Полит.ру и телеграм-канал Государственного архива Российской Федерации «Документальное прошлое: ГА РФ» продолжают совместный проект «Документ недели». Сегодня — история о том, как, грамотно пользуясь бюрократическим языком, нарком просвещения спас театральных стариков от гнева прогрессивной молодежи.
17 января 1925 года председатель Наркомпроса РСФСР Анатолий Луначарский направил в адрес председателя Совнаркома СССР и РСФСР Алексея Рыкова письмо. В этом письме глава Наркомпроса просил у Рыкова политического совета, «как делал это раньше с Владимиром Ильичом».
В 1925 году, когда после смерти Ленина прошло не так уж много времени, иерархия советских вождей еще не была строго выстроена, что делало возможным такое обращение к Рыкову как к «наследнику Ленина» (который действительно занимал вплоть до своей смерти должность председателя Совнаркома). Да и вообще, обращение наркома за политическим советом к кому-то, кроме Иосифа Виссарионовича Сталина, казалось в целом допустимым.
Очевидно, что Анатолий Васильевич был достаточно опытен в аппаратных взаимоотношениях (несмотря на знаменитое прозвище «Броненосец «Легкомысленный», данное ему Лениным), чтобы не просить совета зря и тем более не расточать попусту лестные для высокопоставленного члена советского руководства сравнения с Владимиром Ильичом. Луначарскому действительно надо было получить от Рыкова важную для него в тот момент санкцию, и он использовал для этого необходимые приемы.
Положение главы Наркомпроса в советской системе тех лет было достаточно специфичным. Он был не столько партийным функционером, сколько культурным деятелем со своими, возможно, преувеличенными амбициями литературного и музыкального критика. Так или иначе, он много делал для сохранения культурных памятников (и к его мнению иногда прислушивались), а также старался помочь старой интеллигенции свое место в новой стране. Значение и ценность этой старой интеллигенции он, во всяком случае, мог оценить. Он явно не хотел ломать культуру через колено – хотя в ранние советские годы (да и не только тогда) подобная позиция вовсе не казалась очевидной. Наоборот, многим – в том числе внутри культурной среды - такой «слом» во имя новых и достаточно агрессивных идеалов представлялся делом обязательным и напрашивающимся.
Для предотвращения сломов приходилось обращаться к сильным аппаратным деятелям, используя понятную для них логику. Как в данном случае с Рыковым. Текст строится вокруг двух тем. В первых абзацах Луначарский рассказывает о поступившем к нему анонимном письме верующих учителей, жалующихся на гонения со стороны школьных администраций. Сам Луначарский сообщает о готовности выступить с разъяснительной статьей в их защиту, где от имени советской власти он мог бы заявить, что учителей, которые «не доросли» до понимания диалектического материализма «и блуждают в дебрях других миросозерцаний» надо воспитывать, но вовсе не изгонять из школы, если они не навязывают взгляды ученикам (то есть дать со всеми необходимыми оговорками указание не увольнять заслуженных педагогов).
Однако, судя по всему, гораздо больше Луначарского беспокоил другой вопрос, о котором он тоже сообщает Рыкову. Луначарский рассказывает о конфликте между двумя театральными организациями - Российским театральным обществом (РТО) и Профсоюзом работников искусств (Рабисом). Конфликт достаточно понятный – Рабис был новой, идеологически поддерживающей коммунистическую власть организацией, стремившейся в той или иной мере влиять на все вопросы, связанные с театром. Российское театральное общество – старая и авторитетная общественная организация, в которую входили признанные артисты, выглядело подходящим объектом для нападок.
Сам Луначарский очевидно сочувствует РТО и объясняет Рыкову, что Обществу грозят новые неприятности. По его словам, РТО, в функции которого входила забота о ветеранах сцены, занялось разрешенной в период НЭПа коммерческой деятельностью и допустило какое-то нарушение. Впрочем, как объясняет Луначарский Рыкову – нарушение это в общем не совсем нарушение, просто один из членов РТО оказался «чересчур предприимчивым и не знающим границ» (все мы знаем, как это бывает). Так или иначе, возник скандал, и Рабис требовал закрытия РТО. Именно об этом вопросе, который, как утверждает Луначарский, «имеет важность небольшую», он желал посоветоваться с Рыковым.
Председатель Наркомпроса пишет: «Если держать курс исключительно на партийно-профессиональные организации, то, конечно, правильно РТО загубить». Но тут же указывает, что, возможно, «мы должны хоть немножко помогать старой общественности в тех ее проявлениях, которые совершенно с нами примирились». Поэтому он, советуясь с Рыковым, предлагает разные меры – например, ввести в состав РТО какого-нибудь коммуниста, «которого найти будет можно», но не закрывать старую организацию заслуженных артистов.
Луначарский просит Рыкова дать какой-то ответ, и, «если общая линия правительства такова, что «обижать» выдающуюся деятельность старой общественности не стоит», то он «отстоит» РТО. В ином же случае, «если лучше с ними не возиться и пользоваться малейшей их оплошностью чтобы закрывать, то мне достаточно просто, так сказать, отвести от них руку и их, конечно уничтожат».
Похоже, Луначарский изложил вопрос именно так, как было необходимо, чтобы Рыков посчитал, что из-за какой-то мелкой и странной истории «обижать» старую интеллигенцию не нужно и ответил советовавшемуся с ним, «как с Владимиром Ильичем», Луначарскому так, как тот ожидал. РТО разогнано не было. Возможно и такое, когда высокопоставленный чиновник готов рискнуть, защищая заслуженных артистов.
