Мы продолжаем размышлять над нынешним экономическим кризисом: егопричинами, механизмами, эффектами, способами преодолеть его негативные эффекты.На эти темы мы побеседовали с известным экономистом международного уровня,многолетним высокопоставленным сотрудником МВФ, директором Института фундаментальных междисциплинарныхисследований (ИФМИ) ГУ-ВШЭ МартиномГилманом.
Что представляет собой этот кризис? Каковы его механизмы? Каковы вашипрогнозы его протекания?
Существуют предвзятые, упрощенныеверсии, которые, в частности, транслируются по телевидению, потому что тамневозможно дать событиям длинное, развернутое и компетентное объяснение.
Давайте начнем не со спецификироссийского кризиса, а с того, что происходит в мире, – или, по крайней мере,кажется, что происходит. Я не буду делать вид, что знаю ответы на все вопросы.Потому что, во-первых, даже для лучших умов экономики само направление кризиса,его масштабы, скорость развития стали неожиданностью. Во-вторых, этот кризисначался слишком недавно; возможно, в дальнейшем наше мнение о нынешних событияхизменится.
Кризис начался в США на рынкенедвижимости в связи с ипотечными кредитами. Это было связано с выдачей денегна приобретение жилья обычным семьям, простым людям, которым в иныхобстоятельствах не дали бы кредита. Но проблемы с ипотекой были лишь спусковымкрючком: у кризиса были другие причины.
Подлинные причины кризиса былиописаны прекрасным специалистом, профессором экономики Хайманом Мински (он умерв 1996 г.).Он был последователем Джона Мейнарда Кейнса; он был кейнсианцем в 1980-е гг.,когда в Америке все вслед за Милтоном Фридманом были монетаристами, акенсианство не пользовалось популярностью.
Мински разработал теорию, котораяназывается «Гипотеза финансовой нестабильности». Он сказал: проблемакапиталистической системы в том, что в длительные периоды стабильности людиначинают делать всё более и более рискованные шаги. Как сказал Кейнс взнаменитой 12-й главе своей «Общей теории», - все люди живут и действуют наоснове конвенций. Когда загорается красный свет, мы стоим; когда переключаетсяна зеленый, мы идем. Что было бы со сложно устроенным человеческим обществом,если бы конвенции вдруг исчезли? Всё, что происходит сейчас, – это тожеследствие определенных конвенций. Если нет очевидных признаков перемен, мы неожидаем, что что-то в окружающей нас действительности изменится. И мы вседействуем исходя из этой предпосылки.
Используя эту идею Кейнса, Минскив своей «Гипотезе финансовой нестабильности» предположил, что любаякапиталистическая финансовая система фактически обречена на периодическиекризисы. И чем дольше период стабильности, тем хуже будет кризис. Потому чтолюди забывают о прошлой рецессии, о прошлой депрессии, прошлом крахе. Междупрочим, именно поэтому россияне и представители других стран с развивающимсярынком лучше переносят кризисную ситуацию, чем американцы или жители ЗападнойЕвропы. Потому что у вас кризис был недавно. В 2007 году об идеях Мински сталивспоминать, его теорию наконец оценили. Билл Гросс, глава фонда Pimco, назвал происходящее«моментом Мински».
Двадцатилетний период с 1985 по2005 гг. был отмечен необыкновенно слабой инфляцией, низкими процентнымиставками, стабильностью роста ВВП. За это время в США, например, было всего двенезначительных рецессии: в 1992 г. и затем в 2001-2002 г. Обе длились не более 9 месяцев, иэкономика быстро восстанавливалась. Бен Бернанке в 2003 г. назвал этот период«Великим затишьем» (Great Moderation).
Во времена Великого затишьяпоявилось новое поколение выпускников университетов и бизнес-школ, молодыхлюдей, занявшихся финансами, поступивших на службу в инвестиционные банки. Уэтого поколения, чья карьера началась в 1985-1990 годах, не было опытастолкновения с финансовым кризисом или депрессией.
А цены на активы, вособенности на недвижимость, росли, причем этот рост часто выражался вдвухзначных цифрах. Даже несмотря на низкий уровень инфляции, цены на недвижимостьстремительно шли вверх. И это изменило представление людей о недвижимости –теперь она воспринималась не только как дом, в котором можно жить, но и каквложение денег, приносящее доход.
У эпохи Великого затишьябыла еще одна отличительная черта – хотя её черты трудно отделить друг отдруга, трудно различить причину и следствие, – а именно, в этот период,закономерно или, быть может, случайно, развитие пошло в еще трех направлениях.Во-первых, речь идет о технологическом развитии на деловых и финансовых рынках.Во-вторых, это сочеталось с технологической глобализацией, то есть растущейглобализацией банковских и деловых операций. В-третьих, происходилалиберализация, финансовая дерегуляция, форсированная администрацией Рейгана,хотя зародилась эта тенденция при Джимми Картере, который был президентом вконце 1970-х годов. Этот процесс продолжился при Рейгане - и в еще более явном виде при Буше-старшем иКлинтоне.
Таким образом, Великое затишьеупрочивалось благодаря стремительному развитию технологий, глобализации илиберализации. Примерами либерализации могут служить отмена валютного контроляи контроля над капиталовложениями в тэтчеровской Британии в 1979 году (то жесамое произошло, в конечном счете, и в России в самом начале 2006 года, хотяздесь значительная либерализация курсов валют для большинства операцийпроизошла раньше, еще в 1997 году). Однако эта либерализация контроля надкапиталовложениями в действительности означала, что будь вы британцем,американцем или японцем, вы могли делать инвестиции где угодно, не получаягосударственного разрешения.
