Политическая польза от экономического кризиса

В России продолжается экономический рост. Это радостное обстоятельство, наряду с некоторыми другими факторами, о которых, собственно, и пойдёт речь ниже, почти однозначно предопределяет результаты федеральных выборов как этого, так и следующего года. Однако стоит напомнить банальную истину, что капиталистическая экономика развивается циклически. Рост рано или поздно заканчивается, как, впрочем, и спад. И тогда возникают проблемы, которые связаны с механизмом смены руководства государством. Политические, то есть, проблемы. И никаких гарантий их успешного решения в сегодняшней российской политической системе не существует. Данная работа является продолжением статьи, написанной совместно с А. Борисовым [1].

1. Подходы к определению социальной структуры

Российская политическая мысль широко использует термины «класс» и «элита», частично смешивая эти понятия (так, «властные социальные группы» и «элита» употребляются почти как синонимы). А напрасно. Эти термины использовались в рамках принципиально различных подходов к исследованию социальной структуры, так что смешение это методологически ошибочно.

В КЛАССОВОМ подходе по какому-то критерию (например, по критерию собственности — К. Маркс) выделяются социальные группы, которые сталкиваются между собой в борьбе за ресурсы. Победа одной группы над другой здесь часто приводит к уничтожению самого ПЕРВОНАЧАЛЬНОГО КРИТЕРИЯ, а следовательно, возникает другая социальная структура — или, выражаясь «высоким стилем», другой СОЦИАЛЬНЫЙ СТРОЙ. Элит как таковых здесь нет в принципе, есть «передовые отряды» различных классов, оформляющиеся в политические партии.

Страта же определяется через НЕСКОЛЬКО критериев, в ней могут оказаться люди, принадлежащие, согласно классовому подходу, к совершенно разным социальным группам. Строго говоря, здесь нет борьбы за передел ресурсов, а главным является вопрос перехода из одной страты в следующую, более высокую. Переходы осуществляются через «социальные фильтры» — образование, государственную службу (включая вооружённые силы), участие в работе выборных органов и т.д. Высшая страта представляет собой элиту, которая определяет приоритеты развития общества. Смена элит представляет собой смену личностей, поколений, приоритетов — но отнюдь не смену общественного строя, включая экономический базис. Напротив, само устройство здесь представляется почти незыблемым, а конфликты связаны с работой упомянутых «социальных фильтров». Последние должны обеспечивать высокую социальную мобильность, как горизонтальную, так и вертикальную. Снижение мобильности приводит к ухудшению качества элиты. Последнее же обстоятельство либо приводит к тому, что увеличение мобильности и смена элит осуществляется «мимо фильтров», путём насилия, либо к тому, что само общество перестаёт существовать, распадаясь и включаясь «по частям» в другие, более жизнеспособные с точки зрения механизма смены элит, социумы.

Обсуждать, зачем в России смешиваются два этих подхода (и не только политиками, но и «практикующими социологами») — по глупости или с целью манипулирования, я не вижу смысла. Главное, что люди с деньгами, делающие свой бизнес, искренне уверены в своём праве быть депутатами, государственными чиновниками, политиками. Богатые люди у нас не различают понятий «правящий класс» и «элита», точнее, ДЛЯ СЕБЯ они уже и так элита, теперь они хотят быть «правящим классом» официально. И с фильтрами они уже разобрались давным-давно: при наличии соответствующего бюджета можно стать телезвездой, модным писателем, певцом или доктором наук, в зависимости от предпочтений. Отсутствие экспертного сообщества в России, по-видимому, общепризнанный факт — но может ли быть иначе, когда эксперты у нас «обслуживают» заказы различных социальных групп, а не относятся к некоторой, достаточно статусной, страте?

