Виктор Киранов происходил из древнего болгарского священнического рода, сын протоиерея из с. Мануйловка Бердянского уезда Таврической епархии. Старший брат Виктора Кирсанова Димитрий — священномученик.
По окончании Таврической духовной семинарии вернулся в дом отца, где вскоре женился. В 1903 году 23-летний Виктор Киранов поступил в Юрьевский университет, но уже в 1904 г. решил оставить университет и полностью посвятить себя служению православной церкви.
21 декабря 1904 года был назначен псаломщиком в с. Новопрокофьевка Бердянского уезда Таврической губернии, 18 сентября 1905 года — псаломщиком в с. Большая Благовещенка Днепровского уезда Таврической губернии.
30 октября 1905 года был рукоположен в сан священника епископом Таврическим Алексием (Молчановым).
Служил настоятелем Покровского храма с. Большая Благовещенка. Законоучитель земской школы (с 1906 г.), председатель церковно-строительного комитета, духовный следователь Серагозского благочиния.
К 1920 г. в семье Кирановых было пятеро детей: Михаил, Евгений, Виктор, Николай и Татьяна.
В начале 1920-х годов был возведен в сан протоиерея и назначен настоятелем Бердянского Вознесенского собора, где прослужил до закрытия храма в 1928 году. Затем о. Виктор перешел в городской Бердянский Покровский храм, вскоре был назначен ее настоятелем и благочинным Бердянского округа.
Священники, лишенные своих приходов, оказались при Покровском храме. О. Виктор распорядился, чтобы все, кто не смог устроиться на работу, были оформлены при храме певчими, сторожами и пр., чтобы власть не имела к ним формальных претензий. Помимо прочего была заведена специальная касса взаимопомощи для поддержания малоимущего духовенства, и это спасло от голодной смерти многих гонимых священнослужителей и дало им возможность остаться при храме. За выдачей пособий следил сам о.Виктор. Все священнослужители по очереди практически ежедневно совершали литургию.
Когда один из священников благочиния о. Павел Зверев усомнился в своем призвании, его храм закрыли в 1930 г., о. Виктор направил служить его в село. В 1935 г. в этом селе храм тоже закрыли, и он пришел к о. Виктору просить места, но мест уже не было, и благочинный предложил ему остаться при Покровском храме. Большего о. Виктор предложить не мог. В скором времени этот священник увидел, что место недоходное, и решил оставить священнослужение, устроившись на светскую работу. Такое решение, принятое по нежеланию терпеть те трудности, которые терпели все со смирением и благодарностью Богу, возмутило о. Виктора. Придя домой к отступившему священнику, он стал его увещевать не оставлять церковь, потерпеть временные трудности и не делать опрометчивого душепагубного поступка. Но тот не захотел слушать разумных слов собрата и конце разговора цинично заявил: «Я решил трудиться». И когда о. Виктор увидел, как бывший священник торгует бочковым пивом, то спросил его: «Неужели это и есть, по-вашему, „трудиться“?» И назвал его «отступником» и «советским подхалимом» в присутствии посторонних людей.
К концу 1936 г. в Бердянске остался один православный храм во всем благочинии. Предлогом для закрытия Покровской церкви стало официальное постановление из ее камня построить школу. Когда угроза закрытия церкви стала очевидной, протоиереи Виктор и Михаил Богословский решили сопротивляться до последнего и сделать все, что было в их силах. Как благочинный, о . Виктор пользовался большим авторитетом у верующих и священнослужителей и в значительной мере мог повлиять на ситуацию. В течении двух недель о.Виктор и о.Михаил втайне от безбожников обходили дома всех верующих людей и готовили их к приходскому собранию, намеченному на второй день Рождества 1937 г. По замыслу священников это собрание должно было показать безбожникам, что церковь существует и богослужение посещают много людей в этом городе, чтобы их игнорировать. Все готовилось тайно, с великой предосторожностью, обговаривался каждый шаг и возможные действия безбожников. 8 января 1937г. после Божественной Литургии открылось приходское собрание, на котором собралось около четырех тысяч человек, и это при населении города не более 50 тысяч! Деловодом церковного совета был выбран прот. Виктор Киранов, чтобы он официально мог присутствовать на всех собраниях и был в курсе происходящего. На собрании выступили многие прихожане в защиту церкви. После выступления прихожанина Василия Панкратова многие стали кричать: «Не дадим закрыть церковь!». После выступления он зашел в алтарь, где о. Виктор крепко пожал ему руку и сердечно поблагодарил за пламенную речь в защиту церкви. (К несчастью, свидетелем этого стал бывший священник о. Павел Зверев, затаивший обиду на о. Виктора, призвавшего его не покидать служения в церкви. И на допросе рассказал об этом для обвинения о. Виктора).
Все — и священники и миряне, были в приподнятом настроении. многим казалось, что такое единодушие многотысячной толпы должно поколебать решение властей закрыть храм. В свою очередь присутствовавшие на собрании представители власти были немало удивлены: после стольких лет гонений и тотального подавления вера жива, и люди готовы до последнего бороться за храмы. Протоиереи о. Виктор и о. Михаил — вдохновители и организаторы собрания — духовно радовались, что смогли объединить и воодушевить столько людей для доброго дела.