Вы могли открыватьсчета в четырёх странах одновременно. Итак, по крайней мере, до событий 11 сентября2001 года, можно было наблюдать чрезвычайно либеральный низкозатратныйфинансовый режим. Это снижение барьеров дало доступ к гораздо большим объемам финансовой информации. Яимею в виду, что в 1980-х и даже 1990-х информация была доступна только инвестиционнымбанкам и при этом требовала больших затрат: приходилось нанимать персонал иобзаводиться множеством компьютеров, чтобы получить информацию, которую сегоднякто угодно может в любое время получить через Интернет. Так что люди занялисьсвоими собственными инвестициями, не прибегая к помощи брокеров и консультантовпо инвестициям.
Таким образом,сочетание всех этих событий говорит о том, что тогда ощущался экономическийрост, и что стоимость активов продолжала расти, – а значит, в международной системетогда было куда больше ликвидности, которая шла туда, где были хорошиеперспективы. Можно также упомянуть, что граждане Восточной Европы – особеннопосле падения Берлинской стены – всё глубже вовлекались в глобальную экономику.После распада Советского Союза пришёл конец исключенности таких стран, какРоссия и Украина, из глобальной системы, и они стали ее частью. И произошедшаятогда интеграция (что в особенности касается Китая и Индии) сыграла огромнуюроль в создании этого гигантского глобального рынка – не только потребителей,но и производителей.
Алан Гринспен, бывшийглава Федеральной резервной системы, главную причину низкого уровня инфляции втечение всего периода Великого затишья видел в том, что Китаю удавалосьпроизводить такие дешевые товары, что это способствовало повсеместномуудержанию затрат на низком уровне. Это относилось и к затратам на рабочую силу,из-за чего – развращающий, я бы сказал, фактор – компании получали высокиеприбыли, не повышая работникам зарплату. К примеру, в США инфляция вообще неросла с 1995 по 2005 год, в то время как росли прибыли компаний, фондовые рынкии рынки ценных бумаг. Вспомним также пузырь доткомов, лопнувший в 2001 году, -даже он не остановил рост на фондовых биржах в западных странах.
Восстановление экономик,продолжающееся развитие западных экономик, расширяющееся участие в мировойэкономике Китая и Индии, многочисленное население которых хотело покупатьмотоциклы и машины, потреблять всё больше и больше, - всё это приводило кувеличению спроса как на нефть, так и на предметы потребления. Так чтоприбыльность нефтяного сектора, разумеется, росла, и это касалось не толькостран-производителей сырья, таких, как Россия, Саудовская Аравия, Иран и Венесуэла,но и нефтяных компаний. Например, разработка нефтяного сланца в 200 километрах отпобережья Канады в Атлантическом океане неожиданным образом становилась всёболее осуществимой с технической и, возможно, финансовой точки зрения благодарятому, что цены на нефть устойчиво росли.
Так что возникла ситуация,когда вся мировая экономика, казалось, претерпевала непрерывные и долгосрочныеизменения. Некоторые экономисты из Института Катона, известного своими правыми,или, по крайней мере, консервативными взглядами (либеральными в классическомевропейском смысле слова), говорили, что нужно вообще избавиться отгосударственного контроля и Федеральной резервной системы. У меня есть друг,греческий экономист, который приблизительно в 2006 году написал по заданиюИнститута Катона работу под названием «Новая экономическая парадигма», главнаямысль которой заключалась в том, что благодаря развитию технологий, низкимпредельным затратам, глобализации, либерализации рынок принял на себя функциигосударства. Так что ни от государства, ни от Международного валютного фонда,ни от центральных банков особенно ничего не требуется. Фактически, рынок можетсаморегулироваться. Мы все знаем, что случилось в России в 1998 году, когдарынок ГКО перестал верить, что государство сможет собрать достаточно налогов,чтобы заплатить по своим обязательствам. Таким образом, рынки облигаций, посути, оказали дисциплинирующее воздействие на государство – как это было и вАргентине в 2001 году.
Так зачем нуженМеждународный валютный фонд, когда любой рынок облигаций может сделать то жесамое с таким успехом?! И эта новая экономическая парадигма надежнее всего, чтомир видел до этого, ибо она представляет мир, где экономическая властьнаходится в руках конкурирующих друг с другом многочисленных игроков частногосектора, которые принимают решения, основываясь если не на абсолютно точной, тона очень точной (особенно по сравнению с недавним прошлым) общедоступнойинформации; а значит, оценка активов будет всегда эффективной.
Эта точка зренияфактически господствовала в умах профессиональных американских изападноевропейских экономистов. Роберт Бэрроу разрабатывал так называемуюГипотезу рациональных ожиданий (Rational Expectation Hypothesis), суть которой состоит в том, что рынок нельзяулучшать. Рынок сам поглощает всю доступную информацию. Если кто-то хочетвысчитать, как будет меняться валютный курс, или цена облигаций, или ещекаких-нибудь ценных бумаг, в любой точке времени, рынок – если только речь идето большом рынке – оценит эти активы наиболее эффективным способом, исходя извсей доступной информации. Ни один игрок на рынке не сможет сделать этоголучше, так как рынок в целом всегда более эффективен.
