«Полит.ру» продолжает публикацию выступлений на круглом столе, посвященном обсуждению введения налога на роскошь. В дискуссии участвует профессор и заведующий кафедрой прагматики культуры НИУ-ВШЭ, основатель и управляющий рекомендательным сервисом Имхонет Александр Долгин.
Если, не вдаваясь в подробности, подытожить свою позицию по теме, - не надо это трогать. Поясню, почему. При этом не стану повторять того, что сейчас здесь уже прозвучало либо было написано в СМИ в качестве первых реакций на данный вброс – к примеру, о том, что данная инициатива носит характер сезонного обострения, или о том, что нет фискальной выгоды. Я сосредоточусь на том, что инициатор данной меры, премьер-министр, сказал после запятой. А сказал он, что эта мера носит морально-этический характер. И я бы сосредоточился на анализе подразумеваемой этики. Я попытаюсь взять самую общую рамку. Перед этим я предложу участникам строгое экономическое определение роскоши, что, на мой взгляд, заслуживает внимания, поскольку, по общему мнению, роскошь нельзя определить.
Я считаю, роскошь следует определять по отношению к люксу. Люкс, в свою очередь, – это предельное воплощение функциональности, полезности.
В категорию роскоши резонно записать то, что благодаря своим эстетическим свойствам, ауре, благородному происхождению приобретает в глазах обладателей ценность, которая в стоимостном выражении в несколько раз выше, чем предельное функциональное качество.
В этой системе координат, автомобиль BMW седьмой серии, стоимостью 150-200 тысяч долларов является представителем люкса, никак не роскоши, поскольку каждый доллар в составе этой немалой суммы потрачен на функциональность. А вот Астон Мартин или Феррари, которые в 3-4 раза дороже, скорее уже похожи на роскошь. Были произнесены слова о том, что есть какие-то сверхколоссальные самолеты или супер-яхты, как будто в нашей стране люди пользуются супер-яхтами. Я полагал, те больше ходят в дальних акваториях и не под российскими флагами, а под оффшорными.
Теперь о более существенном. Вообще, потребление роскоши – это игра, в самом серьезном смысле этого слова, и, притом, это игра двойного назначения. Первое ее назначение открыл для современников Торстейн Веблен (книга «Теория праздных классов»), который показал: это показное или, по другому, демонстративное потребление, в рамках которого для покупателей роскоши важна цена дорогих вещей, сигнализирующая об их достатке, их имущественном положении и прочих доблестях.
Сам Веблен был из небогатой семьи и недолюбливал богатых, поэтому он ограничился, так сказать, обвинительным уклоном. Но, вообще говоря, игра в демонстративное потребление практиковалась людьми на протяжении всей истории человечества: короли, купцы, удачливые полководцы, тогдашние предприниматели и прочие, кому имело смысл, считали долгом заявить о своей силе, успешности, могуществе. В целях этого они закатывали пиры, производили всякие безумства, приобретали вещи, которые мы сегодня отнесли бы к разряду роскоши. В описанной игре кроется глубокий экономический смысл, потому что испускаемые вещами стоимостные сигналы по-существу являются залогом договоропригодности, или залогом доверия, или мерилом репутации (все это тесно связанные понятия). Когда среди круга людей практикуются подобные «материальные» свидетельства их достижений, это позволяет им иметь друг с другом дело, снимать барьеры. Проблема сегодняшней нравственной трактовки в том, что данная игра демократизировалась.
Каждый из нас, за редчайшими исключениями, приобретает в составе покупок дорогостоящие знаки и сигналы – и, тем самым, занимается показным потреблением. Сюда включаются электронные гаджеты, и, конечно же, украшения, и индустрия красоты и многие другие вещи, – и, с точки зрения голой функциональности, людям это не нужно.
Вторая сторона этой игры двойного назначения заключается в том, что это, по сути своей, замаскированная благотворительность, о чем игроки не то чтобы не догадываются, но, в общем и целом, не отдают себе отчета. Каждый раз, когда они совершают роскошную покупку, они не зацикливаются на мысли о том, что львиная доля уплаченной цены - 4/5 или 9/10 - есть сумма, уплаченная сверх себестоимости этой продукции. И эта пяти- десятикратная наценка в итоге оседает в карманах тех самых честных производителей, простых сограждан, формируя их доходы и рабочие места. В этом ракурсе,
При том, что сами по себе игроки, или имущественная элита особо этим не кичатся, и, повторяю, как бы не отдают себе в этом отчета. Поэтому указать им на скрытую механику этой игры, сбить их с этого благостного настроения было бы крайне неосмотрительно и категорически невыгодно для общества. Это столь тонкий механизм и инструмент, что очень легко, оказав на него прессовое воздействие, добиться отрицательного результата, превышающего все мыслимые выгоды. Если последовательным и распространять такое налогообложение на всех, кто занимается, якобы, излишним потреблением – а, повторяю, это все мы, - тогда пострадают именно те, кого предполагалось защитить. Потому что имущественная элита в этом отношении наиболее скользкая и наименее уязвимая в налоговом ключе часть таргетной группы. Так, в случае отказа некоего домовладельца от строительства виллы стоимостью двадцать миллионов долларов тысячи человек лишатся своего ежегодного дохода на протяжении ряда лет.
