За прошедший год валюта балансов российских коммерческих банков возросла на 23%; денежная масса - на практически аналогичную величину - на 22,5%. Динамика этих показателей сильно отличается от показателей 2010 года, причем в лучшую сторону. В 2010 году валюта балансов банков возросла на 15%, а денежная масса – на 31%. Такой разрыв между темпом роста балансов банков и темпом роста денежной массы означает, что больше половины денежной эмиссии пошло на прирост кассовых остатков домашних хозяйств и нефинансового сектора. А банковской системе, которая в идеальном случае должна полностью абсорбировать денежную эмиссию, из этой эмиссии досталось меньше половины. То есть компании и население накапливали ликвидность, которой банки не могли воспользоваться, отчего послекризисное восстановление банковской системы было не очень активным.
Но в прошедшем 2011 году показатели динамики банковских балансов и денежной массы сблизились, значит, с одной стороны, процесс накопления кассовых остатков достиг своего предела, а с другой, – недоверие, которое потенциальная клиентура питала к банкам, практически полностью исчезло. И поэтому вся денежная эмиссия этого года попала в распоряжение банковского сектора.
При этом можно было рассчитывать, что если уж банковская система абсорбировала практически всю денежную эмиссию, то она не станет сидеть и на нее любоваться, а пустит полученные ресурсы на кредитование производства и потребления; а рост кредитования, в свою очередь, приведет к ускорению общего экономического роста. Однако, несмотря на благоприятные условия, сильного роста ни в банковском секторе, ни в реальном секторе экономики не произошло.
С одной стороны, могло показаться, что банковский сектор медленно расширяет операции из-за низкой деловой активности предприятий реального сектора. С их стороны спрос на банковские ссуды невысок, вот из-за этого банки и не растут. Правда, судить об уровне деловой активности сложно, так как информация о деятельности реального сектора в таком же концентрированном виде, как банковского или страхового секторов, практически недоступна. Поэтому всегда можно сказать, что предприятия не хотят рисковать и расширять выпуск продукции за счет расширения заимствованиий у банков, и вот из-за такой политики стагнируют все сектора экономики – и реальный, и финансовый. Хотя, на самом-то деле, вины реального сектора в застое банковского сектора никакой нет.
Зато с другой стороны, то есть со стороны банковской системы, все достаточно просто и понятно. Информации здесь предостаточно, и на ее основе можно делать достаточно содержательные выводы, как о динамике банковского сектора, так и о динамике всей остальной экономики.
Так, например, по итогам 2011 года номинальный объем кредитов, выданных российскими банками, увеличился на 30% (в 2010 году – на 11,5%), что, в принципе, для депрессивного периода является неплохим показателем. Однако по группам заемщиков рост кредитов был сильно дифференцирован. Больше всего выросли межбанковские кредиты и депозиты - на 36%, и кредиты физическим лицам – тоже на 36%. Но вот кредиты нефинансовому сектору возросли только на 26%. То есть в первую очередь росли ссуды на поддержание ликвидности банков, во вторую очередь – потребительские кредиты, и только в третью – кредиты реальному сектору.
Хотя распределение выданных кредитов хорошо показывает, что реальный сектор не является лидером среди заемщиков, однако для полноты картины желательно продефлировать их номинальные объемы. Поскольку за три квартала 2011 года индексы-дефляторы ВВП ниже 14% не опускались, мы можем в качестве среднегодового индекса использовать те же 14%. Скорректированый на этот дефлятор рост номинального объема ссудной задолженности составил только 14% и, в том числе, рост кредитов нефинансовому сектору – 10,5%. А вот этот показатель уже трудно назвать впечатляющим или хотя бы просто позитивным.
Низкие темпы роста кредитования реального сектора экономики, в принципе, хорошо объяснимы. Сейчас банкам приходится отказывать даже кредитоспособным клиентам, так как еще до кризиса 2008 года ресурсы многих кредитных организаций оказались вложенными в низкокачественные активы. Поскольку возврат этих активов до сих пор является проблематичным, то и выдача новых ссуд топчется на месте. Это хорошо показывает динамика показателя «резервы под возможные потери по ссудам»: на начало 2011 года они составляли 2,192 трлн. р., а на 01.01. 2012 – 2,319 трлн. р.