Так что, с однойстороны, мы имеем эффективные рынки, а с другой – агентов экономики, то естьлюдей и компании, следующих тому, что можно назвать рациональными ожиданиями.Это понятие восходит к Адаму Смиту – точнее, к традиционному редукционистскомупониманию Адама Смита (чья теория включала в себя значительную долю нравственнойфилософии), в соответствии с которым люди разумны и следуют своим рациональныможиданиям. И в этом новом мире новая экономическая парадигма оказалась всовершенно новой среде. Риск больше не имел особого значения.
Один из моих любимых экономистов,Кен Рогофф из Гарвардского университета, бывший с 2002 по 2004 год главнымэкономистом Международного валютного фонда, написал, помнится, статью (было этопримерно три года назад), где говорилось о чём-то вроде вопроса 64 триллионовдолларов – это была грубая оценка финансовых активов – и о том, что самосуществование этой модели, парадигмы финансового рая, зависит от того,насколько мы контролируем риски, и что цена риска так мала, что никто вообще еене замечает.
Так, например, разницамежду долгосрочными казначейскими облигациями в США и рыночными облигациями вразвивающихся странах была очень невелика. Не было причин ожидатьсколько-нибудь значительных дефолтов, так как рынки были на подъёме, аинфляция, процентные ставки и риски – низкими. И, по общему мнению, так должнобыло продолжаться еще многие годы.
Однако еще, кажется, в2005-2006 году глава Pimco Мохаммед эль-Эриан назвал международнуюфинансовую систему неустойчивым неравновесием или, может быть, устойчивымнеравновесием. И вот что он имел в виду: ладно, у нас есть новая экономическаяпарадигма, но трудно поверить, что всё так и будет продолжаться годами, ибо онаоснована на очень странном неравновесии. А именно, США превратились вкрупнейшего должника в мире. Они одалживали у всех. Почти у всех. Так что уКитая были излишки, у России были излишки, и у Южной Кореи, и у Японии, и уГермании они тоже были. И эти излишки вкладывались в облигации казначейства СШАи другие американские активы, что приводило к высоким ценам на эти американскиеактивы и низким доходам по ценным бумагам, выраженным в низких процентных ставках.
Таким образом,остальной мир генерировал эти огромные излишки, затем одалживал их Америке поочень низким процентным ставкам, и ставки оставались низкими, и этоподдерживало всю систему на плаву. Но такие люди, как Ларри Саммерс, когда онбыл в Гарварде, прежде чем присоединился к администрации Обамы, называли это «Равновесиемфинансового террора». Имелось в виду, что в любой момент Китай, или СаудовскаяАравия, недовольная политикой Израиля, или Россия – страны, в которых многокрупных держателей долларовых активов – могли перекрыть кислород доллару,просто перестав покупать долларовые активы, что немедленно бы повлекло за собоймощный кризис международной системы.
Однажды я дажепредставил себе следующий сценарий. Когда у вас в России были трудности с инфляцией– в прошлом году, почти ровно год назад, инфляция скакнула из-за того, чтопривязка рубля к импортируемому вами доллару привела к резкому увеличениюликвидности из-за привязки к Федеральной резервной системе, - так вот, япредположил, хотя это было довольно-таки недипломатично, что российские власти,гг. Кудрин и Игнатьев, могли бы тихонько скооперироваться со своими коллегамииз Саудовской Аравии, чтобы провести с гг. Полсоном и Бернанке приватную беседуи предложить им следующее: мы продолжаем покупать американские активы по оченьнизким процентным ставкам, когда доллар близок к падению, и в результате мыимпортируем у вас очень высокую инфляцию. Это приводит к большим проблемам и вСаудовской Аравии, и в России, так что если вы не хотите, чтобы мы сбросили навас финансовую атомную бомбу, подтяните свои процентные ставки. Американцы бы,конечно, ответили: нет, это не возможно, мы доверяем своей финансовый системе.А на это надо было бы ответить: либо вы поступаете, как мы вам сказали, либо мыоткажемся от долларов, и у вас будут большие неприятности.
Этого, конечно, непроизошло. Сейчас проблема не в инфляции, а в дефляции (хотя в российскойэкономике сейчас всё равно преобладает первая). Но Ларри Саммерс был прав: этобыло действительно «равновесие финансового террора».
Экономисты вроде ЛарриСаммерса и Кена Рогоффа не считали ситуацию стабильной. Они полагали, чторазговоры о новой экономической парадигме были не более чем ложнымумозрительным конструктом, подгоняемым к фактам. Но, пожалуй, главнымсторонником этой идеи – что всё завершится коллапсом – был Нуриэль Рубини изНью-Йоркского университета.
Скоро, кстати, онприедет в Москву – на конференцию, организованную «Тройкой-Диалогом». Рубинибыл единственным, кто уже давно здраво оценивал ситуацию. В 2005 г. он предупреждал орецессии, которая, по его прогнозам, должна была наступить в 2006 г. Пусть он немногоошибся с датой. Но он назвал вещи своими именами. Он также правильно назвал всеэтапы этого процесса. Сейчас к Рубини относятся, как к пророку.
Гавриленков пригласилна эту конференцию еще двух человек, крупнейших мыслителей в области экономики.Это Нассим Талеб, автор книги «Черный лебедь», которую он написал, кажется, в 2005 г. «Черным лебедем»Талеб называет маловероятное событие, которое влечет за собой колоссальныепоследствия, как если бы астероид вдруг врезался в Землю. Этот финансовыйкризис, выражаясь терминами Талеба, как раз и есть такой «черный лебедь»: никтоне ожидал, что дело обернется так плохо, - из тех, чей профессиональный опытбыл меньше 15 лет. Да и вероятность этого была весьма мала.
