Дмитрий Овечкин — крестьянский сын из деревни Малые Подберёзы Свияжского уезда Казанской губернии. Будучи 19 лет, 6 мая 1896 года, окончил Казанскую учительскую семинарию и стал учителем математики. С 1 сентября 1896 года по 1 сентября 1902 года был помощником учителя Ординского училища Министерства народного просвещения Пермской губернии. Перед свадьбой переехал на родину будущей жены — город Оса той же губернии. Преподавал математику в селе Буткееве Красноуфимского уезда. С 1 сентября 1902 года по 1 сентября 1903 года работал учителем Деменёвского земского училища. В семье Дмитрия Овечкина родилось семеро детей.
Принял решение стать священником под воздействием родителей жены, людей глубоко верующих.
12 октября 1903 года был рукоположен во диакона к Рождественской церкви села Рождественского Осинского уезда Пермской губернии. С 17 октября 1903 года по 1 сентября 1910 года работал законоучителем церковно-приходской школы при Полевском заводе Екатеринбургского уезда Пермской губернии. Учился в Вятской духовной семинарии. С 1 по 17 сентября 1908 года занимался на миссионерских курсах. 27 января 1909 года рукоположен в сан священника. Служил в Успенском соборе города Осы и в церкви села Кузнечиха Осинского уезда.
Дети с малых лет помогали отцу в храме: сын Геннадий — чтецом, дочери Елена, Августа и Лидия пели в хоре. Вся семья отличалась музыкальностью и красивыми голосами. Семья часто собиралась вместе, и тогда звучал домашний хор в сопровождении гитары, балалайки. Дети помогали родителям не только в храме, но и по хозяйству. Детей в семье учили жить по-евангельски. Однажды дочь Ангелина нашла около дома монету и радостная прибежала домой сообщить об этом отцу с матерью. Отец, выслушав её, нахмурился и сказал: «Ты, Аличка, пойди и положи ее там, где нашла, потому что не ты ее потеряла и она не твоя. Тот, кто потерял, придет и возьмет».
Ангелина Овечкина впоследствии также вспоминала: «Потом, когда немного подросла, помню, любила сидеть с подружками на лавочке, а мимо, по дороге, ходили барышни и дамы с детьми, хорошо одетые. Время было тяжелое, иногда и надеть было нечего, почти весь город в лаптях ходил, а тут — первые сандалии у богатых девочек появились. Увидела я их однажды, пришла домой и говорю маме: «Девочки ходят в таких красивых сандалиях — как бы мне такие!» Папа услышал и сказал: «Аличка, это называется зависть. Завидовать никогда никому не надо. Довольствуйся тем, что у тебя есть. Придет время, будет и у тебя что-нибудь хорошее».
Много таких уроков дал мне отец. Когда я пошла учиться в школу, со мной вместе учились дети из разных семей, в том числе и других национальностей. Коля Бабынин, с которым я занималась как с отстающим, дразнил одну мою подружку «еврейкой», другую — «татаркой», и это меня очень огорчало. Увидев это, отец однажды сказал: «Аличка, скажи Коле и сама знай, что каждый человек Богом создан, еврей ли он, татарин, русский — все люди одинаковые».
С 7 октября 1909 года по 1 ноября 1912 года был на должности законоучителя в Северном земском училище. Состоял заведующим и законоучителем в Кузнечихинской церковно-приходской школе с 1 сентября 1911 года по 1 ноября 1912 года. Состоял учителем пения в той же школе с 27 ноября 1911 года по 1 сентября 1912 года. Проходил должность законоучителя в Пьянковском земском училище с 27 ноября 1911 года по 1 ноября 1912 года. Состоял законоучителем и учителем вечерней церковно-приходской школы для взрослых обоего пола с 1 декабря 1911 года по 12 октября 1912 года.
12 октября 1912 года перемещен к Вознесенской церкви села Буткеева. Состоял законоучителем в Редькинско-Буткеевском народном земском училище с 28 ноября 1912 года по 8 июля 1913 года.
Перемещен к Прокопиевской церкви села Кузнечихи 8 июля 1913 года. Состоял законоучителем и заведующим в Кузнечихинской церковно-приходской школе с 1 сентября 1913 года.