Теоретический подход к социальной структуре задаёт не только определённое ВИДЕНИЕ того, что происходит, но и определённую политическую ПРАКТИКУ. Демократия как политическая конструкция является невозможной в рамках классового подхода. Достаточно вспомнить, как над этим понятием издевались марксисты и В.И. Ленин: «демократия — власть народа». При этом из последнего автоматически исключались «буржуи», «дворяне», члены оппозиционных социализму партий, список «лишенцев» можно продолжить на свой вкус. Осуществление демократии возможно только в рамках стратификационного подхода, да и то требует соблюдения весьма жёстких дополнительных условий. И дело не только в хрестоматийном разделении исполнительной, законодательной и судебной властей, но и в разделении политической и экономической власти, в создании «низовых социальных коммуникаций», местном самоуправлении, организуемом в рамках не только административной территории, но и клуба, профсоюза, церковного прихода. В противном случае следующая «картинка с натуры» становится обыденностью «российской демократической конструкции»:

2. Механизмы смены элит

Демократия — это не только определённый тип распределения власти и способ политического управления, но ещё и механизм смены элит. В России новейшего времени можно, по-видимому, выделить несколько следующих способов такой смены:

Сталинский. Раз примерно в 10-12 лет осуществляется полная ротация элиты путём физической ликвидации наиболее статусной и привилегированной её части. Механизм людоедский, однако придающий социальной системе существенное напряжение и необходимую динамику. Учитывая лозунг «обострения классовой борьбы по мере продвижения к коммунизму», этот механизм имел ещё и собственную логику — в этом случае исключалось возникновение контрэлиты, оппозиции. Вдобавок такие «чистки» обеспечивали ещё и высокую социальную мобильность. В общем, «перманентная революция» в действии.
Хрущевско-брежневский. В этом случае физическая ликвидация части элиты была заменена выходом на пенсию и возможностью некоторого понижения социального статуса «за допущенные ошибки». Кроме того, большую роль стал играть научно-образовательный социальный фильтр. Система быстро потеряла свою динамику. Уже в 70-е годы невозможность продвижения по социальной лестнице привела к «геронтократии» и формированию «рассеянной оппозиции» и диссидентов — большего в рамках классовой логики и быть не могло.
Ельцинский — или собственно демократический. В этом случае ротация элиты должна была происходить через механизм выборов. И конце 80-х — начале 90-х годов прошлого века это работало. Но постепенно от конкуренции программ политики стали переходить к конкуренции имиджей, а избиратели — выбирать стратегию «рационального неведения». Демократический механизм ротации элиты постепенно становился своеобразной «арабеской», дополнением к классовой структуре общества. Появление «неидеологических» партий «достроило» эту ситуацию до положения всё тех же 70-х — чтобы успешно заниматься бизнесом по-российски, надо быть членом такой партии, а чтобы стать членом партии, которого она выдвинет во власть на выборах, нужно иметь успешный бизнес. Электорат здесь нужен только формально. От него уже ничего не зависит: кому быть политической элитой на очередной срок, определяется на стадии формирования списков.

«Износ машинки для голосования» проявился уже на региональных выборах 11 марта 2007 г. В Сургуте на выборы пришло 17,4% избирателей — и это долгосрочный тренд [2]. В Омске по первым сообщениям Интернет-сайтов, явка сначала была на уровне 20%, потом зависали компьютеры ГАС «Выборы», происходили другие интересные события — окончательные цифры — более 47% проголосовавших. В Ленинградской — 30%, в Московской — 29%, Мурманской до 28% (данные ЦИК [3]). Следует признать, что снижение порога явки меньше 25% было осуществлено федеральными законодателями вовремя...

