Недавно президент посетовал на значительную разницу в ценах на нефть разных сортов, торгующихся на мировых товарных биржах. Российский сорт нефти «Urals» стоит дешевле британского сорта «Brent», и это, по мнению президента, крайне несправедливо: российская нефть должна стоить столько же, сколько и британская, а то как-то нечестно получается. Это внезапное заявление Президента РФ вызвало многочисленные и достаточно веселые комментарии. Все тут же принялись объяснять Владимиру Владимировичу, что он ничего не понимает в органической химии и международной торговле фьючерсными контрактами, в структуре спроса европейских НПЗ и структуре предложения российской нефтянки, а также в экономической географии и методике составления ценовых рейтингов. В общем, президенту объявили, что он неправ, что ничего про экономику не знает и про нефть не понимает. Последовали даже тонкие намеки, что с таким багажом его президентство, наверное, является тяжелым грузом – и для него самого, и для управляемой им страны. Но только зря старались: наш президент четко знает, когда что сказать или спросить, просто многие этого до сих пор еще не поняли. Так, например, пару лет назад, посещая одну западно-сибирскую территорию, специализирующуюся на добыче природного газа, гарант Конституции задал один короткий вопрос: "Где деньги?" В смысле, куда деваются деньги от продажи нашего газа на экспорт? Этот лаконичный вопрос поставил на уши десятки газпромовских чиновников самого высокого ранга – их оправдания и разъяснения заняли сотни страниц печатного текста. Прояснился ли от этого сам вопрос, сказать трудно, но пока финансовое состояние «Газпрома» сомнений не вызывает, а значит, и с экспортной выручкой у него все более или менее в порядке. То есть вопрос был задан президентом не зря. То же самое и с разницей в нефтяных ценах. По сути дела, вопрос-то один и тот же - "Где деньги?" Почему мы теряем несколько долларов на продаже каждого барреля, хотя могли бы и не терять? Почему на российскую нефть есть скидка, то есть дисконт, а на британскую или арабскую - нет? Вот в чем глубокая суть вопроса президента, и если хорошенько над ним подумать, то становится ясно, что вопрос этот вполне справедлив. Ответ кроется в том, что мы экспортируем не нефть, полученную на каком-либо одном месторождении и поэтому качественно однородную, а нефтяную смесь. Она состоит из добытых на разных скважинах нескольких сортов, попадающих в один трубопровод в процессе транспортировки и вследствие этого теряющих первоначальные химические свойства. В нашем случае речь идет о смеси двух сортов нефти. Один добывается в Уральском регионе (точнее говоря, в Приволжском): в Татарии, Башкирии и Удмуртии. А другой – в Западной Сибири. В процессе транспортировки к западной границе более легкая сибирская нефть смешивается с более тяжелой уральской, и в результате получается Уральско-Сибирская нефтяная смесь, сокращенно и по-английски она называется «Urals». Если же сибирская нефть в общий трубопровод не попадает и с уральской нефтью не смешивается, то продается она как отдельный сорт под названием «SiberianLight». Пропорционально качеству устанавливается и цена. Уральская нефть хуже сибирской - в ней больше вредных примесей (в том числе серы), - поэтому на получение готового продукта при переработке требуется больше затрат, что и отражается на цене сырья. Если «Brent» неделю назад стоил $67 за баррель, а «SiberianLight» - $66/бар., то «Urals» - только $62/бар. То есть при экспорте самого массового сорта мы теряем по 5 долларов на каждом барреле. Как избежать этих потерь? Есть мнение, что можно просто поменять структуру нашего экспорта энергоносителей, куда кроме нефти входят еще бензин, дизельное топливо и мазут. Эти продукты НПЗ, расположенных на российской территории, вступают в конкуренцию с нашей же нефтью, вернее – с продуктами ее переработки, но полученными уже на европейских НПЗ. Что снижает спрос этих заводов на российское сырье. Если же ограничить экспорт нефтепродуктов, введя заградительные пошлины, то цены на «Urals», как предполагается, поднимутся. Кроме этой идеи, которая больше относится к торговле нефтепродуктами, чем к экспорту самой нефти, есть и другая. Она связана с раздельной транспортировкой уральской и сибирской нефти по разным трубопроводам, чтобы не допустить смешения двух сортов. Если этот план будет реализован, то «Urals» должен вообще исчезнуть, а останутся только «SiberianLight» и сорт, который условно можно будет назвать «Ural» (без буковки «s»). План этот не так далек от реализации, как может показаться. Намечаемое строительство Восточного и Северного нефтепроводов для того и предназначено, чтобы отправлять на экспорт сибирскую нефть новыми маршрутами, которые не пересекаются со старыми экспортными трубопроводами, построенными еще в советские времена. Если проекты строительства новых трубопроводов будут реализованы, то российские нефтяные компании получат возможность продавать чистую сибирскую нефть без всяких примесей и оторвутся от системы транспортировки по нефтепроводу «Дружба», которая жестко привязана к восточноевропейским НПЗ. А следовательно, смогут выйти на глобальные рынки и полностью ликвидируют убытки, возникающие из-за желания независимых государств, по территории которых проходит экспортный трубопровод, решить свои проблемы за счет сверхвысоких тарифов на прокачку или из-за прямого воровства. При этом, конечно, среди российских нефтяников останутся и недовольные – как раз те самые нефтяные компании, работающие в Приволжском регионе, чью плохую нефть в новые трубы уже не пустят. Им придется вообще прекратить экспорт или продавать ее прежним покупателям в СНГ и Восточной Европе, сохраняя при этом прежние риски. Но что делать – таков размер президентского дисконта. См. также:
|