И еще один человек –это Эрнандо де Сото. Он широко известен как либеральный мыслитель, которыйподвергал сомнению традиционные взгляды на Всемирный банк и принципы развития.В частности, он рассматривал идею собственности. Если частные лица получают вовладение собственность, они становятся маленькими капиталистами. Когда у людейнет собственности, на них не лежит и ответственность, как это было в СоветскомСоюзе, - поэтому никто не беспокоится. Но если у вас есть своя квартира, естьземля, вам нужно что-то с этим делать. И вы можете использовать этусобственность в финансовых целях, в качестве актива.
Давайте вернемся ккризису. Я упомянул Рубини, потому что именно он заранее понял, что должнопроизойти. Но, думаю, даже он не ожидал, насколько тяжелым будет этот кризис.
Я не могу суверенностью объяснить, почему кризис начался именно тогда, когда он начался, иименно таким образом. Конечно, цены на жилье не могли расти до бесконечности.Конечно, было очевидно, что из тех, кто брал кредиты, всё больше и больше людейне могли позволить себе покупку жилья. Были элементы обмана; былзаконодательный сбой, позволивший людям вроде Бернарда Мэдоффа создать такуюсхему, чтобы 50 млрд. долларов растаяли в воздухе. Как бы то ни было, рынокнедвижимости в определенный момент достиг своей высшей точки: видимо, летом 2005 г.
Тогда жилье покупали, восновном, люди, которые не могли его себе позволить. А те, кто мог, должны быликак-то использовать свои приобретения, чтобы оплачивать их – потому что ценывсё росли. Американский рынок очень эффективен, и когда ваш дом дорожает, банквам говорит: ничего, вы можете занять еще; вы просто повысите стоимость своегозалога, а мы дадим вам деньги, и вы сможете купить себе еще и автомобиль,можете купить себе еще один дом – в качестве капиталовложения.
И люди покупали себесобственность во Флориде; они покупали загородные дома на Карибском море;квартиры на Манхеттене, в Лас-Вегасе или в Калифорнии. Люди, которые хотели обеспечитьсебе достойную жизнь на пенсии, говорили: если мы приобретем пару домов, этобудет приносить неплохой доход.
Наконец, эта гонка началазамедляться. По мере замедления у людей, рассчитывавших, что цены на жильебудут расти, начались проблемы. Проблемы начались и у банков, которые суживалиэтим людям деньги; и у банков, которые держали ипотечные ценные бумаги.
Первый признак этихпроблем появился в июле 2007 г.: это была история с двумя хеджевыми фондами Bear Stearns.
Банки вроде Citibank, UBS и Bear Stearns создали эти новыеюридические объединения, кондуиты, чтобы хранить ипотечные ценные бумаги икредитные дефолтные свопы, - так называемые финансовые деривативы. Эти компании,специализировавшиеся по ипотеке, скупали рискованные ценные бумаги, и онисоглашались на низкие проценты. Чтобы получить прибыль, они влезали в огромныедолги. Например, если разница между ценной бумагой, обеспеченной активами истоимостью этого актива составляла, скажем, одну десятую процента, тоединственным способом получить с этого крупную сумму денег было занять в 40 разбольше. Иными словами, эта одна десятая процента в результате постоянных займовдорастала до сорока процентов. И это привело к огромному взрыву кредитов,ликвидности. Никто не знал, сколько на самом деле было этих кредитов, потомучто вся статистика основывается на банковской статистике, а кредиты давали небанки. Кредиты давали фонды прямых инвестиций, хеджевые фонды, финансовыеобъединения. Билл Гросс из фонда Pimco назвал это «теневой банковской системой».Некоторые – за отсутствием точных данных – полагали, что эта теневая банковскаясистема быстро разрослась и стала намного больше реальной системы и, даваявзаймы друг другу, породила несметное количество кредитов.
В начале 2008 г. всё это начало коллапсировать.В марте 2008 г.рухнул Bear Stearns.К лету начались проблемы у других банков. Но даже тогда, вплоть до сентября,казалось, что это проблемы западной экономики, которые касались в основномтеневой и настоящей банковских систем. Еще пять месяцев назад было впечатление,что кризис локализован в области финансов и рынка недвижимости – в США,Британии, Ирландии, Испании, - и не распространится на другие сферы. И вы,вероятно, помните, что почти всё лето, по крайней мере, до июля, говорили, чтостраны с развивающимся рынком – такие, как Китай или Россия – не будутзатронуты этим кризисом. Говорили, что российские банки еще помнят дефолт 1998 г., что поэтому ониочень консервативны; на российском рынке недвижимости мало долгов. Говорили,что да, были, конечно, огромные офисные здания и торговые центры, но в основномпокупка недвижимости коррелировала с наличностью, да и в экономической системев большинстве операций использовалась наличность, так что Россию кризис незаденет. Кроме того, цена на нефть достигла высшей точки: 11 июля она составила147 долларов за баррель. Так что Россия уж точно имеет иммунитет против любойзаразы, которая может развиться на западных рынках. То же касалось Китая, Индиии Бразилии. Конечно, западные страны немного пострадают от значительногоэкономического спада (о рецессии речи не шло), а в это время страны БРИКа будутдвигать мировую экономику. Так тогда думали.