Но никакие законы в отношении верующих уже не выполнялись. Собрание послужило одним из поводов расправы над священнослужителями. Вскоре храм был закрыт. В конце мая 1937 года были арестованы протоиерей Виктор Киранов, о. Михаил Богословский, иерей Александр Ильенков и чуть позже — еще двенадцать священников, находившихся при Покровском храме.
О. Виктор проходил по групповому делу: «дело протоиерея Виктора Киранова и др., г.Бердянск, 1937-1939г.», обвинялся в «шпионских сообщениях еп. Георгию (Делиеву), антисоветской контрреволюционной деятельности и антисоветской и антиколхозной агитации», а также в том, что «поручил травить колодцы в день выборов».
Первые допросы ничего не дали. О. Виктор и другие священнослужители держались бодро и решительно. Тогда к ним были применены радикальные меры воздействия. О. Виктор писал матушке:
«Кратко мое дело... Сперва отборная, пересыпанная матерщиной ругня, затем толчки, удары до грыжи, а затем бессонная стойка в течении 300 часов с перерывом на 6 часов, заставили подписать составленный начальником НКВД Еременко протокол — бред сумасшедшего Чека. Я держался до 29 июня — больше месяца без сна и днем, и ночью».
На очной ставке Зверев вел себя вызывающе и в заключении посоветовал: «Пора, Виктор Михайлович, бросить заниматься этим [т.е. отказаться от сана] и перейти на честный труд». Киранов снова назвал его отступником и подхалимом, за что отсидел 10 суток в карцере.
Далее в своем письме он писал:
«Все показания трех лжесвидетелей я, конечно опроверг, но следователь, записывая мое показание, записывал кратко — отрицал и только, а, мол, все прочее подробно будете рассказывать на суде, а суд-то и не состоялся... Я всегда лояльный, открытый патриот и защитник весьма многих реформ, и вдруг — контрреволюционер. Перед родиной и властью не грешен, и пусть Бог будет судьей моим и вольным и невольным врагам. Единственная надежда на помощь Божию и ходатайство и защиту свт. Николая, нашего покровителя. Мое благословение и привет моим друзьям».
7 марта 1939 г. священник Виктор Киранов сделал еще одно письменное заявление, в котором устно и письменно отказался от выбитых следствием показаний: «Я даю правдивые показания, в антисоветской деятельности я себя виновным не признаю. Никакой антисоветской работы я не вел».
В связи с тем, что большинство проходивших по делу виновными себя не признали, для открытого заседания материалов было недостаточно. Запорожский суд переслал «дело» в Днепропетровск, а потом в Киев. Не найдя достаточных оснований для осуждения арестованных, 11 августа 1939г. прокурор УССР Косман направил «дело» на рассмотрение ОСО при НКВД СССР.
В то самое время все арестованные находились в томительном ожидании. О.Виктор писал домой:
«Путь ко спасению проходит нормально, по указанию апостола Иакова — сперва страдания, затем терпение, а перенеся их, приучаешься к смирению, которое, надеюсь, породит в будущем любовь и приведет ко спасению... Страдаю я, как вам известно, совершено невинно юридически и фактически, так как перед государством и властью ни в чем не повинен, весь город это может подтвердить... Перед Богом же виноват за многие и многие грехи, за что и несу это ужасное наказание как заслуженное. Карцер — отсюда только и просить Бога, чтобы простил меня, а я Его лишь благодарю за милость исправления этим путем. Всех вас прошу: да будет мир между вами во спасение ваше, а мне в утешение».
29 октября 1939 года тройкой при УНКВД по Днепропетровской обл. приговорен к 8 годам исправительно-трудовых работ.
При отправке из Запорожской тюрьмы, все, что имел и что передали ему родные, о. Виктор раздал неимущим — диакону Тимофею Саклакову и другим арестованным с ним священнослужителям. Себе оставил только на дорогу.
С 28 ноября 1939 года находился в Томско-Асинском ИТЛ (Томасинлаг) пос. Асино Новосибирской области, на лесозаготовках. Оказался в одном бараке с протоиереем о. Михаилом Богословским.
Морозы доходили до 50 градусов, при этом были сильные ветры. Перенес тиф. Ослабев, был назначен дневальным по бараку.
Из лагеря о.Виктор писал:
«Асино — лагерь трудо-исправительный, где меня и воспитывают в этом направлении. Название лагеря показывает его назначение. Трудно, но ничего не поделаешь. Принимали доброе, примем безропотно и плохое, заканчивать жизнь где-нибудь да нужно, слава Богу, что дал возможность искупить этим путем бесчисленные грехи пред Ним...»
В октябре 1940 г. ввиду расформирования Томасинлага был переведен в Темниковский ИТЛ.
30 марта 1942 года скончался в Краслаге НКВД (г. Канск, Красноярский край), похоронен в безвестной могиле.
