Уже неделю мир лихорадит от колебаний на китайском рынке ценных бумаг, при этом сама китайская экономика чувствует себя от этого ничуть не хуже. Это заставляет нас вспомнить об одном недавнем юбилее - десяnилетии с момента ухода из жизни архитектора китайских реформ Дэн Сяопина. Деятельность этого незаурядного человека была более чем удачной, он смог наблюдать результаты преобразований еще при жизни, что удается далеко не каждому реформатору. А десять лет, прошедших после его смерти, только подтвердили правоту избранного им курса.
Мероприятия, которые позволили Китаю стать быстроразвивающейся экономикой, в общем, сводились к четырем основным решениям. Во-первых, были фактически распущенны т.н. народные коммуны, и производственной единицей на селе стало семейное хозяйство. Во-вторых, в сельской местности активизировались малые промышленные предприятия, изготовлявшие несложные технические изделия для местного рынка. В-третьих, в страну был допущен иностранный капитал. Ну, и в-четвертых, в Китае были созданы свободные экономические зоны.
При этом, конечно, сохранялись и продолжают действовать многочисленные крупные социалистические предприятия, построенные еще во времена советско-китайской дружбы, формально переведенные на хозрасчет, но реально получающие дотации и льготные кредиты из бюджета и от государственных банков, но это мера вынужденная – пустить их персонал под нож сокращений китайское руководство не решилось, поэтому вынуждено их содержать за счет всей остальной экономики. Благо, эта остальная экономика растет так хорошо, что может себе позволить дополнительные расходы.
Реализация реформ, прежде всего в сельском хозяйстве, привела к естественному росту продуктивности, что является хорошо понятным результатом замены больших и неэффективных предприятий относительно мелкими и хорошо управляемыми. Но этот рост, позволивший достаточно быстро решить проблему продовольственного обеспечения страны, очень часто оказывавшейся на грани голода, в то же время вызвал к жизни дополнительные трудности и дополнительные возможности.
Рост продуктивности сельского хозяйства позволил увеличить продовольственный фонд, поступающий в распоряжение государственной власти, а это дало ей возможность улучшить продовольственное снабжение в городах и в вооруженных силах. При этом не важно, что в Китае еще длительное время существовала карточная система, – по мере роста продовольственных ресурсов все больше и больше товаров поступало на рынок и продавалось за деньги. Главное – что, располагая растущим продовольственным фондом, трудно удержаться от того, чтобы направить его на экспорт, а за счет полученной валютной выручки профинансировать строительство какого-нибудь очередного промышленного гиганта. Работать на котором будут крестьяне, высвобождаемые из сельского хозяйства как раз благодаря росту его продуктивности.
Такова в общих чертах идея Дэн Сяопина, реализация которой во многом удалась. Во многом, но не во всем. Китаю удалось быстро нарастить сельскохозяйственное производство, решить проблему продовольственного обеспечения страны, стать экспортером продовольствия и на вырученные от экспорта средства импортировать производственное оборудование. Но вот рабочих мест, созданных на этих новых предприятиях, явно не хватало на то, чтобы занять всю высвобождаемую из сельского хозяйства рабочую силу. Все-таки народные коммуны существовали не просто так. Низкая производительность труда в этом типе хозяйств одновременно давала возможность занять почти все работоспособное население, а то, что уровень доходов в таких хозяйствах был незначительный, так это не страшно – рядовой китаец был счастлив, получая гарантированную («железную») миску риса в день. После начала реформ это счастье кончилось, и избыточность рабочих рук дала о себе знать в полной мере.
Правда, часть рабочих рук могла оставаться в деревне и не мигрировать в поисках заработка в большие города. Они могли получить работу на создаваемых в массовом порядке малых промышленных предприятиях, выпускающих наиболее ходовые товары крестьянского быта, вроде гвоздей, сковородок, молотков, ножей и другого скобяного товара. Некоторые такие предприятия даже замахивались на выпуск электротехнического оборудования. Не исключено, что часть этих малых предприятий в качестве производственной базы использовали знаменитые китайские чугуноплавильные домны, строившиеся в массовом порядке по всей стране в рамках «большого скачка» в конце 1950-х годов.
Но не малыми предприятиями прославился Китай времен реформ, а допуском в социалистическую страну иностранного капитала – как на непосредственно действующие предприятия, так и в специально для них созданные свободные экономические зоны. Вот тут у китайских товарищей действительно была инновация, потому что в остальных социалистических странах допуск иностранного капитала означал в скором времени или конец социализма, или конец этого капитала (как это случилось в СССР в конце 1920-х гг.). Но вот китайцам как-то удалось извернуться: и социализм сохранять, и присутствие иностранного капитала постоянно расширять.
Поскольку феномен действительно необычайный, про него написано было достаточно много, чтобы описывать его здесь подробно. Но одну деталь мы все-таки отметим – предприятия с участием иностранного капитала, хоть внутри свободных зон, хоть вне их, к собственно китайской экономике никакого отношения не имели. Такого рода явление обычно обозначают термином «анклав»: нечто чужеродное во враждебном окружении. Недаром свободные зоны обносили колючей проволокой, в буквальном смысле отгораживая их от остального Китая. И выпускали в этих зонах продукцию, которая на внутренний китайский рынок почти не поступала. Во-первых, потому что была очень дорогой для массового потребителя, а во-вторых, потому что технический уровень этих изделий был таким высоким, что тот же рядовой потребитель вряд ли смог бы понять, для чего вообще этот супердивайс нужен.
Единственной причиной появления предприятий с участием иностранного капитала на китайской территории было наличие сверхдешевой рабочей силы и минимальных налогов. Но хотя в китайскую экономику предприятия из свободных зон не вполне вписались, в мировую экономику они вписались очень удачно, о чем свидетельствует постоянное развитие этого сектора.
Несмотря на постоянно возникавшие и возникающие до сих пор трудности (вроде, например, неравномерности развития города и деревни, а также разных регионов КНР), китайские реформы удались, и огромная заслуга в этом лично Дэн Сяопина, который очень часто продавливал те или иные решения, пользуясь своим авторитетом, который велик и спустя десять лет после его кончины.
Разбирая опыт китайских реформ, очень трудно удержаться от проведения параллелей с реформами российскими и от повторения навязчивой идеи, что вот у китайцев все получилось, а у нас, как всегда, нет. Не вдаваясь в суть российских реформ, отметим, что они решали существенно иные задачи, нежели китайские. И основное различие, на наш взгляд, состоит в том, что китайцам были нужны средства для развития, то есть для приобретения новых технологий, чтобы перейти от сохи и мотыги к трактору и мотокультиватору. Они эти средств получили, хотя, может быть, и не в том объеме, на который рассчитывали. Что касается России, то основной задачей реформ было снижение совершенно гигантского бремени военных расходов и переключение задействованных в военно-промышленном комплексе ресурсов на мирные рельсы. А эта задача на порядок сложнее.