Что случилось потом?Мой друг и бывший коллега, Юсуке Хоригучи, который был главой миссии МВФ вРоссии в середине 1990-х, а ныне работает главным экономистом в вашингтонскомНациональном институте финансов, недавно сказал мне, что, по его мнению,глубокую рецессию в западных странах спровоцировали два фактора. Во-первых, этобыли огромные и быстро растущие цены на нефть, которые нанесли серьезный ударпо западным потребителям, и это случилось в критический момент, когда рынокнедвижимости уже не вызывал прежнего доверия. Вторым фактором – вскоре послепервого – стало решение Министерства финансов США («ужасное решение», по словамХоригучи) ликвидировать Lehman Brothers в сентябре 2008 г. Это имело колоссальные последствия науровне системы, потому что Lehman Brothers была ключевым игроком на рынке ценных бумаг. Этоозначало полный крах доверия в отношениях между учреждениями. Никто не хотелдавать займы. Все хотели наличности. А в мире, где все хотят удержать свою наличность,никто не будет давать взаймы. Даже те страны, которые обычно свободно получаликоммерческие кредиты для международной торговли, не могли этим воспользоваться,потому что кредитов больше не давали. Страны не могли экспортировать,импортировать; компании не могли производить; зарплаты платить перестали; всёзастряло! А из-за глобализации экономики это произошло повсеместно иодновременно.
Российские олигархибрали кредиты в долларах, рассчитывая вскоре на этом выиграть. У российскихолигархов, банков и компаний к концу лета был долг в размере 485 млрд.долларов. Из этого почти 150 млрд. долларов должны были быть выплачены в периодмежду августом 2008 г.и концом этого, 2009 года (16 месяцев). Началась паника. Всем нужны былидоллары. Из-за этого доллар стал дорожать, цены на нефть рухнули (маленькаявойна в Грузии, конечно, была России не на руку). К концу лета в миречувствовалось некоторое напряжение, в частности, в России, а потом, послепадения Lehman Brothers, произошел коллапс, и вся система кредитов застопорилась.
Что происходит скредитной пирамидой, когда люди занимают суммы, в 20-30 раз превосходящие ихсобственный капитал? Вся система обрушилась. Тогда в первую очередьамериканская ФРС, а затем и другие центральные банки осознали, что у них нетвыбора, что нужно взять откуда-то деньги и влить их в систему.
Мы не знаем, сколькобыло кредитов и сколько пропало. Это произошло так быстро и так радикально,масштабно, что даже тех денег, которые собрала ФРС, не было достаточно (хотябез них, вероятно, было бы еще хуже). ФРС снизила процентные ставки почти донуля. Видимо, Европейский банк и Банк Англии вскоре последуют ее примеру; вЯпонии это уже произошло. Они пробуют самые нестандартные способы, чтобыподдержать заемщиков. Обама и его администрация собираются запустить пакетстимулирующих мер в размере 850 млрд. долларов. И это при том, что на прошлойнеделе в рамках TARP уже былозадействовано 50 млрд. долларов, а пару месяцев назад закончилисьпервоначальные 350 млрд. долларов. Правительство США вливало огромные суммыликвидности, невзирая на бюджетный дефицит, который уже сейчас составляет 1,2трлн. долларов (в прошлом году сумма была 485 млрд. долларов).
Таким образом,правительства прилагали огромные усилия, чтобы остановить крушение частногосектора. Вы скажете: это же чистой воды кейнсианство, это снова 1930-е гг.!Опять вбрасываются деньги, опять это делается не слишком эффективно. Опятьнужно повысить покупательную способность, потому что благодаря этому у людейпоявится работа, – Кейнс говорит, что можно просто предложить людям рыть ямы ипотом их обратно закапывать; главное - избавить их от безработицы. Но основнаяпроблема в том, что эта проблема мировых масштабов. Кризис поразил не толькоАмерику и Европу, но и Россию, Китай, Бразилию, Индию – всё.
И можно сказать, что извсех стран России повезло больше всего. Нет, конечно, я знаю, что россиянежалуются на кризис, что они обеспокоены девальвацией рубля и проблемами вэкономике. И я понимаю, почему это так. Хотя я и иностранец, я могу оценить,насколько сурово история обходилась с Россией, с ее простым населением, вовремена финансовых, валютных и экономических спадов.
Но посмотрите, чтопроисходит в странах, экономика которых, как казалось, развивалась быстрее, чемроссийская: посмотрите на страны Прибалтики – Латвию, Эстонию и даже Литву. АВенгрия? В Венгрии действует программа поддержки МВФ; в Литве, в Украине – тоже самое. И в Украине может вскоре произойти дефолт из-за государственныхдолгов. Эквадор, Аргентина, Пакистан…
Но даже если взятьтолько европейских соседей России – Украину, страны Прибалтики, Восточной Европы(Болгария, Румыния), – ваша позиция по ряду причин самая выигрышная. Да,конечно, кредитный коллапс нанес вам значительный ущерб, потому что кредитывсё-таки существовали – в недвижимости, в корпоративном и банковском секторе.Кроме того, и многие олигархи занимали деньги на покупку своих акций и т.д.
Но в целом кредит вРоссии не представляет собой такой уж проблемы. За правительством числится долгв размере 4% ВВП. Семейная задолженность составляет 8% ВВП. Проблематиченбанковский сектор (почти 50% ВВП) и корпоративный сектор (более 50% ВВП), - всёсконцентрировано здесь. Но общая сумма составляет чуть больше 100% ВВП внешнегодолга. 100% - это ничто по сравнению, например, с США, где внешний долг в целомравен 400% ВВП.
