Дискуссия вокруг предложений Минфина о повышении налога на добычу полезных ископаемых, переведенная в публичную плоскость главой министерства Антона Силуанова посредством статьи в газете «Ведомости» (№ 1878 от 07.10.2015 г., «Брать или не брать»), получила продолжение. В сегодняшнем номере того же издания опубликован ответный материал академика РАН, доктора экономических наук Александра Некипелова, в котором известный ученый опровергает аргументы и логику изложения министра, называя их «несостоятельными».
По словам академика, в своей статье Силуанов «претендует на объективность» и «хочет «расставить все точки над i», т. е. предполагает последнее слово оставить за собой», однако реальная картина функционирования нефтяной отрасли и ее взаимоотношений с бюджетом «остается за кадром, и у читателя может сложиться впечатление, что нефтяная отрасль и нефтяные компании всячески пытаются изъять средства из бюджета государства».
«В действительности все обстоит ровно наоборот, — пишет Некипелов. — Специалистам и, конечно же, самому Министерству финансов хорошо известно, что нефтегазовая отрасль обеспечивает более 40% доходов федерального бюджета. Уровень изъятия средств из нефтяной отрасли кратно превышает уровень налогообложения других отраслей российской экономики. У российских нефтяных компаний этот уровень является одним из самых высоких в мире и уступает лишь соответствующему показателю у компании Saudi Aramco (Саудовская Аравия). В текущем году общая доля фискальных изъятий государства в совокупном доходе нефтяных компаний составит 82%».
Академик отмечает, что манипуляции с формулами налогообложения — любимое занятие в Минфине. «Не так давно в рамках так называемого большого налогового маневра за счет изменения этих же самых формул Министерству финансов удалось изъять из нефтяной отрасли несколько сотен миллиардов рублей», — напомнил автор статьи. При этом он обращает внимание на следующее утверждение Силуанова: дескать, «выгода нефтяных компаний от изменения суммы вычета в рублях только по НДПИ на нефть составит порядка 500 млрд руб., что практически полностью обеспечивает рост показателя EBITDA российских нефтяных компаний». «Однако в письмах и обоснованиях, которые были подготовлены нефтяными компаниями и которые имеются в распоряжении министерства, показано, что никакого дохода от девальвации нет и в помине, — пишет Некипелов. — И совершенно непонятно, почему Минфин оперирует номинальными показателями, которые не подтверждаются в отчетных документах компаний».
В качестве примера Некипелов приводит публичную отчетность за первое полугодие текущего года шести крупнейших российских нефтяных компаний, на которые приходится более 85% добычи в стране («Роснефть», «Лукойл», «Газпром нефть», «Татнефть», «Башнефть» и «Сургутнефтегаз»). «Рост EBITDA согласно этой отчетности составил 113 млрд руб., или 8%, — отмечает академик РАН. — При этом рост добычи за данный период — 5%. Таким образом, из 8% прироста показателя EBITDA 5% связаны с расширением производства и обеспечены за счет инвестиций (которые, к слову, увеличились на 144 млрд руб. (20%), а оставшиеся 3% связаны с увеличением глубины переработки из-за ввода новых установок по программе модернизации».
Еще один момент, на который, по словам Некипелова, Минфин закрывает глаза, — это плановый рост базовой ставки НДПИ, уже заложенной в законодательство. «Силуанов пишет, что с 2014 по 2016 г. размер вычета по НДПИ увеличится с 570 до 950 руб. на тонну, т. е. на 380 руб., — отмечает экономист. — При этом базовая ставка, которая в формуле НДПИ умножается на результат от этого вычета, растет примерно на ту же величину (857 - 493 = 364). Это в 2016 г., а в 2017-м рост составит уже 426 руб.».
Что касается увеличившихся рублевых доходов от экспорта нефти в размере 200 млрд руб., то, по словам автора статьи, они «были съедены ростом стоимости нефти для российской переработки после увеличения НДПИ в рамках принятого налогового маневра». На фоне этого удивляет отраженная в статье Силуанова «озабоченность Минфина ростом инвестиций в нефтяных компаниях». «То есть если отрасли в условиях экономического спада и двукратного падения цен на нефть удается удерживать и даже наращивать инвестиции, то это плохо?!» — задается вопросом автор.
