В мае 1634 года валлонец Жиль Койе (Юлиус Койет) получил жалованную грамоту государя Михаила Федоровича, разрешавшую ему построить в 40 верстах от Москвы, в Духанино стекольный завод. То есть предприятие, способное производить стеклянные изделия в больших масштабах, а не штучно, как в имевшихся и до того в стране кустарных мастерских. От этой даты вполне можно отсчитывать историю иностранных инвестиций в российскую стекольную промышленность, ибо данный проект был и в самом деле первым, причем – первым успешным, несмотря даже на смерть его инициатора уже в июле того же 1634 года. Жиль Койе был для того времени авторитетным организатором производства – около 15 лет он проработал управляющим монетных дворов Швеции, затем был приглашен в Россию, где вместе со своими сыновьями служил при Московском Пушечном дворе – то есть при государственном оружейном производстве. Трое из пяти его сыновей унаследовали от отца стекольный проект. К 1637 году работы на новом предприятии уже шли вовсю – основу его персонала составляли выписанные из-за границы стеклодувы, число которых, по-видимому, измерялось десятками.
Итак, после смерти Жиля Койе его стекольным бизнесом управлял сын – Отто. В 1660 году и он скончался, оставив свою долю в наследство малолетнему Питеру, до совершеннолетия которого заводом управляла вдова Отто – Марианна. Ей, в частности, выпало вести в судах (и выиграть в итоге) спор за долю в предприятии с наследником младшего компаньона Отто Койе – Давида Бахерахта, владельца созданных в 50-е годы под Москвой пороховых мельниц. Питер Койе, совмещавший руководство бизнесом со службой переводчиком в Посольском приказе, скончался уже в 1711 году, после чего завод унаследовал его совладелец Хейнрих Мюнтер, владевший им, по крайней мере, до 1721 года.
Приводя здесь эту скучную цепочку перехода активов от одного живущего в России западноевропейского выходца к другому, мы преследуем единственную цель: показать, что в данном случае мы имеем дело с практически чистой в нашем сегодняшнем смысле частной собственностью на предприятие – что для ХVII века, вообще говоря, вещь не частая. Причем не только в России, но, скажем, и во Франции тоже.
Великий историк Фернан Бродель, описывая первые шаги бизнеса в производстве, озаглавил соответствующую главу своей книги "Капитализм в гостях". В отличие от главы "Капитализм у себя дома", в которой рассказывается о приключениях капитала в сфере торговли и распределения. Действительно, и в то время, да и ныне капитал ВСЕГДА идет в производство после того, как сняты практически все сливки в области торговли, – и причина этого проста: несоизмеримые риски и стоимости "входного билета" на соответствующий рынок. Говоря проще – бизнес старался избегать участия в крупных промышленных проектах, несмотря даже на соответствующий прогресс технологий в ХV-ХVII веках. И лишь к концу ХVIII века ситуация стала понемногу меняться. Виной тому - появление массового частного спроса на промышленные товары, тогда как прежде массовый спрос способно было генерировать лишь государство, в первую очередь, естественно, своими военными потребностями. Та же описанная выше стеклянная мануфактура едва ли не основным своим заказчиком имела Аптекарский приказ…
Понятно, что в подобных условиях отношения бизнеса и власти будут весьма отличными от нынешнего либертарианского идеала. С одной стороны, власть, нуждавшаяся в эффективном (то есть управляемом частными предпринимателями) производстве, предоставляет последним целый ряд льгот, важнейшими из которых являются гарантированный госзаказ и законодательная монополия на производство тех или иных изделий. С другой же, предприятие при этом попадало в абсолютную зависимость от намерений власти – ввиду чего в любой момент могло сменить собственника. Причем для какого-нибудь Сечина ХVII века не составляло труда "организовать" формальный повод для отъема актива: как правило, предприниматель был связан определенными обязательствами по объему госпоставки, а сделать для него невозможным выполнение подобного обязательства было проще пареной репы. Тем самым, отношения предпринимателя с активами напоминали скорее концессию, а не собственность, разница же между наиболее развитыми европейскими странами и вполне маргинальной Московией была здесь скорее количественная, нежели качественная: у нас иностранцы основывали единицы, от силы – пару десятков мануфактур, тогда как в той же Франции счет шел на многие десятки, если не на сотни. Да и уровень произвола властей был разным – хотя и высоким в обоих случаях.
Сказанное проиллюстрируем конспективным изложением истории, наверное, самого крупного и известного иностранного промышленного проекта в России ХVII века - металлургических производств группы Виниуса-Марселиса-Аккемы.