Так что в России сдолгами всё не так плохо. Другое выгодное отличие России от других странсостоит в том, что у вас есть резервы, которые позволяют амортизировать падениеэкономики.
Знаете, когда в 2004 г. Кудрин организовалСтабилизационный фонд, мы в МВФ смотрели на это очень скептически. Мынедипломатично говорили (между собой, конечно), что Россия – это не Норвегия.Норвегия известна своей прозрачностью, компетентностью и отсутствием коррупции.А Россия казалась, скорее, чем-то вроде Нигерии. Так что от России мы не ждалиничего, кроме колоссального беспорядка. Но Кудрин и Игнатьев оказались правы.Они создали отличный резерв как раз для такой ситуации, как сейчас. Конечно,цены на нефть очень низкие, Россия может столкнуться с бюджетным дефицитом;бюджет нужно перепланировать из расчета 41 доллар за баррель нефти, и, надеюсь,благодаря этому сократятся ненужные расходы. Но при всём том финансы у васбудут; в Восточной Европе положение дел совсем другое.
И во всем мире речьсейчас идет не о крупном саморегулировании экономии, а о начале новой Великойдепрессии, о полном изменении системы.
Я думаю, что сейчасмногие мифы разрушены – о Великом затишье, о новых экономических парадигмах, окредитах, о регулировании рынка государством, – но я не думаю, что это приведетмир к полному краху. На этой неделе, в понедельник и во вторник, когдаЦентробанк продолжал расширять валютный коридор, рубль перестал обесцениватьсядо предельной точки этого коридора. Я думаю, это хороший признак. Можнопредположить, что это происходит из-за недостатка налоговых выплат, но и этоговорит о том, что Центробанк не просто так печатает деньги, чтобы компаниямбыло чем платить налоги. Если это так, значит, правительство весьма остроумнопользуется возможностью расширять коридор для создания более гибкого валютногокурса. Это позволяет рынку выбирать для себя наиболее комфортный курс.Вероятно, рубль уже начал приближаться ко дну. Но, конечно, это прежде всегозависит от цен на нефть и от уровня доверия на кредитных рынках.
Я не знаю, когдадоверие начнет возвращаться на кредитный рынок. Я не знаю, вызовет ли довериестимул Обамы и удастся ли Обаме с помощью его лидерских способностей запуститькакую-то положительную динамику. Далее, мы, вероятно, еще не достигли дна, носитуация, возможно, начнет улучшаться уже к концу этого года. Но, конечно,разумнее всего было бы готовиться к худшему. На месте российских властей я быисходил из того, что 2009 г.будет очень тяжелым.
Но я полагаю, чтороссийское правительство поступало очень благоразумно: оно постаралось какможно быстрее дать компаниями и банкам деньги. Господин Игнатьев и господинКудрин повели себя очень разумно с точки зрения политической экономики. Одевальвации рубля было объявлено в начале ноября, они предупредили население отом, что рубль будет обесцениваться. А потом они дали время всем нам (компаниями простому населению) перевести свои сбережения в иностранную валюту. Теграждане и компании, которые брали долларовые ссуды, смогли пойти и купитьдоллары тогда, когда они еще стоили дешевле. Благодаря этому, когда долларбудет стоить 35-37 рублей, компании не обанкротятся.
Тут есть один момент.Когда доллар перестанет расти в цене, деньги нужно будет переводить обратно врубли. Не могу сказать с точностью, но к концу этого или следующего месяцарубль может достигнуть дна. Это приведет к тому, что рубль начнет дорожать.Кроме того, и доллар на определенном этапе обрушится на международном уровне –из-за огромного бюджетного дефицита в Америке. Кто будет компенсировать этотдефицит? Кто скупит все эти долгосрочные казначейские облигации? Прежнегодоверия на рынке уже не будет, страх перед любым риском будет оставаться ещеочень долго; вернуться к тому состоянию экономики, которое было в 2005-2006 гг.,не удастся. Но когда доверия станет больше, все правительства заходят продатьсвои долги, и США придется выдерживать большую конкуренцию. Как это сделать?Можно поднять процентные ставки на этот долг, но это сильно ударит по американскойэкономике. Лучший способ продать долг иностранцам – это продать его за дешевыедоллары. Поэтому я думаю, что в тот или иной момент доллар сильно упадет. Еслибы я должен был указать даты, я бы сказал, что года через 2-3 соотношение междудолларом и рублем станет таким же, как в прошедшее лето.
До сих пор продолжаются дискуссии о том, ускорилили действия Рузвельта конец Великой депрессии, были безразличны по отношению кним или, наоборот, замедлили. Что вы думаете об этом?
До сих пор этот вопросостается в центре большой исторической полемики. Финансовый кризис начался воктябре 1929 г.,а Великая депрессия продолжалась с конца 1930 - начала 1931 г. до 1933 г. Принятые в тотмомент меры положили некий предел, хуже которого уже быть не могло. Нельзя сказать,что депрессия тогда закончилась именно благодаря этим мерам. Если посмотреть наданные того времени, мы видим, что правительство было таким маленьким, средства,которыми оно располагало, были такими незначительными, что даже если бы онопотратило намного больше, оно всё равно не смогло бы остановить падениеэкономики. Но, несомненно, благодаря этим мерам не было ухудшения; без нихситуация была бы гораздо более плачевной.