«Предложение изъять девальвационную прибыль несостоятельно еще и потому, что в мире никто не изымает у конкретных отраслей доход от изменения курса (ведь часть прибыли от курсовой разницы изымается через налог на прибыль), — добавляет Некипелов. — Если же говорить о нефтяной отрасли, заметим, что половина добываемой нефти потребляется внутри страны, а это означает, что «дополнительный доход» нефтяников от экспорта нефти практически равен дополнительному расходу при покупке нефти для переработки. Аргумент, что нефтяники не покупают нефть, а просто используют для переработки ту нефть, которую сами же и добыли, также несостоятелен, по той простой причине, что отрасль функционирует в рыночной экономике и ее доходы и расходы определяются рыночными ценами».
Комментируя вывод Силуанова о том, что увеличение валового объема инвестиций в нефтяном секторе «в текущих условиях становится прямым препятствием для процесса диверсификации экономики», Некипелов отмечает, что инвестиции нефтегазовой отрасли «порождают мощный мультипликативный эффект, который также, в свою очередь, тормозит падение инвестиций и производства в других отраслях российской экономики». «Возможно, это расстраивает Министерство финансов, но в России привыкли этим гордиться», — заключает экономист.
Не согласен Александр Некипелов и с утверждением главы Минфина о том, что «источником средств для увеличения инвестиционных программ» стал «рост дефицита бюджета». По словам академика, на самом деле именно бюджет оказался крупнейшим получателем девальвационной прибыли, поскольку его удается верстать с малым дефицитом за счет «колоссального обесценения российской валюты».
«Как хочет нас уверить господин Силуанов, «представители нефтяных компаний кивают на валовые показатели инвестиций и добычи» и не обращают внимания на операционные издержки. Более того, по словам министра, «операционные издержки российских компаний активно растут». «Откуда у Минфина такие сведения, остается только догадываться, — пишет Некипелов. — По крайней мере, согласно официальной отчетности уровень операционных издержек в российских нефтяных компаниях значительно ниже, чем у большинства конкурентов. Так, по итогам первого полугодия 2015 г. операционные расходы на добычу «Роснефти» составили $2,8 на баррель н. э., аналогичные показатели «Лукойла» и «Газпром нефти» — $4,5 и $4 на баррель н. э. соответственно. При этом расходы на добычу зарубежных конкурентов — в диапазоне от $8 (Statoil) до $17 (Chevron) на баррель н. э.»
Рассуждая о макроэкономических последствиях налоговых новаций Минфина, экономист отмечает, что, по данным отраслевых расчетов, «после определенного роста доходов бюджета от нефтяной отрасли в 2016-2018 гг. в дальнейшем они начнут снижаться. «Причина — в существенном повышении налоговой нагрузки, приводящей к значительному снижению инвестиций в разведку и добычу, — пишет Некипелов. — Предлагаемые налоговые новации нарушают хрупкий баланс доходов, инвестиций и производства, пока еще сохраняющийся в отрасли. В результате за ближайшие три года инвестиции в отрасль уменьшатся на 2 трлн руб., а добыча нефти сократится на 100 млн т, сформируются условия для долгосрочного тренда снижения производства. Потери доходов бюджета, вызванные падением производства, в конечном итоге существенно превысят дополнительные доходы государства в 2016-2018 г. Тем самым, предлагаемые Минфином нововведения не только утрачивают всякий смысл, но, как мы видим, создают угрозу бюджетному процессу в среднесрочной и долгосрочной перспективе».
«Поразительным» академик называет утверждение Силуанова о том, что издержки нефтяных компаний, оказывается, «финансируются» повышением процентной ставки в экономике. «На самом деле издержки компаний, не только нефтяных, повышением этой ставки не просто не финансируются, а катастрофически усугубляются, — парирует Некипелов. — Впрочем, стоит ли удивляться: в последнее время министр не устает радовать общественность теоретическими новациями. Оправдывая тяжелые последствия для экономики страны от проводимой макроэкономической политики, Антон Германович уже не раз заявлял и о том, что если бы в докризисные времена отчисления в резервные фонды были больше, то рубль не оказался бы столь «переоцененным», а следовательно, и его падение не было бы столь обвальным. В реальности же отчисления налоговых доходов государства в резервные фонды преследовало цели стерилизации денежной массы, а потому содействовало не снижению, а повышению курса рубля».
В заключение доктор экономических наук выражает надежду, что мнение участников этой публичной дискуссии (нефтяных компаний, экспертного сообщества и общественности) «будет услышано и принято в расчет при принятии окончательного решения».
