Читая материалы очередного правительственного заседания, посвященного на этот раз проблемам развития российского сельского хозяйства, я вспомнил старый, образца 1992 года, анекдот, основным героем которого был тогдашний первый вице-премьер Правительства России Егор Гайдар. Постоянно выступая на заседаниях Верховного Совета (еще не Государственной Думы), Егор Тимурович был вынужден выслушивать многочисленные обвинения в свой адрес и, в том числе, в развале российского сельского хозяйства. В частности, депутаты упрекали его в том, что он мало выделяет средств на развитие Юга России - Краснодарского и Ставропольского краев, - которые, как известно, «житница» нашей страны. «Ошибаетесь, - отвечал аграрным депутатам первый вице-премьер, - наша житница находится не на Юге, в Краснодарском крае, а на Севере, на Самотлоре. А у него-то с деньгами никогда проблем не было».
Тем самым в афористичной форме Егор Тимурович давал понять, что основным ресурсом нашей экономики является нефть, а не зерно, и нет смысла тратить нефтедоллары на развитие отечественного сельского хозяйства, дешевле будет купить те же объемы за границей, а российские поля пусть зарастают травой.
Такая логика действий в то время была более или менее оправдана, так как нефтедолларов в 1992 году было мало, а проблемы сельского хозяйства всем уже давно надоели, и заниматься ими никто не хотел. Ставка была сделана на продовольственный импорт, который тут же заполонил прилавки российских магазинов, а аграрный сектор, лишенный дешевого топлива и удобрений, тихо умирал.
Умирал-то он умирал, да так и не умер. И, более того, стал подавать признаки оздоровления, после чего потребовал дополнительного питания. За счет других секторов народного хозяйства, разумеется, и в том числе - тех же нефтедолларов, которых у нас теперь много. Иждивенческая логика аграрного сектора объясняется просто: для развития нужны дорогие высокоэффективные технологии, а едва-едва сводящие концы с концами хозяйства ничего подобного позволить себе не могут и вынуждены работать по старинке, результатом чего являются низкая урожайность земли и яйценоскость кур и, соответственно, слабая конкурентоспособность. Что особенно опасно в свете грядущего вступления в ВТО и открытия таможенных границ перед иностранным продовольствием.
В соответствии с этой логикой, выправить ситуацию могут только инвестиции в упомянутые высокоэффективные технологии, для финансирования которых нужны государственные ресурсы. Государственные – потому, что сейчас у государства много денег, а у сельского хозяйства их совсем нет. Что касается частных инвесторов (не из сельского хозяйства), у которых деньги, конечно, есть, то они, напуганные низкой рентабельностью отрасли, мало что ей дадут.
Поскольку теперь не 1992 год и сельское хозяйство объявлено президентом национальным проектом и национальным приоритетом, то, выступая на заседании правительства с докладом об основных направлениях развития сельского хозяйства, Алексей Гордеев в выборе этих самых направлений особенно не стеснялся и включил в них все, что только попадется. При этом наряду с достаточно привлекательными проектами, вроде повышения элитности семенного материала или увеличения улова водных биологических ресурсов во внутренних водоемах, в состав основных направлений деятельности попали такие сомнительные мероприятия, как реабилитация радиоактивно загрязненных территорий. Актуальность последнего направления объясняется необходимостью улучшения использования природных ресурсов, хотя почва с радиацией – далеко не самый лучший ресурс, особенно для производства пищевой продукции.
Но вовлечение в оборот опасных для жизни ресурсов – это еще не самая сильная сторона программы. При ее чтении складывается впечатление, что министр сельского хозяйства решил произвести небольшую аграрную революцию, - настолько необъятны его намерения. Перечислять каждое из них смысла нет, но одно предложение заслуживает особенного внимания.
Описывая тяжелое положение во вверенной ему отрасли, Гордеев упоминает тяжелую демографическую ситуацию, сложившуюся на селе. Причем причина ее кроется не столько в падении рождаемости, как в городах, сколько в постоянном оттоке сельского населения в города, что лишает сельское хозяйство так нужных ему рабочих рук. Чтобы развивать отрасль, считает министр, надо улучшать демографию, а для этого – повышать жизненный уровень сельского населения. Под повышением жизненного уровня министр понимает развитие газификации, водоснабжения, электрических и телекоммуникационных сетей, ускорение жилищного строительства, в том числе обеспечение доступным жильем молодых специалистов, развитие сети общеобразовательных учреждений и сети учреждений первичной медико-санитарной помощи, физической культуры и спорта. Сюда же входит развитие культурно-досуговой деятельности, торгового и бытового обслуживания населения. В общем, почти полный джентльменский набор, не хватает только полей для гольфа и крытых стадионов для хоккея и фигурного катания.
Министр уверен (или делает вид, что уверен), что после реализации этой фантастической программы население, прежде мигрировавшее в города, захочет остаться в родных местах и пополнить собой ряды сельского пролетариата (или сельских хозяев – это уже кому как повезет). Но в чем уверены мы, так это в том, что из этих планов ничего не выйдет. Об этом говорит аналогичный опыт советского сельского хозяйства, которое тоже накачивали ресурсами - и производственными, и социальными, - а население из сельской местности все уезжало и уезжало. И проводить подобные эксперименты вновь кажется шагом не очень разумным.
