В январе-феврале все федеральные министерства и ведомства отчитываются о работе, проделанной ими за ушедший год. Федеральная антимонопольная служба тоже отчиталась – о мерах административного воздействия в ответ на нарушения антимонопольного законодательства со стороны юридических лиц и органов государственного управления, о сумме наложенных штрафов и о количестве дел, принятых к производству судами. В общем, обычный министерский отчет, каких ежегодно плодятся десятки, при прочтении которого создается впечатление, что этот орган добросовестно работает и борется – по мере сил и средств, с монополизмом и недобросовестной конкуренцией. Но это только впечатление, которое, увы, никак не подтверждается хозяйственной практикой.
Основной идеей, для реализации которой создавались антимонопольные ведомства в промышленно развитых странах, была борьба с доминирующим положением на рынке тех или иных товаров и услуг крупных корпораций. Как показывал опыт, после того, как крупные корпорации подминали под себя рынок, их развитие прекращалось и, наоборот, начинался регресс. Производительность труда падала, качество изделий ухудшалось, условия поставки и платежа становились обременительными для потребителей и, в довершении всех бед, цены на товары и услуги устанавливались на непропорционально высоком уровне по сравнению и с себестоимостью, и с покупательной способностью потребителей. Несмотря на очевидные недостатки, корпорации-монополисты изо всех сил защищали сложившееся положение дел, так как участие в каждодневной конкурентной борьбе было слишком изматывающим мероприятием, чтобы добровольно на него соглашаться. Но не желая соглашаться добровольно, они были вынуждены примириться (или сделать вид, что примиряются) с активным государственным вмешательством в регулирование теперь уже не свободного, а монополистического рынка. Форм этого регулирования было очень много, но в антимонопольной части мировая практика выработала несколько основных способов, которые показали свою эффективность.
Во-первых, это искусственное разделение монополистов на несколько компаний, запрещение слияния компаний, если в результате возникнет монополистическое объединение, создание новых производств по выпуску продукции и услуг, аналогичных монополистическим, и, упоминавшееся наложение штрафов в случае завышения цен, неправомерного отказе в заключении контрактов или сознательного ухудшения условий контрактов для контрагентов.
Благодаря применению этих мер, регуляторам удалось добиться усиления конкуренции и, соответственно, повышения эффективности производства в западных экономиках. Было оно взято на вооружение и российскими реформаторами еще в 1992 году, так как чего-чего, а монополий в российской (бывшей советской) экономике было хоть отбавляй.
Поначалу, на реформаторском задоре, кое-что действительно было сделано. Бывшие советские министерства, главные управления, производственные объединения и просто комбинаты были разложены до уровня первичных производственных единиц, на котором, как представлялось, и начнется настоящая конкурентная борьба и рыночная экономика. Но, к сожалению, ничего из этого не получилось.
Как только процесс разложения закончился, тут же начался обратный процесс – создания крупных производственных объединений, правда, по несколько иному принципу, чем в советские времена. Если советские министерства объединяли предприятия по принципу однородности выпускаемой продукции (горизонтальная интеграция), то частные российские компании, создаваясь на базе тех же предприятий, объединяли их по принципу однородности (точнее - наследуемости) перерабатываемого сырья (вертикальная интеграция). В результате во всех более или менее “работающих” отраслях было создано несколько компаний, которые объединяли весь производственно-коммерческий цикл: добычу сырья, его переработку и сбыт. Их расчетно-кассовое и кредитное обслуживание велось, разумеется, в “своем” банке, поэтому в законченном виде подобная структура стала называться финансово-промышленной группой (ФПГ).
Со временем эти группы сливались, объединялись и поглощались, в результате чего их количество существенно уменьшилось. А это привело к созданию монополистической ситуации на внутреннем рынке. То есть, ликвидировав монополизм советского типа, реформаторы создали предпосылки для появления монополизма российского типа, который, хотя и “лучше” советского, все равно нежелателен для устойчивого экономического развития.
