Недавние скачки курса рубля и процентных ставок не могли, естественно, не отразиться и на товарных ценах. Поскольку достаточно большая часть товаров, реализуемых на российском рынке, имеет иностранное происхождение, изготовлена из импортных компонентов или на импортном оборудовании, то удешевление рубля практически автоматически перенеслось в цены на потребительские блага и средства производства.
Эта ситуация понятна и вопросов не вызывает, однако за последний месяц нам пришлось столкнуться с другой ситуацией, когда стали расти цены на продукцию чисто отечественного производства, где доля импортных материалов или оборудования относительно низка и не оказывает сильного влияния на их формирование.
Первыми, как известно, стали повышать цены нефтяники, чем вызвали сильное недоумение и привлекли к себе всеобщее внимание – на мировом рынке цена нефти падает, но вот на внутреннем рынке России цены на нефтепродукты, наоборот, стали увеличиваться. К нефтяникам сразу же присоединились аграрии, что тоже вызвало массу вопросов – как так, в этом году собран рекордный урожай, зерна в избытке, но вот цены что на пищевую продукцию, что на комбикорма неожиданно стали повышаться, хотя, по идее, должны падать. За нефтяниками и аграриями стали подтягиваться производители бумаги и картона, а также черных металлов, которые стали повышать цены для внутренних потребителей, хотя загрузка целлюлозно-бумажных и металлургических комбинатов далека от оптимальной.
Такое, на первый взгляд, странное движение цен в отраслях, в которых имеют место избыток продукции и даже признаки затоваривания, имеет одно объяснение – они ориентированы на экспорт. Девальвация национальной валюты является сильным стимулом увеличить поставки на внешние рынки, так как там производители начинают получать т.н. «экспортную премию» - превышение экспортной цены, выраженной в национальной валюте, над внутренними ценами.
Естественным желанием каждого экспортера является увеличение объема экспортной премии всеми возможными способами, поэтому начинают переориентироваться товарные потоки с внутреннего рынка на внешний, оставляя первый на «голодном пайке». Соответственно, цены на нем тоже начинают расти, частично выравнивая доходность продаж на обоих рынках. Более того, экспортеры теперь получают возможность для демпинга, то есть могут предложить своим иностранным покупателям скидки с цен, чтобы вытеснить конкурентов или выдержать снижение цен, организованное конкурентами (эта ситуация как раз характерна для российских нефтяников).
Разумеется, резкий рост доходности на внешнем, а позже – и на внутреннем рынке, приводит в будущем к росту прибылей и расширяет возможности для инвестирования – причем, не только в самих отраслях-экспортерах, но и, путем перелива капитала – во всей остальной экономике. Если это инвестирование выльется в реальный прирост производственных мощностей, особенно замещающих импорт, можно будет констатировать, что политика девальвации дала результаты и понесенные жертвы оказались не напрасными.
Но так может быть далеко не всегда. Во-первых, предприятия-экспортеры, получая сверхприбыль, могут просто ее накапливать, создавая резервы на всякий случай или используя эти средства для спекуляций. Во-вторых, внутренние производители, не имеющие экспортной валютной выручки, вряд ли смогут покупать продукцию отраслей-экспортеров по новым ценам. Поэтому они будут вынуждены или сократить, или совсем прекратить эти закупки и, в свою очередь, сократив выпуск своей собственной продукции. В-третьих, экспортеры, под давлением государства, могут ограничить экспорт, чтобы удержать цены на прежнем уровне, и тогда никаких дополнительных накоплений ни они, ни экономика в целом вообще не получат.
Как не трудно догадаться, нашим является последний случай. Увидев, что цены на внутреннем розничном рынке нефтепродуктов растут, а на внешнем – падают, государство в приказном порядке вынудило нефтяные компании эти цены снизить до докризисного уровня. А что касается зерна, то оно стало ограничивать возможности его экспорта, задерживая подачу вагонов под погрузку, выдачу сертификатов качества продукции и обещая ввести экспортную таможенную пошлину.
Причем в случае зерна, как можно представить, эти меры оказываются излишними, так как его экспорт и так ограничивается пропускной способностью железных дорог и мощностью элеваторов морских портов, через которые зерно вывозится иностранным покупателям. А их за один сезон увеличить невозможно. Поэтому предполагать, что ускоренный экспорт негативно повлияет на насыщение внутреннего зернового рынка, не приходится. Может быть, краткосрочный всплеск цен действительно и имел бы место, но посидев некоторое время на избыточных запасах зерна, производители все равно стали бы его продавать внутренним покупателям, толкая цены вниз, так как им все-таки надо платить заработную плату работникам, оплачивать удобрения и топливо, платить налоги и обслуживать кредиты.
И это еще не говоря о том, что увеличенный экспорт российского зерна стабилизировал или даже снизил цены мирового рынка и сделал его не таким рентабельным, как многим бы хотелось.
Но таков парадокс девальвации – она оголяет внутренний рынок и снижает потребление не только за счет сокращение импорта, но и за счет увеличения экспорта. Для относительно богатых стран подобного рода оскудение не слишком заметно, поэтому они могут себе позволить дать рынку произвести всю необходимую работу. Но для стран, относительно бедных, к которым относится и Россия, свободная игра рыночных сил вынужденно дополняется административным регулированием хозяйственных процессов. И по-другому добиться равновесия между экспортом и импортом, сохраняя социальную стабильность, невозможно.
