сообщила, что “сканирует мой мозг и видит о чем я думаю”. Когда я ей сообщил, что сам тоже недавно вышел их психиатрической больницы, она обозвала меня всякими словами и обиженно удалилась. Второй момент был более приятен для тела, нежели для души – после долгих поисков я нашел буфет.
Не знаю, можно ли передать словами всю ту смертельную тоску, скуку и усталость от ничегонеделанья. Я проклял всех. И кандидата, от которого я был наблюдателем, и всю думу (на всякий случай и совет федерации), и себя самого. Даже фильм “Кошмар на улице вязов” или “Пятница, 13” не передаст ужаса, охватывающего меня, когда я вспоминаю эти часы.
В восемь часов вечера, как и везде, наш избирательный участок закрылся. Я немного оживился от смены обстановки. Но почему-то никто не спешил открывать урны и считать заветные бумажки. Выяснилось следующее – одна из пенсионерок, живших в доме неподалеку, была инвалидом войны и, позвонив с утра на участок, попросила принести ей урну для голосования на дом. Когда члены избирательной комиссии позвонили в ее дверь, то им никто не открыл. Днем пенсионерка позвонила еще раз и поинтересовалась судьбой ее голосования, при этом всячески отрицала то, что к ней уже приходили. При повторной попытке прорваться в жилище избирательницы ситуация повторилась. Третий звонок за пять минут до закрытия участка поступил уже от какого-то депутата, который вопрошал, почему же “до пожилого человека не донесли урну”.
Председатель УИК принял решение отсрочить вскрытие урн и послать к старушке людей с урной еще раз. После чего долго извинялся перед наблюдателями за задержку. Через час появились члены комиссии, сообщившие, что старушка таки проголосовала (я, конечно, не большой знаток законов, но мне кажется, что голосование после закрытия избирательного участка несколько незаконно). Председатель ругнулся матом, собрал со столов регистрационные книги, убрал их в сейф и велел вскрывать урны.
В самом подсчете голосов ничего интересного не было, но интересен был его результат – около 120 бюллетеней были унесены избирателями на память о великом событии. После подсчета волеизъявительные листочки сложили аккуратными стопочками и начали упаковывать. Тут мы с одним наблюдателем заметили оставшиеся бюллетени, тихо лежавшие на подоконнике. Нам показалось несколько странным то, что они были не погашены (что, как я понимаю, является грубейшим нарушением избирательного закона). Мы подозвали председателя и попросили его погасить неиспользованные бюллетени и посчитать их. И вот тут скрывался еще одно нарушение – бюллетеней оказалось на 50 штук больше, чем надо (что это значит – решайте сами). Однако, в итоговом протоколе избирательной комиссии общее количество проголосовавших было на 50 меньше, чем данные на восемь часов вечера. Куда пропали пятьдесят избирателей (да еще после закрытия участка) – непонятно…
В четыре утра, получив на руки заверенную копию протокола, которую я выбивал полтора часа (комиссия проявила невообразимую находчивость и нашла кучу причин, по которым сделать для меня копию не получится), я позвонил в штаб и попросил прислать за мной машину, которая отвезла бы меня домой (такая возможность оговаривалась заранее).
Через несколько минут появился автомобиль и мы поехали. Некоторое время спустя в моей голове возник вопрос “Куда? Куда меня везут??? Я же не говорил водителю свой адрес!!!”. Вопрос отпал, когда мы остановились у другого избирательного участка и забрали еще двух наблюдателя. И опять поехали…
Вот тут моя паранойя разыгралась со страшной силой. Почему-то вспомнилось слово “киднеппинг”. Теперь, когда машина заполнена, надо бы уже начать развозить нас по домам! А водитель опять ни у кого ничего не спросил!!! Тихим и дрожащим голосом я поинтересовался конечным пунктом нашей поездки. Оказалось, что домой отвозят только тех, кто живет в районе одной-двух станций метро от участка, а поскольку таковых не оказалось, то все едут в штаб.
По прибытии нас встретила угрюмая тетка, молча указавшая нам на лестницу на второй этаж. Поднявшись, мы обнаружили что-то типа заброшенной квартиры, без мебели, с ободранными обоями. Посередине большой комнаты стоял стол c едой (причем под “едой” понималось четыре коробки печенья и электрический чайник). На расставленных вокруг стульях стояли, сидели и лежали подростки обоего пола лет 18-20. Оказалось, что это наши собратья по несчастью, также оттрубившие весь день на избирательных участках.
И тут меня достиг ужасающий слух. Поскольку кандидат, от которого мы были наблюдателями, на выборах проиграл, то денег никому не дадут. К тому времени я уже был практически сутки на ногах и понял, что домой меня явно никто отвозить не собирается, а единственной платой было только знакомство с новыми людьми и зверская головная боль. Я выбрал себе стульчик поудобнее и решил последовать примеру спящих, поскольку до открытия метро оставался еще час, а пешие путешествия через всю Москву в пятом часу утра меня никак не вдохновляли.
Только я собрался увидеть свой первый сон, как ворвалась молчаливая женщина, которая предложила всем построится в организованную очередь (хорошо хоть не парами) и по одному заходить в кабинет напротив (в котором явно дают по голове кирпичом и оттаскивают в ближайшую мусорку). Но нет. Все обошлось гораздо благополучнее – в кабинете выдавали деньги.
Полтора часа спустя, после горячей ванны и трех белых таблеток от головы, я лежал в кровати у себя дома и думал, что больше НИКОГДА не возьмусь за подобное дело. И что когда-нибудь я стану финансовым магнатом – ведь я умудрился снять со штаба неудавшегося депутата еще несколько дензнаков за пользование мобильным телефоном…
