Лев Стасевич — крестьянский сын из польского города Тарногруда, к югу от Люблина. В 1899 году, в 15 лет, он стал работать секретарем в тарногрудском суде, а после смерти отца получил от матери благословение идти учиться в Холмскую семинарию. Окончил курс в 1910 году, поступил послушником в Яблочинский Онуфриевский монастырь. В 1912 году пострижен в мантию, в том же году рукоположен в сан иеродиакона. В 1913 году был рукоположен во иеромонаха и назначен монастырским казначеем.
В августе 1915 г. монастырь был эвакуирован из-за наступления немецкой армии, о. Леонтий переселился в Москву, в Богоявленский монастырь рядом с Кремлем, и поступил в Московской духовной академии, но не успел окончить ее, в 1919 году Академия была закрыта. Возведен в сан игумена.
В 1922 году назначен настоятелем в Спасо-Евфимиевский монастырь в Суздале. В 1923 году власти закрыли монастырь, приспособив его помещения под тюрьму. Отец Леонтий был переведен в храм Смоленской иконы Божией Матери, а затем в храм святителя Иоанна Златоуста в Суздале. В приходском храме отец Леонтий восстановил ежедневное уставное богослужение и ежедневную проповедь, чем привлек сердца многих верующих, которые стали приезжать сюда из самых отдаленных мест Владимирской епархии. В 1924 году он был возведен в сан архимандрита.
В 1930 году в ОГПУ был получен донос: «Архимандрит Стасевич раньше был бело-тихоновской группировки, теперь же какой-то особой; бывает у него массовое стечение в церкви народа, в особенности монашек, — и вообще суздальской интеллигенции; своими выступлениями в церкви он подрывает авторитет советской власти. Вообще все духовенство, за исключением священника Знаменской церкви (он... принадлежит к обновленческой группировке), принадлежит к бело-тихоновской группировке. Указанную группу часто приходится видеть всех вместе. Необходимо разоблачение таковой»
3 февраля 1930 года был арестован и заключен в тюрьму в городе Владимире. «Звон тогда был запрещен, — рассказывал впоследствии отец Леонтий. — А мне... так захотелось Господа прославить звоном. Залез на колокольню и давай звонить. Долго звонил. Спускаюсь с колокольни, а меня уже встречают с наручниками».
13 февраля следователь допросил священника. Отвечая на вопросы, архимандрит Леонтий сказал: «В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю и поясняю, что ни в какие антисоветские группировки не входил и о существовании таких группировок не слыхал. Перечисленных мне в постановлении моих сопроцессников знал, но близкого знакомства с ними не вел. Я сторонюсь от всяких знакомств и живу замкнуто. Ориентации в церковных вопросах я придерживаюсь сергиевской»
15 февраля следствие было завершено. В обвинительном заключении написали: «В городе Суздале на протяжении ряда лет существовала антисоветская церковная группировка, в которой объединились попы, монашество, бывшие люди и торговцы, для большинства которых Церковь являлась не целью, а крепостью, откуда можно обстреливать советский строй и компартию. На основании этих данных было арестовано и привлечено к ответственности 32 человека служителей религиозного культа и церковников из бывших людей города Суздаля»
2 марта 1930 года тройка ОГПУ приговорила архимандрита Леонтия к трем годам заключения в концлагерь. Заключение он был отправлен отбывать в Коми область. В лагере работал фельдшером.
По освобождении в 1933 году был направлен на приход в Бородино Гаврилово-Посадского района Ивановской области.
5 ноября 1935 года снова был арестован и заключен в тюрьму в городе Иванове. Ему предъявили обвинение в том, что он «входил в состав группы активных церковников... Поддерживал связи с юродствующим элементом... и выдавал последних за „прозорливцев“ и „святых“; втягивал в религиозную деятельность детей школьного и дошкольного возраста путем раздачи последним разного рода подарков; распространял провокационные слухи о кончине мира, пришествии антихриста и падении советской власти».
Виновным себя не признал. 15 февраля 1936 года Особое Совещание при НКВД СССР приговорило его к трем годам заключения в исправительно-трудовой лагерь, 22 февраля он был отправлен в Карлаг.