Хотя формально на динамике денежной массы «замороженные» активы банков не сказываются, однако невозврат давно выданных ссуд тормозит развитие банковского сектора, так как кредитно-депозитная мультипликация очень слабая, да и доходы от кредитования незначительные.
Более того, для многих банков, причем очень крупных, вложения в низкокачественные активы стоили банковской лицензии и прекращения операций по клиентским счетам. То есть ресурсы этих банков, опять же формально, в состав денежной массы включаются, но реально платежный оборот они не обслуживают.
Но, кроме банков и их плохих клиентов, тормозом развития банковской системы, причем совершенно неожиданно, выступил Центральный банк РФ. Правда, во многом это произошло по не зависящим от него обстоятельствам, но, тем не менее, вклад регулятора банковской системы в ее низкие темпы роста налицо.
Дело в том, что за несколько лет, предшествующих кризису, в российской банковской системе сложилась следующая схема рублевой эмиссии. Центральный банк покупал в резерв валюту у коммерческих банков, обслуживающих экспортеров, и выпускал, тем самым, рубли в банковскую систему. А уже коммерческие банки, получив от Центробанка рубли, за их счет выдавали кредиты клиентам, которым были нужны рублевые средства. Эта схема действовала бесперебойно вплоть до осени 2008 года, хотя надо отметить, что тогда Центробанк России производил денежную эмиссию чересчур активно - темп роста денежной массы в интервале 2000-2008 годы составлял 40% в год. А такой темп роста денежного предложения подталкивает скорее инфляцию, чем реальное производство.
Но во время и после кризиса эта схема перестала работать, то есть, вернее, стала работать в обратном направлении: Центробанк РФ в массовом количестве продавал валюту из резерва банкам, и изымал тем самым рубли из банковской системы. Правда, ему приходилось компенсировать сокращение рублевого предложения денежной эмиссией, которая проводилась уже по другим каналам - путем выдачи разного рода кредитов коммерческим банкам. Если бы не эти кредиты, банки потеряли бы рублевую ликвидность, и не смогли бы одновременно и выдавать депозиты клиентам, и кредитовать, пусть даже в урезанном масштабе, реальный сектор российской экономики.
Но после того как кризис закончился и сменился депрессией, банкам пришлось вернуть полученные рублевые кредиты. Это, опять же, могло привести к потере ликвидности, но благодаря восстановлению докризисного уровня нефтяных цен приток экспортной валютной выручки возрос, и Центральный банк смог вернуться к старой практике пополнения рублевого денежного обращения, увеличив покупки валюты в свой резерв.
К концу 2010 года казалось, что докризисная схема подпитки банковской системы рублями снова работает, и дело только за банками, чтобы они расширили кредитование своих клиентов, после чего уже вся экономика начнет выходить из депрессии. Это ощущение особенно усилилось в первой половине 2011 года, когда валютные резервы ЦБ увеличились с $481 млрд. на начало года до $544 млрд. на середину августа, и по своему объему близко подошли к докризисному уровню, который составлял $598 млрд.
Рост валютных резервов привел к сильному росту рублевой ликвидности. В течение первого квартала 2011 года избыточные рублевые резервы коммерческих банков (в виде остатков средств на депозитах в Центральном банке и в виде облигаций Банка России) все время превышали 1 трлн. руб. Банки накапливали ликвидность и не торопились пускать ее на расширение кредитования.
Но вот здесь начались трудности, причем во многом рукотворные. Увидев, что ликвидность в банковской системе увеличивается, а вот кредиты реальному сектору растут очень медленно, Центральный банк испугался ускорения инфляции и ввел в действие механизм регулирования денежного предложения, которым раньше пользовался довольно редко, – он стал повышать нормативы резервных требований. В результате этих повышений (с 2,5% в январе до 4-5,5% с апреля 2011 года) объем обязательных резервов сильно увеличился (со 195 млрд. на начало марта до 378 млрд. на конец года, то есть на 183 млрд. руб.), и избыточная ликвидность комбанков оказалась зафиксированной в Центробанке. Напомним для сравнения, что за 2010 год обязательные резервы коммерческих банков выросли только на 37 млрд. руб.
То ли как причина, то ли как следствие этой политики, за первое полугодие 2011 года общий объем кредитных вложений вырос только на 8,5% (за год, напомним, общий рост составил 30%). В годовом исчислении, при прочих равных условиях, это дало бы увеличение номинального кредитования на 17%, что при существующих индексах-дефляторах, строго говоря, сводило бы реальный рост к нулевой отметке.
