На прошлой неделе в Лондоне проходили судебные слушания по делу о выдаче России Ахмеда Закаева, представителя президента мятежной Чеченской республики Ичкерия Аслана Масхадова.
Автор, член правления международного общества «Мемориал», вызванный в суд в качестве свидетеля, оказался, кажется, единственным «простым человеком». Здесь было «каждой твари по паре». Два бывших спикера российского парламента – Иван Рыбкин (говорил) и Руслан Хасбулатов (молчал). Два депутата Госдумы – Сергей Ковалев и Юлий Рыбаков. Два известных журналиста – Андрей Бабицкий (давал показания) и Анна Политковская (писала). Корреспонденты двух российских каналов, НТВ и ТВС, дежурили у парадного подъезда – в зале суда съемка запрещена. Внутри сидели двое короткошерстных журналистов, в перерывах сообщавших по телефону о том, что-де ход суда свидетельствует об общем нежелании британской стороны выдавать Закаева...
Ход суда свидетельствовал скорее о нежелании российской стороны Закаева получить. Наша родная прокуратура не представила не только своих свидетелей, но и вопросов к свидетелям защиты.
Качество же материалов, положенных в обоснование выдачи, ставит вопрос об их жанре. Если это сценарная заявка на оплаченный Министерством печати и информации сериал вроде «Мужской работы», тогда – пожалуйста, проканает. Оказывается, в январе 2000-го в блокированном Грозном Закаев вместе с Андреем Бабицким не только стрелял в российских солдат, но также печатал фальшивые доллары, торговал оружием и наркотиками. Наркотики получали из Пакистана через аэропорт Нальчика, куда выезжали, надо полагать, через позиции окружавших город российских войск. Вероятно, им же и продавали? Весь этот бред – показания, полученные прокуратурой у арестованной зимою 2000-го женщины, предназначавшиеся для «дела Бабицкого». Туда они не попали – обвинениестоль грубо сфабрикованную фальшивку в российский суд, видимо, постеснялось представлять . В суд же британский материалы с фамилией «Закаев» направляли похоже в такой спешке, что на содержание не взглянули.
Автора допрашивали по эпизоду о похищении двух священников. Первоначально, когда Закаев был еще в Дании, прокуратура утверждала, что представитель Масхадова их расстрелял. Каково же было удивление датских журналистов, когда один из священников начал давать интервью направо и налево. В общем, не двоих, не расстрелял, и не Закаев...
И так далее, и так далее, и так далее...
В расположенном по соседству с судом театре Ковент-Гарден давали классический мюзикл «Моя прекрасная леди» по Джорджу Бернарду Шоу – сказку о том, как простолюдинка-цветочница становится светской дамой - публика была в восторге.
В суде драматурги из прокуратуры пытались поставить нечто обратное: Закаев, актер, игравший в театре положительных милиционеров, становится во главе вооруженного мятежа, возглавляет банду под названием «Юго-Западный фронт» и лично убивает уйму народу, совмещая обязанности министра культуры с ролью рядового боевика, палача, расстрельщика. На лицах зрителей застывало станиславское «не верю»...
Театральные параллели становятся навязчивыми. Вопрос: известен в театральных кругах, обвиняется в тяжких преступлениях, был выслан из Дании в Англию, не Закаев – кто? Ответ: Гамлет, принц Датский. Закаев его играл в театре.
Сейчас – антракт: слушания возобновятся 30 июня.
Но если отвлечься от абсурдного содержания дела Ахмеда Закаева, нельзя не признать: смысл его чрезвычайно важен. В заштатном суде на Боу-Стрит решаются действительно существенные для нас, россиян, вопросы.
Например, что было в последнее десятилетие в Чечне - война, вооруженный конфликт? Или только «разоружение бандформирований» и «контртеррористическая операция», как принято у официальных пропагандистов? По сути, ставится под сомнение право этих наследников Шалтая-Болтая из "Алисы в Зазеркалье" вкладывать в любое понравившееся слово тот смысл, который заблагорассудится.
Другой вопрос – о современной российской следственной системе: она нормальная, как в Англии, или какая-то особенная? Соответствуют ли уголовные дела со штампом «сделано в России» европейским стандартам?
И третий – а как в России с судом? Можно ли отдавать туда человека, пусть даже, возможно, и виновного, или не стоит?
Можно задавать и другие вопросы о современной российской действительности, которые волею судеб решаются теперь в тесных помещениях суда в центре Лондона.
Ответы на эти вопросы, в силу особенностей английского правосудия, могут стать прецедентом. И уж точно – частью истории. В последнем можно не сомневаться – достаточно оглядеться вокруг и увидеть старый и не стареющий Лондон.
По крайней мере трехсотлетие города здесь, кажется, уже отпраздновали. С исторических каменных фасадов отмыли вековую копоть от бесчисленных угольных каминов и печей, и город вернул себе настоящий оттенок, стал если не белокаменным, то светлым. Можно, правда, сожалеть об утрате другого исторического наследия – лондонского смога... Из тех же каменоломен, видимо, берут строительный материал и по сей день, памятники двадцатого века не выделяются на общем фоне.
Новая ротонда в Грин-парке – солдатам из владений британской империи, сражавшимся во Вторую мировую. В соседнем сквере – старый монумент погибшим от пулеметов в Первую мировую, надпись: «Саул истребил тысячи, а Давид – десятки тысяч».
В переходах и на скамейках – местные бомжи. Они, видимо, не только вернулись из пионерлагерей прилондонского 101-го километра, где их держали во дни юбилея (а разве могло быть иначе?), но уже совершенно отбились от рук. Только этим можно объяснить оставление безответственным клошаром ответственного поста на пересечении Т-образного перехода. Он, как хитрый клерк, имитировал присутствие на рабочем месте – правда, не повесил отсутствующий у него пиджак на спинку воображаемого стула, но сложил одеяло: я-де тут. Его точно не возьмут в рассказ Пантелеева «Честное слово». Но и не изгонят другие хоумлессы. И, похоже, не отправят в работный дом. Англия – добрая.
Англичане, думаю, стерпят эту иронию, как переживет сравнения с второй столицей «Третьенго Рима» Лондон, основанный легионерами Рима первого. Все в этом городе происходит на фоне истории, с нею сравнивается и сливается, приобретая дополнительную значимость, значение и смысл.