В лагере работал фельдшером и на общих работах. Все тюремные скорби отец Леонтий переносил со смирением и кротостью и о том времени впоследствии говорил: «Я в раю был, а не в тюрьме». Когда отцу Леонтию жаловались на скорби, он говорил: «Это еще не страдание. А вот то, как мы, бывало, в тюрьме откушаем, а нас выведут, поставят в ряд и говорят: „Сейчас будем расстреливать!“ Прицелятся, попугают, а потом опять в барак гонят».
В 1938 году закончился срок заключения, и отец Леонтий вернулся в Суздаль. Жил он то в Суздале, то в селах и небольших городках у своих духовных детей, совершая в их домах богослужения. К этому времени большинство храмов было закрыто, служить стало негде, почти все духовенство было арестовано.
В июне 1947 года назначен настоятелем храма Живоначальной Троицы в селе Воронцово Пучежского района, а спустя некоторое время — благочинным всех храмов района, которых было тогда на весь район всего четыре. 2 мая 1950 года по окончании литургии снова был арестован и приговорен к десяти годам заключения, отправлен в исправительно-трудовой лагерь в город Братск Иркутской области.
В 1955 году, после смерти Сталина, досрочно освобожден.
20 июля 1955 года назначен настоятелем храма Михаила Архангела в село Михайловское Середского района.
Как и многие старцы, отец Леонтий любил шутку и иносказание. Раз такая шутка помогла ему избавиться от чиновников из райисполкома, приехавших проверить деятельность общины, а заодно и посмотреть на священника, о котором шла слава, как о необыкновенном старце. За неделю до их приезда у него были наготовлены щи, которые гости не съели, и из-за сильной жары щи прокисли. Их хотели вылить, но старец строго-настрого запретил выливать, и щи стояли на жаре в коридоре и забродили. Увидев приближающихся к дому чиновников, отец Леонтий взял кастрюлю с прокисшими щами и поставил ее на огонь. По всему дому распространился такой запах, что члены комиссии, едва войдя в дверь, тут же поспешили уйти и, не заходя в храм, сразу же уехали.
Летом 1962 года два священника, служившие с отцом Леонтием, в корыстных целях оклеветали его, обвинив в небрежном отношении к святыне. Архиепископ Ивановский и Кинешемский Иларион (Прохоров), бывший родственником одному из этих священников, не разобравшись в существе дела, запретил архимандрита Леонтия на месяц в священнослужении. Для отца Леонтия, служившего в течение многих лет ежедневно, это стало большой скорбью. «Плачу и рыдаю, — говорил он. — Шило в мешке не утаится, все выйдет наружу, все улетят».
По истечении месяца, когда пришло время приступать к совершению богослужения, архиепископ назначил отца Леонтия в один из дальних и глухих в то время приходов — в Введенский храм в село Елховку Тейковского района. В Елховке он прослужил год.
Паства в Михайловском просила вернуть батюшку, но архиепископ Иларион не внял просьбам верующих, а в 1963 году сам был переведен на другую кафедру. На его место был назначен епископ Леонид (Лобачев). Ознакомившись с положением дела, он тут же вернул архимандрита Леонтия в село Михайловское.
Вернулся отец Леонтий в Михайловское, когда ему было около восьмидесяти лет. Несмотря на физическую немощь, он всех принимал, исповедовал, беседовал, молился за приходящих. Людей, ехавших к отцу Леонтию, было так много, что иногда из поезда, делавшего остановку на станции Белино, в километре от Михайловского, выходила едва ли не половина всех пассажиров. Чтобы воспрепятствовать людям приезжать к священнику, власти отменили остановку поезда на этой станции.
«Исповедь у него была удивительно плодотворной, очень духовной и очень смиренной, — свидетельствовал архиепископ Ивановский и Кинешемский Амвросий (Щуров), — он никогда не обличал человека в его недостатках, а старался говорить так, чтобы человек не обиделся».
7 февраля 1972 года отец Леонтий отслужил свою последнюю литургию. На следующий день он сильно ослабел и, воздевая руки вверх, радостно стал говорить: «К Богу идем, к Богу идем!».
Скончался 9 февраля 1972 года. Мощи его ныне находятся в храме Михаила Архангела в селе Михайловском.
