В недавней статье, посвященной возможным направлениям государственной финансовой и инвестиционной политики, нами было выделено четыре группы интересов. Первая, находящаяся в Минфине, и считающая, что никаких государственных инвестиций нам не надо; группа Минпрома, настаивающая на вложениях в крупные инфраструктурные проекты; третья группа - Минэкономразвития, предлагающая и инвестпроекты, и снижение налогов, и свободные экономические зоны; и, наконец, группа премьер-министра Михаила Фрадкова, ратующая за резкое снижение ставки НДС. Кроме этого, мы упомянули о пятой группе, “наименее обеспеченных слоях населения”, которые, хотя и плохо структурированы вследствие своей многочисленности и неорганизованности, но иногда могут выдать такой концерт, что Правительству не поздоровиться. Как стало ясно, подсчет групп влияния оказался не полным. Кроме вышеперечисленных следует учитывать к ним совершенно спокойно можно отнести Министерство природных ресурсов.
До последнего времени оно находилось в тени своих более именитых коллег и ничем особо выдающимся себя не зарекомендовало. Регулирование нефтегазового сектора, которым занималось это министерство, было настолько захватывающим и, прямо скажем, сверхприбыльным мероприятием, что все, что не было связано с “трубой”, тут же уходило на второй план. То же, кстати, можно сказать и про деятельность Минсельхоза. Постоянно шантажируя и Правительство, и Госдуму, и вообще широкую общественность угрозой неурожая и, естественно, голода, аграрные лоббисты пробивали сельхозпредприятиям разного рода льготы, без которых многие из этих лоююистов прекратили бы свое существование. Но несколько урожайных лет подорвали казавшуюся незыблемой позицию сельского министерства, и выбивать подачки для полуразвалившихся колхозов и совхозов стало все труднее и труднее. Ну, а в ближайшем будущем это станет вообще невозможно, так как на место всех вышеперечисленных лоббистских групп пришел новый “проситель”, объем требований которого во много раз превышает аппетиты других ведомств. И возможно, что вот он то как раз и получит полную сатисфакцию. Потому что время берет свое, и те виды деятельности, которые раньше считались сверхвыгодными, начинают потихоньку сдавать позиции. И первыми среди проигравших оказываются самые богатые и удачливые нефтяники, газовики и металлурги.
Несколько лет высоких нефтяных, газовых и “металлических” цен стимулировали быстрый рост добычи и экспорта этих минеральных ресурсов. Напомним, что после быстрого снижения добычи в 1992-1994 годах и многих лет последующей стагнации, начиная с 2002 года сырьевые отрасли, а особенно нефтяная, дают очень быстрый рост добычи, в результате которого у них есть шанс в скором времени выйти на советские показатели конца 80-х годов. Но вслед за ростом добычи возросла исчерпанность действующих месторождений, и перед всеми нефтегазовыми компаниями встала дилемма – или сокращать добычу, или резко усиливать затраты на геологоразведку. Потому что новых, еще не введенных в эксплуатацию месторождений практически не осталось.
Провал в геологоразведке произошел по тем же причинам, что и в массе других отраслей российской экономики. Резкое падение внутреннего спроса на нефть, вызвавшее падение добычи, уменьшило потребность добывающих предприятий в новых участках для разработки. Ведь зачем тратить средства на разведку, когда и на действующих, давно освоенных месторождениях, нефть добывается в резко уменьшившихся объемах и, соответственно, обеспеченность запасами автоматически увеличивается? Тем более, что за падением добычи произошло снижение доходов, и тратить деньги на капиталовложения тогда, когда их едва-едва хватает на поддержание текущего производства, никто просто не мог себе позволить.
Аналогичные трудности существовали и у государственного бюджета, из которого геологоразведка традиционно и финансировалась. Перманентный бюджетный кризис 1990-х годов заставлял правительственных финансистов резать все расходные статьи подряд, и тем более связанные с капитальными расходами. В результате, к тому времени, когда добыча нефти и газа стала восстанавливаться, новых ресурсов для освоения у отрасли уже не было. И чтобы продолжать производство в прежних объемах, она, в скором времени может оказаться перед необходимостью резко расширить вложения в поиск и разработку новых месторождений. Иначе спад в добыче – теперь уже по причине нехватки ресурсов, а не спроса, - нам будет гарантирован.
Откликаясь на веление времени, новый министр природных ресурсов представил широкую программу геологоразведочных работ, которая включает поиск чуть ли не всех элементов таблицы Менделеева. И, соответственно, потребовал под эту программу финансирование, которое в ближайшие пятнадцать лет должно составить не менее 250 млрд. руб.. Хотя это только первоначальные наметки, и есть мнение, что сумму расходов надо будет поднять до 400 млрд. руб. Скорее всего, так оно и будет, потому что, благодаря быстрому росту добычи, покрытие извлекаемого из земных недр сырья новыми запасами стремительно уменьшается. Если в 1999-2003 годах “возмещение выбытия” добываемой нефти составляло 85%, то на 2005 год оно прогнозируется в размере 70%. Поэтому без скорейшего начала работ по разведке, нефти действительно скоро перестанет хватать. Причем, так думают не только Минрприроды и эксплуатирующие компании. Судя по тому, что кабинет министров практически сразу принял программу, мнение о скором наступлении нефтяного апокалипсиса разделяют и остальные министры. Они оказались готовы поступиться бюджетами своих министерств, чтобы страна не испытывала нехватки топлива и металла.