Понятно, что для организации выплавки металла из руды с последующим изготовлением из него пушек, ручного холодного и огнестрельного оружия, боеприпасов и прочих нужных в жизни вещей, финансового, коммерческого и пиарного ресурса простого наемного топ-менеджера типа Жиля Койе было явно недостаточно. Посему здесь за дело берутся люди несравнимо более значительные. Голландские купцы братья Абрахам и Андреас Виниусы были связаны с Россией уже во втором поколении. Занимаясь крупными закупками хлеба у государства, они порой даже намеренно завышали закупочные цены – небезосновательно ожидая, что убыток компенсируется в будущем каким-либо высочайше пожалованным эксклюзивом. В итоге, в конце февраля 1632 года они вместе с третьим компаньоном – Юлиусом Виллекеном - получили жалованную грамоту, дававшую им монополию на строительство и эксплуатацию железных заводов между Серпуховом и Тулой. Голландцы должны были производить прутовое и листовое железо, пушки, ядра, ружейные стволы и котлы и в течение четырех лет по твердым ценам поставлять все это казне. Избыток продукции разрешалось продавать на внутреннем рынке либо вывозить в Голландию. Кроме того, государство освобождало предприятие от налогов и брало на себя обязательство субсидировать в течение 10 лет его на 3000 рублей ежегодно. Получив грамоту, голландские предприниматели привлекли еще двух сильных компаньонов: голландца же Томаса де Свана и Питера Марселиса – последний считался гражданином Гамбурга, однако родители его были выходцами из Роттердама, где он, собственно, и родился. Оба имели широкие связи в Голландии и России, оба имели опыт торговли оружием с Россией, причем Марселис – во втором поколении.
Новый завод разместили на реке Тулице рядом с Тулой. Вот, как описывает его современный исследователь:
Этот завод стал первым железоделательным предприятием, работающим на энергии воды. Завод состоял из трех парных комплексов железоплавильни и дробильни, каждый комплекс имел собственную запруду для поддержания силы падающей воды на водяных мельницах. Комплексы располагались на расстоянии полутора километров друг от друга; у средней пары была выстроена доменная печь. Для строительства комплексов, производства железа и затем производства из него оружия компаньоны выписали из-за границы мастеров железного дела. Соответствующие контракты были заключены с валлонскими, шведскими и несколькими немецкими специалистами в Амстердаме и Швеции. Андриес Виниус лично приехал в 1632 г. в Голландию и набрал там, как минимум, 25 иностранных специалистов для работы на своем предприятии. <…>В 1634 г., Виниус продал свой дом в Амстердаме и вместе со своей семьей переехал в Москву.
Весь комплекс железных и оружейных заводов на реке Тулице в литературе принято обозначать Тульскими заводами. В марте 1636 г. Виниус поставил царю первую партию в 101 пуд прутового железа и 42 пуда листового железа, и уже вскоре заводы перешли к производству пушек. Тем не менее, производство было запущено на полную мощность лишь к 1638 г. В том году правительство приписало компаньонам дворцовую Соломенскую волость, расположенную в 30 километрах к северу от заводов. Около 350 жителей деревень Соломенской волости должны были выполнять неквалифицированную работу на заводах, подвозить руду и дрова.
По всей видимости, это был первый опыт столь любимой потом Петром Первым и его наследниками практики приписывания к заводам крепостных крестьян…
К 1639 году состав компаньонов тульского проекта несколько изменился: фактически из старого состава остались лишь Питер Марселис и Андреас Виниус. Зато к ним добавился новый игрок – еще один крупный представитель голландского торгового капитала Тилман Аккема. В этом составе предприниматели пережили смену монарха в России и управляли своими заводами вплоть до 1647 года. К этому году на заводах работал 21 иностранный специалист. Интересно, что, не выполняя в полной мере обязательства по казенным поставкам, предприятие, тем не менее, экспортировало значительное количество оружия в Голландию: так, в 1646 году было отправлено более 600 пушек, а только лишь в начале 1647 – еще 360. Уж больно хороша, видать, была соответствующая конъюнктура на исходе Тридцатилетней войны! Характерно, что все трое предпринимателей, особенно же Марселис и Аккема, не ограничивали свои бизнес-интересы Тульскими заводами. И тот и другой занимались импортом оружия в Россию, закупками на экспорт казенных товаров, а Марселис даже стал доверенным лицом датского короля в Москве. Ему же в 1642 году царь Михаил поручил вести в Дании неофициальные переговоры о бракосочетании царевны Ирины и датского принца Вальдемара.