С ростом монополизма увеличивалось поле деятельности для антимонопольных органов, которое они почему-то не спешили осваивать. И если процесс искусственного разделения монополистических объединений был проведен еще в 1992 году волевым решением новой власти, то процессу создания новых конгломератов она помешать не смогла. Или не захотела. Антимонопольные ведомства без больших проблем выдавали разрешения на слияния и поглощения, в результате которых число участников рынка стремительно уменьшалось, а в некоторых случаях (например, в алюминиевой отрасли) вообще сократилось до двух. Хотя по всем правилам этих участников должно быть не меньше трех, так как предельная доля рынка, которую мог занять один производитель, ограничивалась 30%. То есть основную свою задачу – препятствовать созданию монополистических объединений – антимонопольная служба не выполняла и, судя по всему, и не собирается выполнять.
Другая задача – поддержка малого предпринимательства – также была успешно провалена. Хотя малое предпринимательство у нас вроде бы есть, и есть даже добровольные объединения, защищающее его интересы, но в российской экономике пока нет примеров успешного превращения малой компании в среднюю, а средней – в большую. То есть малое предпринимательство, которое, по идее, должно выполнять роль “питательного бульона”, где зарождаются споры новых производств, так и плавает в этом бульоне, не производя на свет ничего путного. И в часть вины за это лежит на антимонопольном ведомстве, которое могло бы поддержать малое предпринимательство самым существенным, что нужно для его развития, – деньгами. Но поскольку денег государственный бюджет на развитие малого бизнеса выделял всегда очень мало, кредитов банки ему не дают, а собственных ресурсов у него мало (увы, не каламбур), развитие этого сектора идет черепашьим темпом и на общую экономическую ситуация в стране практически не влияет.
Поэтому единственное, в чем преуспели наши регулирующие органы, так это в борьбе с ограничениями на торговлю, которые вводили местные администрации, чтобы защитить “своих” (то есть дислоцированных на данной территории) производителей от конкуренции товаров, производимых на “чужой” территории. Политика ограничений приводило, с одной стороны, к росту производства и улучшению финансового состояния местных компаний, а с другой, – к росту цен и ухудшению финансового положения местных потребителей. Хотя и в этом случае успехи регулятора кажутся очень относительными. Штрафовали таких администраторов беспощадно, но толку от этого было немного, так как размер штрафов, как обычно, был меньше выгоды нарушителей антимонопольного законодательства. И лучшим способом избежать организованных действий “по защите местного рынка” были негласные (или, наоборот, законодательно оформленные) соглашения о распределении прибыли между территорией производства и территорией продажи того или иного товара.
Наглядным примером такого соглашения является система распределения акциза на водку и ликероводочные изделия, принятая три года тому назад. По этой системе, акциз разделялся между федеральным бюджетом, поступая в него там, где находился завод-производитель водки, и бюджетом той территории, где эта водка продавалась. В результате территория реализации ничего не теряла от того, что кроме местной высокоградусной продукции, на ней продавалась аналогичная продукция “чужого” производителя, так как почти все сверхдоходы от ее продажи, которые изымаются акцизом, шли в доход местного бюджета. Региональным администраторам становилось безразличным место происхождения этой продукции, соответственно, интереса воевать с поставщиками из других областей у них больше не было. И нарушать антимонопольное законодательство – тоже.
Таким образом, существование антимонопольной службы в нынешнем виде объясняется, скорее каким-то недоразумением, чем хорошо продуманным решением. Вот, в 1992 году хотели сделать все как на Западе, и сделали. Экономики западного типа, правда, от этого не получилась, зато есть несколько ведомств, своим существованием создающих иллюзию похожести. Но лучше начать избавляться от иллюзий и заодно от декораций, эти иллюзии иллюстрирующих. Или, если уж очень хочется, снабдить антимонопольный орган соответствующим бюджетом, чтобы он мог развернуться по-настоящему, а не навешивать жалкие штрафы на мелких локальных монополистов.
См. также:
