В Праге впервые со времен «бархатной революции» стало меньше туристов. Ненамного, на десятые доли процента, но все-таки. Чешская пресса встревожено обсуждает эту незадачу; при том, что мнения высказывают разные люди, сами мнения - одни и те же. Во-первых, крона разбухает от туристических денежек, так что каждый предыдущий турист делает приезд каждого последующего все более и более разорительным. Семь лет назад кружка пльзеньского стоила, в худшем случае, чуть больше полдоллара, сейчас она в лучшем случае стоит больше полутора. А ведь дешевое пиво – лучший магнит для путешествующего, нежели все легенды про Голема вместе взятые. Во-вторых, Прага вовсе не становится краше – коммунальный энтузиазм кануна вступления Чехии в Евросоюз угас, историческая часть города потихоньку почти перестала ремонтироваться и убираться. Конечно, кучи собачьего дерьма, обоссанные углы и облеванные тротуары являются неплохим наглядным примером того, как выглядели европейские города три столетия назад, но дивизии итальянских подростков и немецких пенсионеров приезжают сюда вовсе не для исторической герменевтики и эмоционального погружения в прошлое в духе модного сейчас в России американо-немецкого культуролога Гумбрехта. В-третьих, иностранцев здесь как не любили, так и не любят. Конечно, чужаков не любят везде (почти везде) и порой весьма живо и непосредственно: в одной великой евразийской державе иностранных студентов даже запирают в день рождения Гитлера в общежитиях – целее будут. Но это все-таки крайность для нынешней Европы. Нет, здесь, в Чехии, иностранцев не любят молча, замкнуто, тихо - но упорно. Не любят, несмотря на то, что благосостояние страны (и особенно ее столицы) почти полностью покоится на откачке валюты из кошельков приезжих. Лучше бы, конечно, иностранцы раскошеливались не пересекая чешской границы – спора нет, но раз уж они повадились пить наше пиво и есть наш гуляш, то ладно. Такова формула местной нелюбви и тихой подозрительности к приезжим. Результатом будет наше «в-четвертых». В-четвертых, те, кто посетили Прагу один раз, больше сюда не возвращаются – за редчайшим исключением. «Здесь нечего больше делать», - говорят они. В Прагу в прошлом году приезжало меньше немцев, итальянцев, французов, и (Боже мой!) даже британцев, хотя еще пару лет назад казалось, что более идеального борделя пополам с пивной для простого трудящегося из Манчестера или Бирмингема и представить себе трудно. Самое забавное зрелище – наблюдать, как в воскресенье островитян грузят в стоящий у отеля автобус, чтобы везти обратно в аэропорт – одетых в любую погоду в майки с короткими рукавами, красномордых, похмельных, безбагажных; кое-кто в непростых ночных перемещениях из одного увеселительного заведения в другое потерял носки, так и переминается на холодном ветру в кроссовках на босу ногу... Сегодня даже эти герои уик-эндовых похождений и stag parties не рвутся больше в Прагу. Выручают пока русские, которые делают не только туристическую статистику, но и хорошую выручку. В результате этого самого «в-четвертых» в чешских газетах и журналах обсуждают вопрос – что такого нужно сделать в столице и стране, чтобы они возвращались: и шумный итальянский тинейджер с намазанной помадой черной шевелюрой, и железный немецкий пенсионер, проводящий в свое удовольствие остаток многотрудной жизни, и немолодой британский мальчик с таблоидом подмышкой? Как заманить их снова в дорожающий, замусоренный, но по-прежнему прекрасный город? Заставить собаковладельцев подбирать отходы пищеварения своих питомцев? Обязать полицейских и официантов выучить дюжину фраз на английском? Выиграть конкурс на право провести какую-нибудь завалящую Олимпиаду?
В беспокойстве не только владельцы отелей, пивных и домов терпимости. Директор высочанского крематория Михал Фюлеки в интервью журналу Tyden с ностальгией вспоминает чудные времена, когда Чехия еще не входила в Евросоюз, жизнь была дешева и экономные немцы поручали ему, Фюлеки, испепелять тела их дорогих усопших. Так сказать, пламенный аутсорсинг. Начальник крематория лично возил трупы через границу, декларируя их в налоговых документах как «материал, требующий доработки». Под той же графой в Чехию ввозили гранит для надгробий. А сейчас, - расстраивается Фюлеки (рослый видный мужик, выпускник военной педагогической школы, любитель охотничьих собак), - цены выросли и кремация у меня стоит лишь на пару сотен крон дешевле, чем в Германии. Раньше вот и туристы немецкие ездили на экскурсию в его крематорий, а сейчас, дай Бог, за два месяца - один автобус с посетителями... Что тут говорить, обидно: страна, где «Общество друзей кремации» возникло более ста лет назад, не в полной мере использует блестящую возможность вписаться в систему европейского разделения труда, да еще и в столь социально важном деле!
Однако, как мне кажется, не все так печально. Чешская Республика красива – тут и горы, и реки с озерами, и ренессансные замки, и барочные церкви. Многие считают, что надо заманить туриста, побывавшего уже в Праге, в чешскую провинцию – пусть посмотрит средневековый Чески Крумлов, попьет молодого вина в Микулове, покатается на лыжах в Гаррахове, ужаснется в знаменитой Костнице в Кутной Горе. Упоминание последней и навело меня на нижеследующее предложение. «Костница» - это знаменитая кутногорская церковь, все убранство которой сделано из человеческих костей. Всё, абсолютно всё – оклады икон, люстры, распятия. Говорят, на этот триумф слишком человеческого дизайна ушло около сорока тысяч трупов. Создатели Костницы в XV веке имели отличный выбор декоративного материала – гуситские войны поставили на поток производство мертвых тел. А что, если возродить эту прекрасную, освященную веками традицию? Не «гуситских войн», конечно же, а черепно-берцового дизайна жилых и нежилых помещений? Скажем, те же экономные немцы могли бы привозить своих покойников в Чехию: только не для кремации, а для увековечивания их памяти, например, в виде изящного подсвечника или элегантного журнального столика. Идея свежая и конкуренции пока не предвидится, к тому же, не исключено, что к таким иностранцам отношение местного населения будет значительно более теплым.