Николай Толгский — сын священника села Дорки Бронницкого уезда Московской губернии. Семья была большая, большим было и хозяйство. С малых лет сыновья и дочери священника приучались к крестьянской работе. Каждое серьезное дело начиналось с благословения. У Николая был абсолютный слух. Он хорошо пел, играл на скрипке. Служил регентом в лучшем в уезде Дорковском детском церковном хоре.
В 1897 году девятилетний Николай Толгский был определен в Донское духовное училище. В 1901 году поступил в Московскую духовную семинарию, которую окончил в 1907 году по первому разряду. В 1911 году окончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия за сочинение на тему «Надгробные проповеди у важнейших представителей русского проповедничества XVIII-XIX веков».
В сентябре 1911 года женился, в семье родился один сын Юрий.
24 ноября 1911 года был рукоположен в сан священника и определен к Крестовоздвиженской церкви села Алтуфьево Московской губернии. О. Николай, кроме пастырской деятельности, занимался преподаванием, был законоучитель в Лупихинском земском народном училище и Падешкинской шестигодичной уездной земской школе.
16 марта 1913 года был переведен в церковь преподобного Сергия в Пушкарях (Москва, Колокольников переулок).
Отец Николай обладал удивительным даром слова, близкие даже звали его Златоустом. Слушать его проповеди приезжали и приходили с разных концов Москвы. Он занимался преподавательской деятельностью, был талантливым педагогом. Он вел уроки Закона Божиего в церковноприходской школе. В 1916 году был приглашен на штатную должность законоучителя в Московскую частную женскую гимназию Гейне, а затем в частное реальное училище. Помимо пастырской и духовно-просветительской деятельности о. Николай по распоряжению епархиального начальства исполнял и общественные послушания. Он приводил к присяге свидетелей в камере мирового судьи Сретенского участка.
После революции он продолжил заниматься просветительской деятельностью, создавал хоры. Отец Николай был назначен благочинным Сретенского сорока церквей, возведен в сан протоиерея патриархом Тихоном и награжден митрой.
В 1922 году был арестован за преподавание Закона Божия, но через две недели отпущен.
Он был противником обновленчества. Из доноса: «На вопрос одной из присутствующих на встрече с верующими, как он смотрит на Александра Введенского, ответил: «Я его плохо знаю, и он не нашей ориентации».
В 1930 и 1931 гг. о.Николая не однажды вызывали в органы безопасности, но не посадили. Боясь потерять полноценные гражданские права и социальную поддержку государства, жена уговаривала его снять сан и перейти на преподавательскую работу, но батюшка оставался непреклонным и продолжал служить. В конце концов матушка не выдержала испытаний, получила развод и ушла из дома, порвав всякие отношения с семьей Толгских.
В его квартире на первом этаже церковного дома произвели «уплотнение». О. Николай вынужден был переселиться в шестиметровую комнатку на втором этаже без удобств. Готовить пищу там было невозможно, и он ходил обедать к старшей сестре Марии. Сын Юрий из соображений безопасности переехал жить к родственникам, с отцом виделся редко. От душевных страданий и голода у о. Николая испортилось здоровье. Ему как лишенцу не полагалось медицинской помощи, и он лечился, довольствуясь услугами знакомых верующих — частных врачей. По свидетельству близких, всегда жизнерадостный батюшка очень погрустнел. Но ни прихожане, ни друзья никогда не слышали от него жалобы или досадливого слова, не было в нем ни следа раздражения или угрюмости.
Из соседних закрытых приходов в Сергиевскую церковь стали стекаться верующие. Власти искали предлог, чтобы арестовать о.Николая. Из доносов: «В Сергиевской храме собираются верующие и среди них много молодежи. Настоятель пользуется среди верующих большим авторитетом как истинный защитник православной веры и благовестник».
«На проповеди говорил: „Мы переживаем годины испытаний, черные дни Русской империи, когда расшатаны все устои, и люди революцией выбиты из нормальной колеи, когда людям необходимо переламывать себя и приспосабливаться к новой, чужой нам, христианам, жизни, но это явление временное”».
«На встрече с прихожанами на частной квартире вел антисоветские беседы, говорил: „Советская власть открыто борется с религией и верующими, и многие верующие по малодушию своему, страшась преследований, даже боятся ходить в храм. Верующие должны открыто исповедовать религию и выступать в защиту церкви, не боясь преследований, и, если придется, уметь пострадать за свои убеждения: “... Будете ненавидимы за Имя Мое — претерпевший до конца спасен будет“ (Мф 10, 22)... Настало бесовское царство, бесы управляют людьми, много молодых людей направил я на путь Истины, молодежь горит желанием выступить в защиту веры православной...»
