Смерть Маргарет Тэтчер не могла не вызвать к жизни воспоминаний и размышлений об экономической политике, проводившейся в Западном мире с конца 1970-х – начала 1980-х годов. Политике, которая в целом получила название «рейганомики», а конкретно для Британии – «тэтчеризма».
Как правило, в этих размышлениях и воспоминаниях воспроизводятся экономические реформы, проведенные политическими лидерами правого толка, пришедшими к власти в это время во многих странах Запада. В частности, говоря о Британии, очень подробно расписывается демонтаж прежней налогово-бюджетной политики, борьба с постоянной инфляцией и девальвацией фунта стерлингов, распродажа объектов государственной собственности, разгром профсоюзов шахтеров и масса других мероприятий, снискавших Маргарет Тэтчер широкую и скандальную известность.
Безусловно, эти мероприятия сыграли определенную роль в выходе Британии из того экономического тупика, в котором она оказалась к концу 1970-х годов, но, как нам представляется, встать на путь жестких реформ Тэтчер помогли не только ее приверженность «идеалам свободного рынка», но и два внешних обстоятельства. Если бы их не существовало, эффект от ее деятельности был бы не так заметен, и она вряд ли смогла бы продержаться на посту премьер-министра больше десяти лет.
Первое обстоятельство, которое сейчас уже почти сошло на нет, а в те времена было очень важным фактором, состояло в том, что в британском секторе Северного моря была найдена нефть, и ее стали добывать с плавучих платформ. И с практически нулевого уровня (в 1970 году – 84 тыс. тонн) добыча подскочила до 80 млн. т. в 1980 году. Результаты этого хорошо понятны. Если раньше Британия была вынуждена импортировать нефть и ее, разумеется, трясло при каждом скачке нефтяных цен, то теперь резкие колебания цен были заблокированы. А это было очень важно, так как в период 1973-1979 годов нефтяные цены росли практически постоянно.
При этом заблокирован был не только рост нефтяных цен, но и весь механизм, транслировавший рост внешних цен во внутреннюю инфляцию. Для Британии (и не только для нее) этот механизм выглядел следующим образом. После очередного повышения цен на нефть странами-экспортерами в странах-импортерах нефти тут же повышались цены на продукцию нефтепереработки и нефтехимического синтеза, а потом уже и на всю остальную продукцию тоже. Повышались, естественно, без всякой связи с доходами потребителей, что вызывало общее снижение потребления. Это была так называемая инфляция издержек и, сторого говоря, если бы этой инфляцией все и ограничивалось, то тогда общий рост цен, вызванный ростом цен на нефть, можно было бы и вытерпеть. Но инфляция издержек - это было еще не все.
Получая за постоянно растущую в цене нефть все большее и большее количество валюты, в том числе – фунтов стерлингов, страны-экспортеры сначала просто их накапливали, а потом, когда накопленные суммы достигли больших величин, стали инвестировать их по всему белому свету и, конечно, в Европе и на Британских островах. Этот процесс называется рециклированием валюты, и вот в той стране, где это рециклирование происходит, начинается инфляция спроса. Инфляция спроса характеризуется высокими ценами на недвижимость и предметы роскоши, а попутно и на рядовые предметы потребления. То есть иностранные инвесторы – это, конечно, хорошо, но данный сорт инвесторов счета деньгам не знал и загнал цены на недвижимость и все остальное так высоко, что большей части местных покупателей она стала не по карману.
В общем, экономики стран-импортеров нефти были зажаты между постоянным ростом цен на сырье, которое они потребляли в неумеренном количестве, и высоким спросом на активы, который отсекал от них основную долю покупателей в этих странах. Но вот Британии за счет собственных месторождений нефти удалось выкрутиться и сломать этот чудесный механизм превращения высоких внешних цен в высокую внутреннюю инфляцию.
Естественно, что всерьез говорить после этого о какой-то жесткой кредитно-денежной политике, которая смогла обуздать инфляцию, не приходится. То есть и кредитно-денежная политика могла стать жесткой, и инфляция - замедлиться, но только после того, как внутренние цены на нефтепродукты перестали расти, а рециклирование фунтов заметно сократилось.
Второе обстоятельство, которое тоже иногда исчезает из поля зрения, состоит в том, что Соединенное королевство, несмотря ни на что, все-таки оставалось Британской империей. Конечно, формально империя уже давно была распущена, и ее заменило Британское Содружество наций, но вот экономические отношения внутри этого Содружества, претерпев некоторую модификацию, остались прежними. А именно, фунт стерлингов оставался основной ключевой валютой для стран Содружества, британский фондовый рынок – основной площадкой, где размещались и привлекались капиталы этих стран, а цены на товары, формируемые на британских рынках, являлись ориентирами для внутренних и внешних цен бывших колоний.
Но страна, чья валюта постоянно и скачками обесценивается, страна, где доходы от капитала обложены сверхвысокими налогами, страна, цены в которой сами зависят от динамики внешних цен, экономическим лидером быть не может. Видимо, Тэтчер (или ее экономические советники) это хорошо понимали, поэтому и предприняли ряд мер по стабилизации фунта, снижению налогов и, как мы это только что описали, по ликвидации зависимости от мировых цен на нефть.
При проведении этой политики не обошлось и без негативных последствий. Хотя предполагалось, что сокращение налогов одновременно с сокращением государственных расходов разбудит частную инициативу и позволит стимулировать экономический рост без государственного вмешательства, фактически дело обернулось по-другому. Экономический рост, действительно, был простимулирован, но только не в Соединенном королевстве, а на территории бывшей Британской империи. Экс-колонии и экс-доминионы с удовольствием воспользовались результатами тэтчеровских реформ, и нарастили свой экономический потенциал, в том числе за счет притока британских инвестиций, а вот британским индустриальным сектором пришлось пожертвовать, так как конкуренции со стороны производителей из стран Содружества он не выдержал. Но для британских политических лидеров такой ход не является новым – они очень часто жертвовали экономикой метрополии, чтобы сохранить в своих руках Империю.
В качестве примера подобного рода политики можно привести восстановление золотого содержания фунта стерлингов в 1925 году. Дело в том, что фунт, как и другие европейские валюты, сильно инфлировал за время Первой мировой войны. И поэтому, когда война закончилась, встал вопрос – восстанавливать довоенное золотое содержание фунта или уменьшить его золотое содержание пропорционально военному росту цен? Шла долгая дискуссия, и по ее результатам было принято решение прежнее содержание фунта восстановить. Это означало жесткую дефляцию денежного обращения, что нокаутировало британскую промышленность, привыкшую работать в условиях постоянно растущих цен, однако восстановило реноме британского фунта и позволило ему остаться ключевой валютой тогда еще существовавшей Империи. Правда, за промышленный спад пришлось ответить креслом тогдашнему министру финансов Уинстону Черчиллю, который, собственно, и провел эту операцию. В большую политику после этого он смог вернуться только через 15 лет. Тэтчер повезло больше.
К моменту смерти Маргарет Тэтчер британская экономика тоже находится не в лучшей форме. Промышленная депрессия, большой государственный долг, хронический дефицит платежного баланса и угроза роста инфляции. Сможет ли современное британское руководство найти какой-нибудь выход из тяжелго положения – большой вопрос. Ведь нефть в Северном море заканчивается, а других ресурсов у Британии пока не видно.
