Александр Парусников учился в Высшем техническом училище в Москве, но затем экстерном сдал экзамен за курс семинарии. В Раменском познакомился с будущей женой, Александрой Пушкаревой, в браке родилось десять детей. В 1908 году 29-летний Александр Парусников был рукоположен во священника к Троицкой церкви, где и прослужил до мученической кончины. Нестяжательность о. Александра вызывала всеобщее уважение. В церкви, когда он служил, всегда стояла тишина, с ним люди любили молиться. С детьми был ласков, никогда их не наказывал, только говорил: «Не ссорьтесь, не ссорьтесь».
С началом гонений на Церковь все члены семьи стали «лишенцами», им не полагались продуктовые карточки, значит, все государственные магазины были закрыты для них, а частные были редки, и в них все было дорого.
В конце 1920-х годов у отца Александра отобрали полдома, поселив туда начальника местной милиции Михаленко. Сын его работал в НКВД на Лубянке, а сам Михаленко болел туберкулезом, от чего и умер. Обычным его занятием было ходить по дому, в особенности в той половине, где жила семья священника, и плевать. Матушка Александра становилась перед ним на колени, умоляла этого не делать:
— Мы виноваты, но пощадите детей.
— Поповская сволочь должна дохнуть, – отвечал тот.
Некоторые дети отца Александра действительно умерли от туберкулеза.
В школе детей преследовали. Если других детей администрация школы кормила, то детям священника, как лишенцам ничего не полагалось.
Один из обычных случаев тех лет. О. Александр идет по улице с дочерью, держит ее за руку, прохожие оборачиваются и плюют священнику вслед. Дочь сжимает его руку крепче и думает: «Господи, да он же самый хороший!» Отец, чувствуя, каковы в этот момент переживания дочери, спокойно говорит ей: «Ничего, Танюша, это все в нашу копилку».
Когда у семьи увели корову, отец Александр пошел служить благодарственный молебен: «Бог дал, Бог взял». Но с тех пор каждое утро на крыльце появлялась корзинка с бутылью молока и двумя буханками хлеба. Старшие дети долгое время дежурили у окна, выходящего на крыльцо, чтобы узнать, кто приносит им хлеб и молоко. Бывало, до глубокой ночи высматривали, но так им и не удалось увидеть благотворителя.
По ночам отца Александра часто вызывали в НКВД и однажды сказали:
— Уходи из церкви, ведь у тебя десять детей, а ты их не жалеешь.
— Я всех жалею, но я Богу служу и останусь до конца в храме, — ответил священник.
24 марта 1938 г. о. Александра арестовали, на допросе Александру выбили зубы. Виновным себя отец Александр не признал. Из тюрьмы отец Александр передал несколько записочек на папиросной бумаге, их пронес освободившийся заключенный в каблуке сапога.
Священник писал жене и детям:
«Дети мои, всех вас целую и крепко прижимаю к сердцу. Любите друг друга. Старших почитайте, о младших заботьтесь. Маму всеми силами охраняйте. Бог вас благословит». «Дорогая Саша, спасибо тебе за то счастье, которое ты мне дала. Обо мне не плачь, это воля Божья».
В конце мая отца Александра перевели в Москву. Дочь Татьяна увидела, что отца ведут на вокзал. Она подбежала к нему, обняла и почувствовала, как он исхудал, а отец положил ей руку на голову и ласково сказал: «Танюша, какая ты стала большая». Матушка Александра догнала отца Александра с конвоиром и вместе с ними вошла в поезд. Милиционер освободил от пассажиров одно купе, посадил туда священника и сел сам. В середине пути конвоир разрешил матушке сесть рядом с отцом Александром, и они смогли поговорить.
2 июня 1938 года тройка НКВД приговорила отца Александра к расстрелу. Священномученик Александр был расстрелян 27 июня 1938 и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово.
