Михаил Моржов — крестьянский сын из деревни Пахомовская Верховской волости Вельского уезда Вологодской губернии. Образование получил в церковно-приходской школе. В 1893 году, будучи 21 года, был призван на действительную военную службу. По возвращении со службы он поступил рабочим в Москве на фабрику, где проработал два года.
В 1899 году ушел в Смоленскую Зосимову пустынь в Александровском уезде Владимирской губернии, в которой проходил послушания бельевщика и трапезника. В 1900 году настоятель монастыря игумен Герман (Гомзин) назначил послушника Михаила келейником духовника обители иеромонаха Алексия (Соловьева), впоследствии известного старца.
22 февраля 1903 года послушник Михаил был пострижен в монашество с именем Макарий, все время он исполнял послушание келейника старца Алексия, который в 1908 году ушел в затвор и принимал братию и народ уже только в церкви, а с 1916 года, приняв схиму, ушел в полный затвор, нарушить который ему пришлось для участия во Всероссийском Церковном Соборе 1917-1918 годов. (Он вытянул жребий с именем патриарха, св. Тихона Беллавина.)
30 января 1923 года скончался настоятель Зосимовой пустыни схиигумен Герман (Гомзин); на следующий день после его похорон в монастырь явилась ликвидационная комиссия, члены которой заявили, что монастырь будет закрыт. В мае того же года пустынь была закрыта, и монахи разошлись кто куда, где кто смог найти приют. Иеросхимонах Алексий с келейником поселились в Сергиевом Посаде, три дня они прожили в гостинице, а затем для них было снято помещение из двух комнат — большая для монаха Макария, а поменьше для иеросхимонаха Алексия. Духовные дети старца собирали посильные пожертвования, и на это они жили.
До 1925 года старец еще был в силах ходить по комнате, но затем ноги его так ослабели, что он слег в постель, и, когда надо было пить чай или кушать, келейник сажал его в кровати, но впоследствии и это уже было трудно для старца.
Однажды монах Макарий довел отца Алексия до умывальника и попросил его постоять, пока он все для него приготовит, но старец так ослабел, что без поддержки не смог устоять и, упав на стоявшую рядом табуретку, сильно расшибся. Келейник положил его на кровать, вызвали доктора, и тот сказал, что у отца Алексия сломаны два ребра. На следующий день приехал врач из Москвы и, осмотрев старца, сказал, что ребра целы, только сильно ушиблены. Келейник, узнав это, добродушно заметил: «Вот, нашумели на всю Россию, что отец Макарий отцу Алексию два ребра сломал, а они оказались целыми».
Монах Макарий всегда удивлялся старцу, насколько у того были велики смирение и чувство благодарности. Старец почти ежедневно благодарил келейника за самые ничтожные услуги, ежедневно прося прощения, и таким отношением, бывало, до слез трогал его. Однажды в комнате монаха Макария сидел приехавший к старцу архиерей. Отец Алексий позвал к себе келейника. Тот пошел и вскоре возвратился плачущим. Епископ взял отца Макария за руку и спросил: «Что с тобой?» И келейник только и смог, сдерживая рыдания, выговорить: «Старец у меня прощения просит».
2 октября 1928 года иеросхимонах Алексий, причастившись Святых Христовых Таин, мирно скончался. Монах Макарий, помогая одевать старца для погребения, все время плакал и целовал его.
Предполагалось совершить похороны скромно, как того хотел сам старец, но народ быстро узнал о смерти праведника и стал во множестве стекаться ко гробу. Была отслужена панихида. Отец Макарий стоял у гроба растерянный и растроганный, со слезами на глазах.
7 октября 1928 года монах Макарий был рукоположен во иеродиакона, а на следующий день во иеромонаха. Рукоположение совершалось в Высоко-Петровском монастыре. 5 апреля 1931 года он был арестован в Загорске по обвинению в «антисоветской агитации и принадлежности к контрреволюционной церковной организации» и в тот же день допрошен. Он сказал: «В Москву я езжу, правда, редко, но у кого останавливался, я не скажу, так как уж лучше буду терпеть один и не приносить неприятностей своим знакомым. В Москве я бывал в церквях, но в каких, не помню. В Загорске я знакомых не имею, в большинстве сижу дома. Изредка, когда появится желание, я служу в церквях Петра и Павла, на кладбище Кокуевском и в других. Остальное время я занимаюсь черной работой — очищаю дворы от снега, колю дрова.»
После первых допросов отца Макария перевезли в Бутырскую тюрьму в Москве. Проходил по групповому делу «Дело Инюшина И. И. и др. Москва. 1931 г.».
Следователи не удовлетворились сдержанными ответами иеромонаха, рассчитывая, что, будучи келейником старца Алексия и зная всех приходивших к нему для беседы, он многое сможет им рассказать. 17 апреля следователь снова допросил отца Макария. Назвав нескольких человек из тех, кто приходил к старцу, отец Макарий добавил: «О чем говорили они со старцем Алексием, я не помню, благодаря слабой памяти... близко ни с кем не знаком, а знаю их только по приходу к старцу Алексию».
Следователь стал спрашивать, какого мировоззрения придерживается иеромонах Макарий, что он думает о советской власти и об антихристе и не считает ли антихристом саму советскую власть. И отец Макарий сказал: «Советскую власть я рассматриваю как попущение Божие за грехи, но считаю, что истинный христианин должен терпеливо переносить все гонения и преследования со стороны власти. При царской власти грехов было меньше и потому не было никаких притеснений на Церковь... но как только народ стал отходить от веры и грехов накопилось много, тогда Бог и попустил советскую власть. Это наказание будет продолжаться до тех пор, пока люди не одумаются и опять станут признавать Бога, ибо за благоделание Бог награждает. Пошлет ли Он награду в виде другой власти или сделает как-нибудь иначе — сказать не могу, так как пути Господни неисповедимы... Еще должен появиться антихрист, но когда он появится, сказать трудно, хотя некоторые считают, что признаки появления антихриста уже есть: падение религиозности, преследование религии... причем считают, что пятиугольная советская звезда — есть печать антихриста. Однако я не берусь утверждать, что это именно так, ибо еще ничего не доказано. Некоторые считают также, что грех принимать кооперативные книжки и вступать в колхозы, видя в этом дело богопротивное, но я считаю, что все это торговые условия... Спрашивали меня на исповедях, можно ли вступать, на что я отвечал, что это дело не религиозное, а хозяйственное, а когда спрашивали об антихристе, я отвечал, что нет никакой надобности определять сроки появления антихриста, а нужно жить по‑христиански... О себе прошу Бога, чтобы Он помог мне спастись, и считаю, что и в современных богохульных условиях тоже можно спастись — если не открыто, то тайным подвигом, так как молиться можно и тайно...»
6 июня 1931 года Коллегией ОГПУ приговорен к расстрелу.
Расстрелян 10 июня 1931 года и погребен в общей безвестной могиле на Ваганьковском кладбище в Москве.