Но, как нам представляется, рвение геологов выглядит несколько преждевременным, если не сказать излишним. Да, конечно, обеспеченность запасами у нас сейчас не самая высокая. И если рост добычи будет продолжаться дальше, то ресурсов через несколько лет действительно не будет хватать. Но вот вопрос, – а надо ли нам будет добывать эти ресурсы в нынешнем объеме? Не проще ли будет пойти на сокращение добычи с тем, чтобы нам и нашим потомкам больше осталось? Зачем тратить все сейчас, когда можно растянуть процесс на боле длительный период? Лично мне пока не приходилось видеть расчетов, обосновывающих тот или иной уровень добычи. Можно предположить, что обсуждение ведется чисто ситуативно: раз сейчас есть высокий мировой спрос, то его надо немедленно удовлетворять. А что будет потом, никого особенно не волнует.
Поскольку расчетов, обосновывающих высокий уровень добычи нефти, нам никто не представлял, то мы попытаемся сделать это сами. Начнем с того, что на экспорт углеводородов приходится больше половины всего российского экспорта. И, собственно, именно с этой непомерно большой долей углеводородов в экспорте и связана тревога по поводу возможного падения их добычи. Если добыча снизится, то тогда придется снизить экспорт, а это чревато рядом негативных последствий. Первое – снижение валютной выручки а, соответственно, сокращение ресурсов для оплаты импорта и внешнего долга, и для увеличения валютных резервов. Второе – снижение сверхприбыли нефтяных компаний, из которой они только и могут платить сверхвысокие налоги в бюджет и финансировать инвестиции в ту же геологоразведку и освоение новых месторождений. Поэтому без высокого уровня добычи мы долго просуществовать не сможем.
Как нам представляется, эти соображения являются немного надуманными, так как транслируют ситуацию сегодняшнего дня на будущее. Хотя в будущем все должно быть по-другому. Если, к примеру, у Минфина получится договориться с нашими иностранными кредиторами из Парижского клуба о досрочном погашении внешнего долга, то уже к 2008 года его размер упадет с нынешних $110 млрд. до $42 млрд., а эта сумма уже не является критической для нашего бюджета и может спокойно обслуживаться даже только за счет обыкновенных доходов, а не экстраординарных, какими являются ступенчатые пошлины на нефть и нефтепродукты. Соответственно, после досрочного погашения большей части внешнего долга ступенчатую шкалу экспортных пошлин на нефть можно будет заменить или более пологой, или вообще вернуться к плоской. И тогда нефтяные компании смогут увеличить размер чистой прибыли, которую будут использовать на инвестиции или на выплату дивидендов. Вследствие того же досрочного погашения внешнего долга резко снизиться риск дефолта, поэтому Центральному банку РФ уже не нужно будет увеличивать валютные резервы – они у нас, как мы уже неоднократно писали, создаются как раз на тот случай, когда у Минфина упадут доходы и он не сможет платить по долгам.
Вследствие снижения долговой нагрузки потребность в валюте упадет и, соответственно, жесткой необходимости постоянно удерживать экспорт углеводородов на высоком уровне у нас уже не будет. И тогда мы сможем пойти на сокращение экспорта нефти и газа. А при сокращении экспорта автоматически должна упасть и добыча, так что соотношение между извлекаемым и открываемым сырьем дойдет до требуемых 100%. Причем, поскольку сильно увеличивать государственные расходы на финансирование разведки, естественно, не понадобится, то и раздувать бюджетные расходы не придется. Во всяком случае, прогнозируемый на 2005 год уровень открытия новых запасов нефти в 330 млн. тонн почти полностью соответствует среднегодовому объему добычи нефти в интервале с 1995 по 2001 год. И этот объем разведки не требует каких-то специальных программ и какого-то значительного роста расходов.
Таким образом, несмотря на появление шестого претендента на бюджетный пирог, шанс дать ему от ворот поворот (впрочем, также как и другим едокам) остается достаточно высоким. Но для этого, конечно, все должно пройти как по писаному. Минфин должен договориться с иностранными кредиторами, после этого быстро перевести им средства из Стабфонда и тем самым его обнулить, а через четыре года, не получая бюджетных средств, добыча и экспорт нефти упадут автоматически, после чего соотношение добычи к запасам восстановится до нормального уровня. И тогда требовать от правительства денег на усиление геологоразведочных работ будет просто как-то неудобно.
Конечно, все эти рассуждения имеют смысл только при нынешнем, крайне высоком уровне цен на нефть. Но если они, не дай бог, упадут, то тогда сокращение экспорта, валютной выручки, доходов бюджета и нефтяных корпораций, а также добычи и геологоразведки произойдет само по себе. Так сказать, естественным рыночным путем. И лоббистским группам делить будет уже нечего, ибо Стабилизационный фонд растает в один момент, как снег под жарким мартовским солнцем.