Примерно с 1644 года между Виниусом с одной стороны и Марселисом с Аккемой с другой начались трения. В том году последние получили на двоих новую жалованную грамоту на 20 лет с исключительным правом построить и эксплуатировать железоделательные заводы на реках Ваге, Костроме и Шексне. Условия концессии были, в целом, аналогичны тульским, и возникновение такого конкурента едва ли понравилось Виниусу. Тем более что на основанный таким образом Шенкурский завод Марселис переманил специалистов из Тулы. С 1646 года Виниус начинает бомбардировать царя челобитными с жалобами на компаньонов. Началось расследование, результат которого оказался неожиданным для обеих сторон: в 1647 году Тульские заводы царским указом были конфискованы и переданы в управление боярину Г. Г. Пушкину. Приход команды "государственников" на бывшее частное предприятие понятным образом отразился на эффективности его работы: заводы начали хиреть со сказочной быстротой, иностранные специалисты разбежались - и уже в сентябре 1648 года царь новой жалованной грамотой вернул активы Марселису и Аккеме сроком на 20 лет. Понятно, что этой победе предшествовала борьба с привлечением всех доступных ресурсов. И если Виниус при этом старался задействовать в большей степени местные каналы, то его противники прибегли к международной поддержке: за Марселиса ходатайствовал датский король, а за Аккему – правительство Голландии.
Как ни странно, обиженный Виниус в 1649 году строит с бывшими своими компаньонами еще один новый совместный завод – под Вологдой. Здесь стали производить пушечные ядра. Это, однако, стало последней промышленной инвестицией голландца. В том же году он крестится в православие, принимая тем самым российское подданство, получает дворянство и смоляной откуп на шесть лет. В дальнейшем сын Андреаса Виниуса – Андрей Андреевич – станет одним из самых близких сотрудников Петра Великого на раннем этапе его деятельности.
Итак, Марселис и Аккема вернулись на берега Тулицы и восстановили зачахшее в госсобственности производство. Более того, предприниматели построили еще один – четвертый – цех, вторую домну, а позднее, между 1652 и 1662 годами, еще четыре новых предприятия на реке Скниге, примерно в 60 км от прежних заводов. Эти заводы в литературе принято называть "Каширскими". Еще один завод был выстроен в 1659 году в районе реки Протвы, были и другие проекты…
Но тут попутал лукавый. В 1662 году Марселис оказался замешан в обороте фальшивых медных денег. Допрашивал его сам царь Алексей, голландец во всем сознался и был приговорен к конфискации всего имущества и выдворении на родину. Таким образом, партнером Аккемы стало российское государство. Год спустя по просьбе Аккемы был произведен раздел имущественного комплекса. Лучшая его часть – Каширские и Тульские заводы - отошли государству, заводы на Протве и Угодке – Аккеме. Завод на Протве был закрыт ввиду убыточности в 1673 году. Угодскими же заводами наследники Тилмана Аккемы управляли по крайней мере еще в 1678 году.
Любопытна, однако, дальнейшая судьба Питера Марселиса. На родину он выслан не был – вместо этого его посадили в тюрьму, откуда он вышел благодаря ходатайствам короля Дании, трижды писавшего русскому коллеге о заблудшей душе голландского предпринимателя. В итоге Марселиса освободили, решив воспользоваться его дипломатическими и иными талантами. В 1665-1667 годах он выполняет дипломатические поручения, связанные с подготовкой мира с Речью Посполитой, в том же 1667 году совместно с А.Л. Ординым-Нащокиным разрабатывает Новоторговый устав – основу тогдашнего делового законодательства, строит гостиные дворы в Архангельске.
По совокупности новых заслуг, царь решает его амнистировать, и в 1668 году Марселис в третий раз становится хозяином Тульских (а также Каширских) заводов!
В 1672 г. Питер Марселис умирает в Москве, и с 1674 года его металлургическая империя переходит к его сыну, тоже Питеру. Год спустя, однако, умирает и он, оставив наследником заводов полуторагодовалого сына Христиана. В 1685 году Христиан уехал в Данию получать образование, а вскоре по возвращении в Москву в 1689 году Господь прибирает к себе и его шестнадцатилетнюю душу. Тем самым, заводы стали выморочным имуществом и были Петром Первым подарены в собственность своему дяде – Льву Кирилловичу Нарышкину.
Так, благодаря голландскому предпринимательскому гению, Тула стала в глазах русского человека центром национального оружейного производства.
