Федор Колеров — сын диакона из села Семеновское Калязинского уезда Тверской губернии (ныне — деревня Большое Семеновское Талдомского района). В 1905 году 23-летний Федор Колеров окончил Тверскую духовную семинарию и был рукоположен иерея. С 1906 по 1911 годы служил в храме села Ключевое Тверской губернии, затем около года в храме Рождества Христовав селе Столбово Кашинского уезда (ныне Кесовогорский район). В 1912 году был назначен настоятелем новопостроенного храма Преображения Господня города Кимры.
Ревностным служением отец Феодор быстро привлек к себе сердца верующих. Несмотря на молодость, он для своих прихожан стал отцом, во всех трудных случаях люди шли к нему за советами. Всех своих прихожан он хорошо знал. Не отказывал в пастырской помощи и запойным пьяницам, беседовал с ними и многих молитвенной помощью отвращал от запоев. На Пасху и на великие праздники отец Феодор непременно обходил дома своих прихожан, даже когда советская власть запретила это делать.
Отец Феодор был ценителем духовного пения, он приглашал в Преображенскую церковь известных певцов. У него в храме они исполняли духовные песнопения, эти концерты имели не только просветительское значение, но и благотворительное. В Москве был голод, многие известные артисты были лишены всяких средств к существованию. После духовных концертов и пения на службах прихожане приносили им продукты.
Когда началась Первая мировая война, отец Феодор и его жена возглавили в городе общество помощи фронту, шили для армии одежду и отправляли на фронт посылки.
В 1919 году он, как заложник, был арестован, заключён в тюрьму города Твери. Его обвинили в том, что он «организовал духовный концерт без всяких разрешений на то советских органов». Вскоре он был освобождён, но у семьи была конфискована часть имущества, затем была наложена огромная контрибуция 5000 рублей золотом.
В августе 1922 года отец Феодор, который всегда интересовался событиями церковной жизни, прибыл в Москву, желая увидеть, чем собирается заниматься открывающийся съезд т. н. «Живой церкви» и принял участие в его работе. По окончании работы съезда отец Феодор уехал в Кимры и здесь вскоре получил от обновленческого уполномоченного извещение, что он назначается уполномоченным Кимрского и Кашинского уездов.
Вскоре отец Феодор понял, что обновленцы ведут к гибели Русской Церкви, прервал всякие отношения с ними и написал исповедь, адресованную Тверскому епископу Петру (Звереву). Епископ Петр не сразу разрешил отцу Феодору служить, поначалу прислав распоряжение о запрещении его в священнослужении. Тот подчинился и сам отвез распоряжение архиерея благочинному, после чего в Преображенском храме стал служить другой священник.
В середине ноября отец Феодор снова написал епископу Петру, запрещение его было снято, и он снова стал служить в Преображенском храме.
В 1929 году власти прислали постановление о закрытии храма. На последней службе храм был полон молящимися. После службы отец Феодор зачитал распоряжение властей о закрытии храма. Он призвал верующих подчиниться этому распоряжению. Решение властей закрыть храм потрясло прихожан, и они не пожелали подчиниться. На следующий день, когда пришла комиссия описывать церковное имущество, ее встретила толпа и не допустила в церковь. Прихожане установили дежурство около храма. Иногда собиралась толпа до трехсот человек. Отец Феодор не раз выходил к народу и просил отдать храм, иначе пострадают невиновные. Только через три дня люди начали расходиться.
22 мая 1929 года отец Феодор, староста храма и некоторые активные прихожане были арестованы «за неподчинение приказу властей о закрытии храма». Обвиняемых увезли в Тверскую тюрьму. Всего по этому делу было привлечено двадцать человек. Власти решили устроить открытый показательный суд. Глубокой ночью обвиняемых перевезли на открытой барже по Волге в Кимры, где должно было слушаться дело. Родственников на суд не допустили. Обвиняемые держались мужественно; виновными себя они не признали.
26 октября 1929 года священник Феодор Колеров, староста Анания Бойков, члены церковного совета Дмитриев и Закурин, а также Михаил Болдаков были приговорены к расстрелу. Адвокаты подали кассацию, и заключенные на время рассмотрения кассации были отправлены в Москву, в Таганскую тюрьму. Батюшке разрешили свидания с родственниками.
Известно, что жена о. Феодора просила о помощи влиятельных знакомых, но безрезультатно. В частности, она пыталась обратиться к тогда уже известной певице, народной артистке Неждановой, которой когда-то отец Феодор помог пережить голодное время: она не имела средств к существованию и с разрешения священника давала концерты в Преображенской церкви. Теперь советская власть благоволила к Антонине Неждановой, и она была вполне благополучна и обеспечена. Матушка Анна пришла к Неждановой домой и постучалась. Дверь в квартиру открыла горничная и спросила: «Кто вы?». Не закрывая двери, она произнесла вслух фамилию пришедшей. Антонина Нежданова крикнула из глубины квартиры: «Передайте, что меня нет дома!»...
20 ноября было объявлено, что смертный приговор утвержден.
Уже в утренних газетах 29 ноября было опубликовано, что священник Феодор Колеров, Анания Бойков и Михаил Болдаков расстреляны. Но отец Феодор был еще жив, и вечером этого дня ему дали свидание с женой и сыном. Священник вышел к ним худой, изможденный, но совершенно спокойный, внутренне умиротворенный и просветленный. Он знал, что его скоро убьют, знал, что Господь примет его страдания и жертву, и уже как человек не от мира сего, положив руку на голову сына, он мирно беседовал с женой. Когда свидание закончилось и стража отвела отца Феодора в камеру, он написал на обороте фотографии жены имена детей. И подписал: «До свидания общего». А затем, когда стража пришла вести на расстрел, на первой странице бывшего с ним канонника он вывел: «29-го ноября, 11 часов ночи».
Расстрелян 29 ноября 1929 года в Москве. Отпевание отца Феодора и убиенных с ним Анании Бойкова и Михаила Болдакова состоялось в соборе города Кимры при большом стечении верующих.
