Екатерина Черкасова — дочь крестьянина села Кашино Волоколамского уезда Московской губернии. Окончила церковноприходскую школу в селе. В 1915 году 23-летняя Екатерина поступила в Свято-Троицкий Александро-Невский монастырь неподалеку от деревни Акатово в Клинском уезде Московской губернии. Монастырь был создан в 1890 году сначала в виде общины, а затем в 1898 году переименован в монастырь. В обители было два храма и около ста сестер. Послушница Екатерина подвизалась в обители до 1922 года, а затем поселилась в селе Мокруша Истринского района, где в то время стали жить многие сестры из обители. Образ жизни — в единомыслии и при одном желании спастись, жизни хотя и не в стенах монастыря, но все же достаточно уставной, духовно сильно поддерживал осиротивших сестер.
Во время гонений в декабре 1937 года были оформлены с помощью лжесвидетелей показания, на основании которых начальник районного отделения НКВД города Истры выписал справку на арест послушницы Екатерины. В этой справке он, в частности, писал, что «Черкасова, являясь ярой церковницей, проводит среди населения города Истры активную контрреволюционную деятельность, высказывая пораженческо-террористические настроения».
Сразу после праздника Богоявления, в ночь на 20 января 1938 года, послушница Екатерина была арестована и заключена в камеру при районном отделении НКВД в городе Истра. Допросы начались сразу же после ареста и продолжались беспрерывно.
— Следствие располагает материалами о том, что вы в прошлом являлись монашкой.
Послушница Екатерина подтвердила, что, действительно, она до 1922 года находилась в Акатовском монастыре.
— Каким репрессиям вы подвергались?
— С момента закрытия монастыря и до 1936 года я была лишена права голоса.
Следователь допрашивал ее до утра следующего дня, пытаясь добиться от нее признания вины, но нисколько в этом не преуспел, и на следующий день пришел другой следователь.
— Следствием установлено, что вы, являясь ярой церковницей, среди населения города Истра проводили активную контрреволюционную деятельность и высказывали пораженческо-террористические настроения. Дайте показания.
— Да, я действительно была «монахиней», но контрреволюционной деятельностью я не занималась и пораженческих настроений не высказывала.
— Следствием установлено, что в октябре 1937 года вы распускали провокационные слухи о войне и о падении советской власти.
И следователь зачитал показания лжесвидетеля.
— Я никогда провокационных слухов о войне и гибели советской власти не распускала и террористических настроений не высказывала.
— Следствием установлено, что в ноябре 1937 года вы среди группы жителей выражали сожаление об известных расстрелянных врагах народа.
И следователь снова зачитал показания лжесвидетеля.
— Такого разговора я никогда не вела.
— Следствие предлагает вам быть правдивой и дать следствию правдивые показания о вашей контрреволюционной деятельности.
— Я говорю правду, что никогда никакой контрреволюционной деятельности не вела.
Поскольку и этот следователь потерпел неудачу, то пришел третий следователь.
— Вы арестованы за контрреволюционную деятельность. Дайте показания!
— Контрреволюционной деятельностью я не занималась.
— Признаете себя виновной в предъявленном вам обвинении.
— В предъявленном мне обвинении виновной себя не признаю.
Наступил третий день беспрерывных допросов, и третий следователь сменился четвертым.
— Дайте показания о вашей антисоветской деятельности!
— Антисоветской деятельностью я не занималась.
— Вы также уличаетесь в том, что, будучи ярой церковницей, распускали провокационные слухи о войне и падении советской власти.
— Я действительно являюсь ярой церковницей, но провокационных слухов я не распускала.
— Следствию точно известно, что, будучи ярой церковницей, вы высказывали свое недовольство и сожаление о известных контрреволюционерах, ныне расстрелянных. Это вы признаете?
— Никогда я не высказывала недовольство и сожаление о расстрелянных врагах партии и советской власти.
Вслед за этим следователем к концу дня пришел пятый следователь. И началось все сначала с теми же вопросами. Но как бы ни угрожали следователи, сколько ни допрашивали, какие показания лжесвидетелей ни зачитывали, послушница Екатерина на все вопросы отвечала, что виновной себя в контрреволюционной деятельности не признает.
26 января 1938 года тройка НКВД приговорила ее к расстрелу. 4 февраля тюремный фотограф сделал с нее фотографию для палача. В ту же ночь ее повезли на полигон Бутово под Москвой для расстрела. Послушница Екатерина была расстреляна 5 февраля 1938 года и погребена в общей безвестной могиле на полигоне Бутово.