В общем случае пострадают все те, кто участвует в производстве добавленной стоимости, в том числе, на этапе дистрибуции, а, между прочим, дистрибуция сосредоточена здесь, внутри страны, и за прилавками строят наши соотечественники. Все, кто задействован в этих цепочках производства и товародвижения, лишатся части заработка. В той мере, в какой эти товары иностранные, пострадают иностранцы, если рука налоговиков дотянется до тамошних покупок. Что касается отечественных товаров или приобретаемых здесь, – пострадают все участники.
Виталий Лейбин. Я не понимаю. Если вы обсуждаете цену товара как важный стимул для такого рода покупки, то будет ли это отрицательным стимулом, если в цену товара добавится еще некоторая налоговая стоимость?
Александр Долгин. Речь идет, полагаю, не о мельчайшем проценте, - тогда и заводиться не стоило бы.
Александр Согомонов. Речь идет об одном проценте. Вот, например, самые дорогие автомобили. Речь идет об одном проценте. Или, например, при покупке ты выплачиваешь 3 процента – ни о каких гигантских процентах речи не идет.
Александр Долгин. В таком случае, эта мера еще менее осмысленная, потому что она дает сигнал, состоящий в прямом противоречии с тем, что хочется исправить. На самом деле, обществу надлежит всячески приветствовать это избыточное потребление, потому что большая часть потребляемого осядет в карманах того же самого общества. Далее, если позволите о том, что будет, если налогооблагать избирательно – т.е. одних только супербогатых.
Шкала налогообложения – о ней можно, нужно спорить. А вот попытку государственным способом покуситься на святое – на единую покупательную способность денег – эту попытку необходимо идеологически развенчивать и пресекать. Потому что
Деньги у всех одинаковы. Делай с ними, что хочешь. Это постулат частной собственности!
Вот водораздел, который отделяет дискуссию о налогообложении роскоши от дискуссии от вообще плоских ставок и до философии налогов и т.д.
Мне очень близка мысль Евгения Гонтмахера о том, что лучше стабильные институты, чем переменчивые или вообще их отсутствие. Сейчас не время трогать такую тонкую настройку, как налоговая система. Второе - полностью разделяю вашу интенцию посмотреть на налогообложение в муниципальном и местном срезе. У этой позиции есть важное экономическое и этическое обоснование. Если на территории проживают домовладельцы дорогой недвижимости, это как раз люди с особой чувствительностью к качеству окружающей среды. Поэтому налоги, которые они заплатили бы в увеличенном размере и которые пошли бы в муниципалитет – эти налоги были бы в их глазах оправданны. Что касается автомобилей – здесь есть противоречие – самые дешевые автомобили производят наибольшее количество отрицательных внешних эффектов: они создают аварии, они замечены в гораздо большем количестве дорожных происшествий, и пожирают намного больше общественных ресурсов, моточасов проведенных в пробках. Факт, что дорогие автомобили наименее болезненны для транспортной среды.
С моей точки зрения, вместо того, чтобы говорить, почему возможно или невозможно ввести налог на роскошь, стоит подумать о том, что вводить его в принципе этически неверно. Это вообще неверно. Это был мой второй аргумент.
Когда дается сигнал о том, что богатые должны заплатить, а заплатить они должны, как мы выясняем, сущие гроши – 1%, то
И это легко считываемое ухом сограждан высказывание второго слоя находится в полном противоречии с огромным количеством высказываний о том, что нам де нужна предпринимательская среда, инновации. Странно получается: нам нужны инновации, но тех самых людей, которые одни только и способны быть инноваторами мы хотим поставить в положение виноватых. За этим скрывается полное непонимание социальной роли предпринимателей. Это люди с редкой компетенцией – их всего-то, как написано в учебниках, 1%, а полагаю, и того меньше. Я имею в виду категорию людей способных правильно инвестировать средства. При этом, умея инвестировать, они должны иметь то, что можно инвестировать. Именно поэтому, они не тратят чересчур много, а потребляют на личные нужды очень небольшую часть принадлежащих им средств. Крупные предприниматели, потребляют, в среднем по периоду, 1%, 2, максимум 10% дохода, владельцы среднего бизнеса - 10%. Все остальное они инвестируют. И от того, куда они инвестируют (а они имеют в открытом мире право инвестировать в разные места, не обязательно сюда), зависит очень многое. Поэтому попытки примирения бизнеса с инициаторами данного действия, как я услышал, РСПП сделало что-то в этом роде - это ложные, обманные маневры, они ни к чему хорошему не приведут. Потому что невозможно мелкими подачками откупиться от установки на обвинительный уклон – это все равно, что пытаться разжалобить злобного следователя, сдавая ему частички информации. Ты будешь должен больше, больше и еще раз больше. И со стороны властей неверно думать будто проблема социального примирения решится такими показными методами, как введение поборов непонятно с чего. Пожалуй, последнее. Как известно из в психологии, плохо, когда внутреннюю мотивацию пытаются заменить внешней.
Пытаются людей заставить сделать то, что они хотели бы сделать сами. Это приводит к общественному проигрышу.
