Некоторые увлеченные “оранжевой революцией” российские либералы рекомендуют равняться на юго-западного соседа не только в части широкого вовлечения масс в политический процесс, но и в более высоких темпах экономического роста. Прежде чем следовать подобным рекомендациям, было бы неплохо разобраться в истоках и качестве этого роста. Рост последних лет - это, во многом, неполное восстановление производства в советской индустрии и восстановление хозяйственных цепочек между Украиной и Россией.
Получение независимости Украиной, впрочем, как и другими республиками бывшего СССР, сопровождалось надеждой, что новые органы власти, уже свободные от союзного диктата, смогут решить как минимум две задачи хозяйственного плана, после чего экономический рост и благосостояние граждан ставших свободными государств поднимутся на небывалую высоту.
Первая задача носила абстрактно-управленческий характер и была связана с тем, что союзный центр уже много лет (если не сказать десятилетий) не мог решать актуальные задачи развития территорий, так как буквально захлебывался в ворохе проблем, как внутренних, так и внешних. Поскольку приоритет, как правило, отдавался внешним, то внутренние откладывались на потом, что не могло не вызывать законного недовольства со стороны республик, которые видели, что их реальные нужды просто игнорируются. И тогда совершенно естественно вызрела идея о переносе вопросов хозяйственно-бытового плана на более низкий уровень управления. Мол, если сам союзный Центр не справляется, то мы, на местах, справимся с ними гораздо успешней.
Вторая задача, хотя она и не афишировалась, прямо вытекала из первой и состояла в том, чтобы переориентировать теперь уже самостоятельные экономики вновь образованных государств на новые рынки, и сделать структуру внутреннего производства более эффективной и гибкой.
Основания для появления этой задачи казались не менее реальными, чем для появления первой, так как давно не было секретом, что разделение труда в рамках СССР было далеко от оптимального, что порождало дополнительную нагрузку на хозяйственный организм. Кроме того, о чем уже все забыли, хотя лет 15 тому назад эта тема была очень актуальной, в союзных республиках из-за ранее сложившейся производственной специализации уровень потребления был гораздо выше, чем в РСФСР. Россия – это источник сырья и материалов плюс ВПК, а республики – поставщики потребительских товаров. Естественно, “на местах” не могло не сложиться убеждения, что после более или менее цивилизованного развода и снижения внеэкономической нагрузки эффективность торговых отношений тут же подскочит на порядок. Вы (т.е. Россия) нам – нефть, газ и древесину, а мы (Украина, Белоруссия и т.д.) вам – продовольствие, предметы гардероба, мебель, посуду, игрушки и т.д. Обмен будет вестись, естественно, по мировым ценам, чтобы сразу было видно, кто кому сколько должен.
Эти условия “мирного сосуществования” по факту были приняты всеми сторонами, но их выполнение привело к несколько неожиданным результатам. Вновь образованные государства очень быстро выяснили, что та продукция, которая считалась “дефицитной”, и пользовалась на территории СССР избыточным спросом, после проведенных реформ и открытия рынков оказалась никому не нужной. Выяснилось, что во всем мире точно то же, и даже гораздо лучше, производят тысячи и тысячи производителей, которые готовы конкурировать и по качеству, и по цене. И если сначала производители из Украины и Белоруссии всерьез рассчитывали расплачиваться за российский газ и нефть своими товарами, то где-то после 1994 года такая иллюзия у них испарилась полностью и окончательно. Так как российский рынок оказался забит товарами европейского, американского, турецкого и китайского производства, украинским и белорусским товарам на нем делать было нечего. Так же нечего было делать этим товарам на иностранных рынках, переориентацию на которые вновь провозглашенные государства считали залогом своего будущего процветания. Потом стало ясно, что России, в принципе, не требуется больших усилий, что бы на своей территории достроить производственные цепочки, последние звенья которых, занятые выпуском конечной продукции, по воле планирующих органов СССР в свое время оказались на территории национальных республик.
Но потеря российского рынка было только одной бедой. Вторая беда была в том, что поставляемые по мировым ценам российские нефть и газ оказались совершенно неподъемными для республиканских рынков. Тем более, что кроме мировых цен российские поставщики заодно стали требовать расчетов в твердой валюте, которой, понятное дело, ни у Украины, ни у Белоруссии как не было, так до сих пор и нет. Российские поставщики, требуя валютных платежей, угрожали в случае неуплаты снизить или вовсе прекратить поставки энергоресурсов. Первое происходило в течение нескольких лет после обретения независимости. После этого на идее экономического процветания национальных окраин можно было ставить крест, а их отношения с бывшей метрополией превратились в скучный и нудный торг по поводу квот на поставки, тарифов на прокачку, способов взимания НДС и постоянного переоформления просроченных долгов. Поняв, что полностью эквивалентный товарообмен обеспечить не удастся, правительства новых государств были вынуждены дополнить его политическими “разменами”, среди которых основное место стали занимать шантаж – газовый, на вступлении в НАТО, вокруг раздела Черноморского флота и тому подобные прелести. Только таким образом удавалось обеспечивать экономикам своих стран минимально необходимый уровень снабжения топливными ресурсами.
После 2000 года эта тактика была немного изменена и дополнена. Поскольку погасить товарными поставками текущие долги за энергоносители оказалось невозможно, было принято решение продать российским компаниям более или менее ликвидное имущество производственного назначения.
Справедливый расчет строился на том, что новый собственник будет загружать сырьем заводы уже за свой счет, и тогда проблема неэквивалентного обмена отойдет на второй план. После принятия этого решения в собственность российских компаний на Украине отошло несколько нефтеперерабатывающих и металлургических комбинатов, а также ряд предприятий пищевой промышленности.
Новые собственники, действительно, увеличили поставки сырья и загрузку мощностей на купленных ими заводах, после чего украинская экономика начала постепенно восстанавливаться, причем это восстановление шло вровень с российским.
Так как минимальный объем промышленного производства на Украине пришелся, как и в России, на 1998 год, то и подъем начался в 1999 году. Причем темпы роста были выше российских, но динамика сильно напоминала нашу.
Темпы роста промышленного производства Украины и России
(в процентах к предыдущему году)
1999 | 2000 | 2001 | 2002 | 2003 | 2004 | |
Украина | 104 | 112 | 113 | 107 | 116 | 116 |
Россия | 111 | 112 | 105 | 104 | 107 | 106 |
При этом более высокие темпы роста на Украине не должны вводить в заблуждение. Падение производства в первую половину 90-х годов там было еще больше, чем в России, поэтому свободных, незагруженных мощностей тоже было много. После их загрузки дальнейший рост приостановится. С другой стороны, если проанализировать данные украинской статистики, некоторые производства, похоже, не восстановятся уже никогда.
Чтобы проиллюстрировать свою мысль, приведем несколько наиболее вопиющих цифр. Так, например, в 1990 году на Украине производилось 1 млрд. 200 млн. кв.м тканей, вы пускалось 196 тыс. шт. автомобилей, изготовлялось 6,7 млн. тонн сахара и прокатывалось 6,5 млн. тонн стальных труб. Теперь же производство этих товаров имеет следующий масштаб – тканей напряли на 90 млн. кв. м, автомобилей наштамповали 50 тыс. шт., сахара выпустили 1,5 млн. тонн, ну и наших любимых стальных труб сделали 1,5 млн. тонн.
Эти данные лучше всяких рассуждений свидетельствуют о глубине кризиса 90-х в экономике Украины, кризисе, который еще не закончился - несмотря на очень высокие показатели темпов роста.
См. также:
