На сегодняшнем заседании правительства была рассмотрена Энергетическая стратегия России на период до 2020 года. Работа в повседневном режиме с материалами такого горизонта прогнозирования не может не вызвать удивления. Как решиться планировать какие-то мероприятия на 17 лет вперед, когда мы не знаем, что произойдет с нами завтра? Рухнут ли, скажем, или останутся на прежнем уровне цены на нефть? Уйдет ли в отставку нынешний кабинет после думских выборов или еще несколько лет побарахтается? Тем не менее кое-какие основания для долговременных прогнозов есть. Во-первых, каждая страна хочет надежно обеспечить себя запасами топливно-энергетических ресурсов. А для этого надо постоянно проводить геологоразведочные работы. Дело это длительное и трудоемкое, запасы отыскиваются не каждый год, поэтому многолетний период планирования деятельности геологов вполне уместен. Во-вторых, никакая горная компания не начнет строительства металлургического комбината или нефтеперерабатывающего завода, если не будет знать, на какой срок добычи у нее есть запасы руды или нефти v чтобы не оказаться вдруг в ситуации, когда после нескольких лет успешной добычи и переработки сырье вдруг исчезнет, и его непонятно где и за какие деньги придется покупать. Сейчас наши нефтяники обеспечены запасами на несколько лет вперед, но запасы эти старые, открытые еще в советские времена. Они уже почти исчерпаны, поэтому требуется поиск новых месторождений, способных заместить выбывающие старые. И в-третьих, необходимо знание структуры и объема будущего спроса, так как без этого осваивать новые месторождения и строить новые НПЗ взамен изношенных v занятие, подобное игре в кости.
Кроме чисто производственных соображений, есть еще и финансовые. Как хорошо известно читателям «Полит.ру», на Российской Федерации лежит тяжелое бремя обслуживания внешнего долга. Как российского v возникшего после 1991 года, так и принятого Россией от СССР. Валюту для платежей по долгам приносят главным образом поставки на экспорт топливно-энергетических ресурсов. Если с большей частью российских долгов мы имеем шансы расквитаться к 2008 году, то освобождение от советских произойдет в интервале от 2020 до 2030 годов. Соответственно, основной экспортный ресурс нашей страны v нефть и газ v должен быть в наличии на протяжении всего этого периода. И удаленность задач Энергетической стратегии во многом вызвана именно этой потребностью в источниках средств для валютных платежей.
Необходимость в поступлении валюты вызывает лихорадочный поиск
Упоминание о внутреннем рынке сбыта для такого валютного товара как нефть и нефтепродукты носит неслучайный характер. Авторы Стратегии отдают себе отчет в том, что высокие нефтяные цены не могут быть вечными, а в случае их падения экспорт будет уже не столь выгоден, как сейчас. Зато появится возможность расширения сбыта на внутреннем рынке, который, впрочем, не столь емок и полностью компенсировать потерь не сможет. Вообще, Стратегией предусмотрены четыре варианта развития событий в нефтяной отрасли v в зависимости от уровня мировых цен. При оптимистическом варианте (30 долларов за баррель) добыча нефти возрастет до 520 млн. тонн, при благоприятном (те же 30 долларов за баррель, но более низкие темпы роста доходов нашего населения) v добыча составит 490 млн. тонн. При умеренном (18,5 доллара за баррель) v 450 млн. тонн, а при критическом варианте развития событий (цена не указывается) прогнозируется падение добычи до 315 млн. тонн. То есть до уровня 1996v1999 годов. Примерно так же запланирована динамика добычи для природного газа и угля.
Таким образом, «задания» по росту объемов добычи энергоресурсов, устанавливаемые в Энергетической стратегии, нельзя назвать очень высокими. Они не превышают уже достигнутого в советской экономике в период с 1985 по 1990 годы. Ориентация на показатели 15-летней давности при определении перспектив на 20 лет вперед свидетельствует, с одной стороны, об ориентации на энергосберегающие технологии, ну а с другой v о понятном желании владельцев месторождений загрузить по полной программе старые мощности по добыче сырья и при этом не создавать новые.
Хотя документ и предусматривает определенные меры по усилению ресурсосбережения, по нашему мнению, оно должно произойти почти автоматически. Высокие нормы потребления топлива, которые существуют у нас сейчас, вызваны тем, что производственный сектор использует морально устаревшее оборудование советской эпохи. После его полного списания, что не за горами, производственные корпорации приобретут новое v более современное и хотя бы уже поэтому менее энергоемкое. Хорошо известно также, что большое количество предприятий вынуждено держать свое оборудование на ходу v вне зависимости от того, выпускается на нем сейчас какая-нибудь продукция или нет. Например, металлурги поддерживают заданную температуру в доменных печах, чтобы находящийся в них от прежних плавок остаток металла не застыл и не вывел их из строя. И в угольных шахтах насосы, откачивающие воду из глубоких пластов, работают вне зависимости от того, сколько угля сейчас там добывается v если перестать откачивать воду, то шахты затопит, и возобновление добычи станет невозможным. Если же в России будет продолжаться промышленный рост, а с ним и рост реальной нагрузки на оборудование, v эти удельно-постоянные расходы будут занимать все меньше и меньше места в себестоимости продукции и, соответственно, в ВВП. Если же продолжения роста не будет, то никакие отдельные программы ресурсосбережения просто не будут иметь смысла.
Несмотря на явную общую экспортную ориентированность, в отдельных местах Энергетическая стратегия производит очень благоприятное впечатление, так как предлагает достаточно эффективные решения проблем ТЭКа. Которые, в случае воплощения в жизнь, позволят заодно снять отраслевые и территориальные диспропорции, уже много лет существующие в нашей экономике и не дающие ей поддерживать стабильные темпы роста. Но произойдет это или нет, мы узнаем только через месяц, когда по Энергетической стратегии правительство примет окончательное решение.
Впрочем, вне зависимости от конкретных параметров документа, сам факт его существования в очередной раз доказывает старый тезис некоторых наших экономистов: «социалистическое» хозяйство и «капиталистическое» отличаются не тем, что при социализме v план, а при капитализме v стихия рынка, а тем, что в первом случае планирование директивное, а в втором (в сколь-нибудь созревающих формах) v индикативное. А уж пятилетка это или семнадцатилетка v вопрос десятый.