12 апреля 1935 года священник был арестован вместе с несколькими прихожанами: князем Н.Н.Мосальским, дворянками сестрами В.С. и О.С.Просторовыми, бывшим офицером В.И.Милеевым, А.С.Егоровым и А.П.Лебедевой, и заключен в Бутырский изолятор. Из справки на арест о.Николая, выданной СПО УГБ НКВД 10 апреля 1935 года: «Священник Толгский проводит активную работу по объединению вокруг Церкви наибольшего количества верующих, особенно молодежи, которых призывает к защите Церкви и духовенства от насилий Советской власти».
29 мая 1935 года оперуполномоченный СПО УГБ постановил: «Материал на Н.В.Толгского выделить в особое производство и направить для внесудебного разбирательства на Особое Совещание при НКВД СССР, поскольку. Настоятель церкви Сергия в Пушкарях группирует вокруг себя верующих, обрабатывая их в религиозном и антисоветском духе, склоняя на тайное монашество и подготавливая верующих к подвижничеству и страданиям за Православную веру. Проводит систематически антисоветскую агитацию и распространяет ложные слухи о якобы проводимых Советской властью гонениях на религию и верующих».
Виновным в контрреволюционной деятельности о. Николай себя не признал. В мае 1935 года Особым совещанием при НКВД СССР приговорен к трем годам ссылки в Казахстан. Его отправили в село Ленинское Чимкентского района. Не успев как следует обжиться, едва зарегистрировавшись в комендатуре, Николай Толгский устроил в центральном парке занятия хорового кружка. На репетиции хора в парк бежали все от мала до велика.
В 1935-1936 годы в Южно-Казахстанской области было сконцентрировано практически все репрессированное духовенство высшей иерархии из центральных районов России. О. Николай во время пребывания в ссылке трижды приезжал к митрополиту Кириллу (Смирнову), также сосланному в Казахстан, в Яны-Курган. О. Николай всеми силами стремился вернуться к пастырскому служению и советовался по этому поводу с митрополитом Кириллом.
В свободные от работы часы батюшка писал роман «О законах последнего времени». Старался быть в курсе происходящих событий, читал газеты и журналы. В своем последнем письме родным он писал: «Только с работой плохо — негде служить, а к физической работе не гожусь. Это путешествие дало мне массу материала — пиши не хочу. Только одно плохо: жизнь уходит. Впрочем, так и надо. Слава Богу за все, что получил от Него, и за все настоящее и будущее. И за внучонка, и за вас благодарю Его. Живите дружно и больше снисходите и прощайте друг другу. Не допускайте зла. Гоните его от себя».
23 июня 1937 года он был арестован в ссылке в числе большой группы духовенства и верующих. Было инициировано дело N 723 «Об организации контрреволюционного центра церковников», во главе которого якобы стоял митрополит Казанский и Свияжский Кирилл (Смирнов). Наряду с обвинениями, предъявленными всем участникам дела (участник «к/р центра, куда вошли значительные по количеству кадры церковников, монахов, попов», для «установления Патриаршества и главенства Церкви над государственной властью») протоиерей Николай Толгский обвинялся в том, что был «руководителем ссыльного духовенства в Каракатском районе, по поручению [епископа] Кобранова группировал вокруг себя и осуществлял к/р руководство к/р элементом в селе Ленинском. Вел к/р агитацию пораженческого характера, писал к/р роман, изъятый при обыске».
Условия содержания заключенных в Чимкентской тюрьме были невыносимыми. С помощью истязаний и ночных допросов следователи пытались добиться от обвиняемых признательных показаний. На допросе на вопрос следователя: «Дайте показания о Вашей к/р деятельности», отец Николай ответил: «К/р деятельностью я не занимался и показать по этому вопросу ничего не могу». О. Николай отказался отвечать на вопросы следователя и вины своей не признал.
Протоколы следствия о.Николая несколько раз передавались на доследование. Особых зацепок для обвинения, кроме того, что Толгский — ссыльный священник, не было. В конце концов помощник областного прокурора отправил в НКВД окончательный вариант решения: «Дело возвратить для выполнения определения облсуда. Изъять из дела все протоколы допроса, передопросить всех свидетелей и обвиняемого, указав в их показаниях, например: „дискредитировал советскую конституцию и вождей партии и правительства“ — исключив фамилии, а постановление, заключение прокурора и приговор суда изъять из дела, скорректировать их, исключить всякие выражения, не могущие быть в уголовном деле».
Вскоре в отношении о.Николая было вынесено новое обвинительное заключение, переквалифицированное по ст.58-10: «Проводил среди населения антисоветскую агитацию, дискредитировал вождей партии и правительства».
4 ноября 1937 года тройкой при УНКВД по Южно-Казахстанской области отец Николай был приговорен к высшей мере наказания.
Расстрелян 11 января 1938 года в Лисьей балке города Чимкента, точное место его захоронения неизвестно.