С 1916 года служил в Успенском соборе города Осы. С 1917 года служил в Троицком соборе того же города. Строительство этого храма было только что закончено при большой поддержке горожан и крестьян из окрестных сел.
В 1922 году был осужден решением местного ГПУ на 6 месяцев заключения условно за отказ работать в комиссии по изъятию церковных ценностей, но находился в тюрьме почти год. После освобождения работал бухгалтером в одном из советских учреждений.
В 1923 году ему было разрешено вернуться к обязанностям священнослужителя. После того как в том же году был закрыт Успенский храм города Осы, священник вместе иеромонахом Александром (Копейко) при поддержке прихожан сорвал печати и продолжал проводить богослужения.
В январе 1923 года присутствовал на собрании градо-осинского духовенства, которое постановило не принимать назначенного обновленческим епархиальным управлением в город Осу «епископа» Михаила Бирюкова и священника И. Шешина, от управления отделиться, «приискать» другого православного епископа, учредить в Осе самостоятельную кафедру. В мае 1923 года вошел в состав Осинского церковного совета, учрежденного собранием. Стал благочинным Градо-Осинского округа.
В начале 1920-х годов неоднократно вызывался в Осинский отдел ОГПУ, где ему предлагали сотрудничать с властями, а в 1925 году даже предложили стать обновленческим архиереем. Все эти предложения были решительно отвергнуты.
Власти постоянно проводили обыски. Семью выселили из дома церковного причта, она была вынуждена снимать квартиры.
В конце 1920-х годов единственный из местных священнослужителей участвовал в трех (больше не допустили) диспутах с пропагандистами атеизма, организованных властью в Перми. Жена отговаривала его: «Дмитрий, зачем ты участвуешь в этих диспутах, тебя опять посадят! Что мы делать-то будем?»
В 1929 году был арестован, заключен в тюрьму города Осы, а имущество было конфисковано. 21 марта 1930 года осужден Особой тройкой при постоянном представительстве ОГПУ по Уральскому краю и приговорен по статье 58-10, 58-11 УК РСФСР к трем годам лишения свободы. Отбывал срок в Соликамске на соляных шахтах.
В 1933 году, став инвалидом с больными ногами и поврежденным позвоночником, жил на поселении в Кудымкаре Коми-Пермяцкого автономного округа. Туда приехала жена с сыном Алексеем. В 1936 году они переехали к старшей дочери в Майкоп. Супруга скучала по родине и не раз говорила мужу: «Дмитрий, поедем умирать в Осу».
Осенью 1937 года жена уговорила о. Димитрия вернуться в Осу. После возвращения служил священником Спасо-Преображенской церкви села Богомягково Осинского района.
Был арестован 21 октября 1937 года по обвинению «в участии в контрреволюционной повстанческой организации, проводившей антисоветскую пропаганду и агитацию».
После ареста неоднократно допрашивался начальником Осинского РО НКВД сержантом Касаткиным. В одном из протоколов допросов зафиксировано:
— Следствию известно, что вы являетесь членом контрреволюционной повстанческой фашистской группы в Осинском районе. Признаете ли вы это?
— Не признаю. Ни в какой контрреволюционной организации я не состоял и не состою.
— Вы были вовлечены в контрреволюционную повстанческую организацию бывшим священником Осинской кладбищенской церкви Вострецовым. Признаете ли вы это?
— Не признаю. Никогда у меня с Вострецовым о контрреволюционной деятельности разговоров не было.
— Вы лжете. Следствие предлагает вам дать правдивые показания по этому вопросу.
— Я следствию дал правдивые показания и больше добавить ничего не могу.
— Зачитываем вам выдержку из показаний обвиняемого Вострецова Афанасия Григорьевича за 9 и 12 сентября 1937 года по этому вопросу. «Мною завербованы следующие лица Овечкин Димитрий Киприянович, бывший священник, осужден за контрреволюционную деятельность в 1929-1930 годах, завербован мною в январе месяце 1937 года. Овечкин Д. К. — бывший священник, проживающий в г. Оса, завербован мною в январе месяце 1937 года в очереди за хлебом на площади перед раймагом в г. Оса.» Признаете ли вы это?
— Не признаю.
4 ноября Особой тройкой УНКВД по Свердловской области приговорен к расстрелу.
Расстрелян 14 ноября 1937 года. Сведений о месте расстрела и захоронения не сохранилось.