О том, что механизм ротации элит непосредственно связан с социальной структурой общества, и то, что этот механизм в сегодняшней России «не работает», в своих работах уже писал известный российский социолог С. Кордонский: «Нужно сформировать группу людей, которая сможет осмыслить трагичность ситуации замкнутого круга, и попытаться предложить что-то более серьезное, чем продолжение строительства капитализма или социализма. В качестве первого шага я бы предложил отказ от всеобщего избирательного права, а также от идей равенства и справедливости. Отказ от демократии как формы согласования интересов, так как вряд ли возможно реализовать идею демократии в ресурсном государстве. Надо дать возможность тем, кто захочет, стать ИЗБИРАТЕЛЯМИ. Особой социальной группой, выделенной не потому, что имеет доступ к ресурсам, а потому, что озабочена судьбой страны. Голосовать, например, должен только тот, кто сможет и захочет заплатить за статус избирателя. Или, может быть, ввести систему имущественных, миграционных или любых других цензов. А сейчас, когда голосуют за бутылку...» [4]

Очевидно, что те, кто имеют доступ к ресурсам, едва ли не единственные, кто у нас ещё озабочен судьбой страны. И поэтому очень заинтересованы в том, чтобы остальные приходили за них голосовать. Предложение коллеги Кордонского весьма рационализирует процесс — заинтересованным людям в этом случае придётся меньше суетиться и тратиться.

3. Неизбежность кризиса и ожидаемое поведение «правящего класса»

Неизбежность экономического кризиса в России обычно увязывают с ценами на нефть. Такое тоже вполне возможно — снижение мировых цен на энергоресурсы скажется и на бюджетных поступлениях, и на совокупном спросе в целом. Однако и при сохранении благоприятной внешнеэкономической конъюнктуры кризис не за горами. В России вводится в строй едва ли не полтора десятка автозаводов — и все они расположены в европейской части. Напротив, в Сибири вводятся большие объёмы жилого фонда — в одной только Новосибирской области за прошлый год введено больше 1 млн. кв. м жилья. Быстрыми темпами строятся Омск, Красноярск, Кемерово, Томск, Барнаул. При этом цены на жильё в этих городах уже превысили 1,5 тыс. у.е. за 1 кв. м.

Однако мне неизвестны большие инвестиционные проекты в Сибири, сопоставимые со стройками в европейской России, которые бы предоставляли в дальнейшем высокооплачиваемые рабочие места. Естественно, что большая часть жилья строится в долг. Как за него будут потом рассчитываться? Кто будет покупать иномарки российской сборки за 40-50 тыс. у.е. (это — существенная часть сегмента выпуска новых автозаводов)? Кто будет работать на этих автозаводах?

В настоящее время это неважно. Поток доходов, генерируемый строительством, таков, что довольны все — и те, кто распределяет землю, и те, кто строит, и те, кто продаёт и покупает. Но инвестиции в строительство должны окупаться... а строительный бум не может длиться бесконечно.

На самом деле, механизм кризиса всё-таки важен. Когда доходы снижаются, то начинают искать виновных, и здесь существенно, кто окажется крайним. Очевидно, что те, кто будут назначены на эту сомнительную роль, будут вынуждены потерять не только власть, но и собственность — в логике классового подхода это будет не смена элит, но смена социальных групп. И, конечно, это будет уже новая социальная структура, не имеющая никакого отношения к прошлой.

Собственно, именно это и произошло при переходе от ельцинской к путинской России всего за 3-4 года. И в этой очередной революции не было ничего страшного (за исключением, конечно, тех, кто потерял власть и собственность). Однако прошлый переход происходил на волне экономического подъёма. Волны собственно капиталистического спада Россия ещё не переживала (трансформационный спад 1992-1996 гг. не в счёт, он имел другую природу). Нынешний «передовой класс», благодаря вертикали власти и оригинальной политической системе, выстроен по ранжиру и не приспособлен искать крайних внутри себя. А искать придётся, по ходу же — глядишь, и передерутся, возгоняясь в ЕдРах и эсерах на право-левые фракции. Так что не развалится ли Россия в ходе очередной мини-революции — или, наоборот, с ней случится то, что изображено на последней картинке — Бог весть. Хотелось бы, конечно, чтобы не случилось. Но, похоже, это будет единственная ситуация, в которой российская элита начнёт всерьёз задумываться о способах собственного формирования и дальнейшей жизни.