Кроме того, Рузвельтдобился пусть небольшого, но повышения доверия: компании начали понемногуинвестировать, нанимать новых работников. Всё это не то чтобы оздоровилоэкономику США в 1930-е гг. – и, думаю, это особенно хорошо заметно в контекстенынешнего положения дел; меры, принятые Рузвельтом были почти незаметны, но то,что он делал, было в любом случае лучше, чем то, что делали республиканцы донего.
Серьезное влияние наэкономику оказали тогда два фактора. Во-первых, время. Так же, как и сейчас,тогда одной из главных проблем было перепроизводство. Мы производили слишкоммного вещей, для которых не было рынка и на которые не было спроса. Не былоспроса на все эти дома в Лас-Вегасе; было недостаточно спроса на произведенныеавтомобили. Чтобы избавиться от этого завала избыточных вещей, продать их, -потребовалось определенное количество времени (собственно, весь 1933 г.). Только после этогостало возможно производить новое.
Вторым фактором,конечно, была война. Америка начала строить суда, танки, самолеты – а это былауже немного другая история. Таким образом, в то время на жизнь американскойэкономики повлияли отчасти действия Рузвельта; время (на уничтожение избытков);и война. То же самое и сейчас. Прежде чем возобновится спрос, скажем, наавтомобили, нужно распродать уже имеющиеся, а это потребует времени.
Как вы думаете, когда экономический кризисдостигнет дна? Этой весной? Летом?
Предсказать время оченьтрудно. В России многое зависит от цен на нефть, от валютного курса, отвозрастания доверия на рынке. Вы не можете контролировать цены на нефть и ростдоверия, но валютный курс в какой-то степени в вашем распоряжении. Снижениекурса ускоряет оздоровление экономики. То же касается и международной политики.Если правительствам в обозримом будущем удастся поднять спрос и повыситьдоверие к кредитным рынкам, можно рассчитывать на оздоровление некоторыхобластей экономики: в первую очередь, финансовых рынков, затем и реальнойэкономики.
Если делать прогнозы,то можно сказать, что, вероятно, финансовый рынок начнет восстанавливатьсягде-то в середине 2009 г. Что касается мировой реальной экономики, тосчитается, что самый плохой период мы переживаем сейчас; во втором кварталеспад будет продолжаться, но более низкими темпами; в третьем замедлится ещебольше, а к четвертому, возможно, мы достигнем дна.
Такова ситуация вцелом. О странах вроде России, Китая и Индии можно сказать, что их экономикепроще восстанавливаться, благодаря тому, что их долги невелики. И благодарятому, что у вас нет перепроизводства: вы всё-таки еще довольно бедная страна,где многие впервые захотели купить машину; люди хотят иметь лучшие жилищныеусловия; они хотят получать услуги более высокого качества. У вас кризисдоверия, но не кризис перепроизводства.
Поэтому естьвероятность, что в России, Китае и Индии оздоровление экономики произойдетраньше, чем в западных странах. Но есть один фактор, который может этомувоспрепятствовать, - политика. В лучшие с экономической точки зрения временаполитические отношения между странами были часто небезоблачными. Сейчас, когдамировая экономика находится в состоянии кризиса, политики действуют осторожно.Власти боятся беспорядков – как в Болгарии, Латвии; китайские лидеры напуганы.И в России, конечно, правительство обеспокоено тем, какую реакцию может вызватьэкономический спад. В такой ситуации правительства стараются не загадыватьдалеко на будущее, мыслить националистически.
Это тоже напоминаетситуацию 1930-х гг. Если правительство недостаточно сильное и смелое, чтобысказать людям правду о ситуации; если оно будет принимать меры, которые будутвосприниматься как помощь богатым и сильным, а не бедным и страдающим, - этоможет вызвать сильную националистическую реакцию. А она может повлечь за собойочень большие последствия в плане международного сотрудничества и мира. Хотя яэкономист, а не политик, я понимаю, что ситуация требует очень осторожнойполитики, и я не слишком оптимистично настроен относительно перспектив в этойсфере.
А без политическихоснований трудно будет добиться заметных экономических улучшений – они непроизойдут сами собой.
В таких условиях существуют обычно две тенденции:протекционизм государств и их сотрудничество. Как вы думаете, что в нынешнихусловиях проявится более сильно?
Конечно, я надеюсь, чтотенденция к сотрудничеству будет сильнее. Хочется думать, что во времяпрезидентства Обамы и при его министрах (лучшего состава я не могу ивообразить) установить отношения сотрудничества будет проще. Но внутри странына Обаму будут оказывать сильнейшее давление, внутриполитическая ситуацияухудшится. Если General Motors обанкротятся; если большие проблемы начнутся и удругих автопроизводителей; если прочие компании начнут рушиться - а я думаю,что в следующие месяцы многие компании и банки в Америке столкнутся сбанкротством, - если всё это произойдет, Обама окажется под сильнейшимвнутренним давлением.
И если другие страныначнут занимать протекционистскую позицию, американцам будет трудно продолжатьсотрудничество.
ЕС сейчас организованименно как союз (особенно это касается «зоны евро»), т.е. Германии и Франции нес руки будет в одиночку склоняться к протекционизму. Но страны ЕС будут такжеиспытывать сильнейшее внутреннее давление, зависящее, не в последнюю очередь,от положения евро. Трудно предсказать, как поведет себя Европа, но страныВосточной Европы представляют собой определенную угрозу, так как ситуация в нихкрайне нестабильна. И политики здесь всегда оказываются козлами отпущения.Украина – да и много кто еще – обвиняет во всём Россию. Все будут искатьвиноватых и пытаться как-то защитить себя. То же может случиться во Франции,Германии, Британии, Америке. Я не уверен, что сотрудничество станет modus operandi в мировой политической экономике в 2009-2010 гг.Протекционизм различных стран может замедлить и сделать менее ровным процессоздоровления экономики.
Когда я смотрю налидеров стран Западной Европы, я не вижу среди них великих личностей, которыемогли бы повлиять на эти вещи. С другой стороны, я знаю теорию, согласнокоторой лидерами становятся, а не рождаются. Когда к власти пришел Гарри Трумэн,он всем казался слабым и незначительным политиком, - а он проявил себя какнастоящий лидер; нечто подобное возможно и в данном случае.
Что вы думаете о мировой экономике после кризиса?Как она будет устроена? Будут ли изменения в способах ее регулирования намежстрановом уровне?
Ответ на этот вопросзависит в значительной степени от политики, а не только от экономики. Всямеждународная экономика построена на модели, созданной после второй мировойвойны. И даже сейчас, в начале XXI века, мы всё еще подчиняемся модели, которой ужебольше 60 лет. В соответствии с этой моделью, в центре системы находятся США,которые обладают наибольшим влиянием. Помимо них есть Евросоюз и Япония – дведругие «державы», управляющие мировой экономикой, которые имеют право принятиярешений. Можно сказать, что вся власть в системе принадлежит «Большой семерке»:они контролируют МВФ, Всемирный Банк, международную финансовую систему, Банкмеждународных расчетов. Иными словами, мировая экономика устроена по староймодели.
Но это больше неотражает экономическую реальность в мире. Кто господствует в международныхфинансовых институтах? Крупнейшие в мире страны-должники. В течение последних60 лет США, страны ЕС и Япония были странами-кредиторами. Они давали деньгиразвивающимся странам, чтобы те развивали свою экономику. Будучи кредиторами,они хотели контролировать то, как их деньги используются. Но они больше некредиторы. Кредиторы сейчас Китай, Саудовская Аравия, Корея, Тайвань, Россия,Индия – и да, Япония, она осталась в этой роли, единственная из стран «Большойсемерки». Россия – при всех нынешних потерях резервов – остается на третьемместе среди главных кредиторов в мире. Как может существовать международнаясистема, в которой кредиторы не могут распоряжаться собственными деньгами?..
Алексей Можин (исполнительный директор МВФ от России) говорил, что здесьимеет место нечестное распределение ролей. Это выглядит так, будто МВФ хочетвзять деньги Китая, России, Саудовской Аравии - потому что своих денег ему нехватает, - чтобы проводить свои программы в помощь Украине, Латвии, Венгрии ит.д. Но они все сами должники. Должники вроде США и стран Западной Европыдиктуют свои правила и навязывают свои стратегии. Но это абсурд, так не может дольшепродолжаться.
США, конечно, будут оставаться крупным игроком. Но помимо них появились ещеРоссия, Китай, Саудовская Аравия и другие. Власть должна стать многополярной.Как сместить центр тяжести с США на других игроков - причем так, чтобы этопроизошло мирным путем? Я не знаю.
Какой у этого может быть механизм? Я думаю, главное – это осознать, что мыне можем вернуться на какой-либо из предыдущих этапов развития, чтосотрудничество должно происходить на межнациональном уровне. Это касается,например, США, России и Китая; может быть, еще Индии. Удачный пример подобногосотрудничества уже есть – это Евросоюз. И в дальнейшем сотрудничество можетстроиться как бы кругами: сначала тесное сотрудничество с соседями: страныЕвропы, небольшие азиатские страны, страны Латинской Америки. Затем на болеемасштабном уровне: США-Россия-Китай.
Главное – и я не вижу альтернативы – это переместить, в первую очередь,Россию и Китай с периферии в центр. И сделать это при помощи дальнейшегоразвития международных институтов. Чтобы эти страны могли принимать участие врешении не только политических, но и финансово-экономических вопросов.
Автор - директор Института фундаментальныхмеждисциплинарных исследований (ИФМИ) ГУ-ВШЭ. Мартин Гилман около 24 летпроработал в Международном Валютном Фонде. С июля 2002 года по 2005 год онзанимал должность помощника директораотдела политики Международного Валютного Фонда (МВФ) и был ответственным заофициальные финансовые вопросы, включая те, которые были связаны с долгамиСССР. М.Гилман одновременно выступал представителем МВФ в Парижском клубе и вБернском союзе (Международном союзе страховщиков кредитов и инвестиций). МартинГилман работал в МВФ с 1981 г.До июня 1993 г.он являлся ведущим специалистом управления по разработке и анализу политики вштаб-квартире МВФ в Вашингтоне, затем - в российской команде Фонда. В этомкачестве участвовал в работе 60 миссий. С ноября 1996 г. по февраль 2001 г. являлсяруководителем представительства МВФ в Москве. До работы в МВФ он былэкономистом в Организации экономическогосотрудничества и развития (ОЭСР) в Париже в 1975-1981 гг., параллельнозаканчивая докторскую диссертацию в Лондонской школе экономики. До того, какМартин Гилман стал сотрудником ОЭСР, он преподавал в Парижском университете(Сорбонна) (1978-1981 гг.) и являлся научным сотрудником University of reading,UK.