Однако в вялотекущий процесс внутреннего кредитования внезапно вмешался мировой рынок.
С начала августа начались трудности на американском, а потом и европейском рынках ценных бумаг, которые были названы «долговым кризисом». Этот самый кризис повысил уровень нервозности на мировых фондовых и валютных рынках и, в частности, стимулировал участников российского сегмента этих рынков продавать ценные бумаги российских эмитентов и скупать валюту, хотя с российскими долгами все было в порядке.
После начала кризиса американских и европейских долгов Центральному банку снова пришлось продавать валюту из резерва, чтобы успокоить страсти и дать возможность нерезидентам вывести средства с российского фондового рынка. Но продажа валюты из резерва ЦБ означает изъятие рублей из обращения и, соответственно, снижает ликвидность банковской системы.
Поэтому чтобы не оставлять банковскую систему без рублевой ликвидности, Центральный банк снова расширил кредитование коммерческих банков. Сценарий 2009 года повторился, правда, с некоторыми особенностями. Если в последнем квартале 2008 года и в 2009 году ЦБ РФ предоставлял кредиты, чтобы банки могли поддерживать кредитование реального сектора на прежнем уровне, то теперь поддержка Центробанка пошла на совсем другие цели.
Увидев, что с российского фондового рынка уходят иностранные капиталы, часть резидентов забеспокоилась, не приведет ли этот процесс к коллапсу российской банковской системы. Обеспокоившись, резиденты стали принимать меры и, в частности, набирать кредиты сверх реальной потребности, предполагая, что лучше не ждать, когда кредитующий банк прекратит существование, оставив клиентов без кредитов.
Но на этом дело не закончилось. К «беспокойным» клиентам примкнули валютные спекулянты. Поскольку за 2010 год заработать на колебаниях курса рубля к твердым валютам было практически невозможно (курс все время стоял около отметки 30 руб/$), то после того, как плохие новости европейского и американского долгового рынка вызвали сильные валютные колебания, у валютных спекулянтов проснулся аппетит.
Они в массовом порядке стали брать рублевые кредиты и конвертировать их в валюту, с тем расчетом, чтобы после очередной девальвации рубля провести обратную конвертацию валюты в рубли по более выгодному курсу, и из рублевой выручки покрыть взятый кредит и получить прибыль.
Благодаря совместным действиям этих двух групп заемщиков спрос и предложение рублевых кредитов резко увеличились. Если за первое полугодие 2011 года рублевые кредиты выросли всего на 11%, то за второе полугодие – уже на 20%. В денежном выражении это выглядело следующим образом: за первое полугодие 2011 года в среднем за месяц кредитование росло на 290 млрд. руб., а во втором полугодии 2011 года – на 590 млрд. руб.
В принципе, этого было бы достаточно для описания ситуации в российском банковском секторе, но для полноты картины надо добавить еще один штрих. Поскольку часть кредитов выдается банками в валюте, то после резкого скачка курса рубля произошла их автоматическая переоценка. Так, если на начало августа валютные кредиты оценивались в 6,1 трлн. руб., то на начало октября – уже в 7 трлн. руб. Разумеется, рост на 15% за два месяца (при том, что за предыдущие 7 месяцев рост валютных кредитов составил всего 2%) вряд ли был вызван ростом спроса на валюту – заемщики изо всех сил пытались избавиться от ставших непомерно дорогими при обслуживании валютных кредитов. Девальвация рубля повысила рублевую оценку валютных кредитов и внесла свой вклад в резкое увеличение кредитования во второй половине 2011 года.
Таким образом, быстрому росту кредитования во втором полугодии 2011 года мы обязаны сверхнормативному спросу на кредиты со стороны обычных заемщиков, росту спроса со стороны валютных спекулянтов и переоценке ранее выданных валютных кредитов. Естественно, что если бы этих факторов не было, рост номинального кредитования остался бы в пределах 17% годовых, а реального кредитования – не превышал бы 3%.
Но если европейский долговой кризис в скором времени разрешится (и не будет других кризисов), может быть, спекулятивный спрос на кредиты снизится, и деятельность российской банковской системы снова войдет в спокойную стадию – в стадию выбивания безнадежных долгов и распродажи малоликвидных залогов.