Минувший год выдался не очень удачным для российской промышленности. Мировая экономическая депрессия докатилась и до наших границ, после чего темпы роста производства, весь посткризисный период имевшие положительные значения, упали до нуля, а в отдельные месяцы даже становились отрицательными.
То есть, если в 2010 году промышленное производство выросло на 8.2%., а в 2011 – на 4.7%, то в 2012 году рост составил только 2.6%, а в 2013 году производство увеличилось всего на 0.3%.
Причины падения, на первый взгляд, достаточно очевидны. Так уж сложилось, что основной импульс для своего развития российское хозяйство получает вследствие роста мирового спроса на его продукцию. Внешний спрос вызывает рост производства в экспортных отраслях, а несколько позже транслируется на отрасли, работающие на внутренний рынок, при реализации на нем определенной доли полученных доходов от экспорта. И если вдруг внешний спрос начнет стагнировать или даже падать, то вслед за ним начинают стагнировать внутренний спрос и выпуск продукции на российских предприятиях, работающих как на внешний, так и на внутренний рынок.
Как раз весь прошедший год характеризовался низким и даже падающим внешним спросом на товары российского производства, что привело к относительно небольшому, но все же снижению выпуска в экспортных отраслях. Это снижение выпуска (и доходов) немедленно транслировалась на внутренний рынок: экспортные отрасли стали меньше покупать на нем товаров и услуг, после чего выпуск и доходы снизились уже во «внутреннем» хозяйстве.
Правда, надо оговориться, что здесь есть одно существенное исключение. Мировой спрос на углеводороды, в том числе на нефть и нефтепродукты, которые являются основными товарами российского экспорта, оставался на достаточно высоком уровне. Однако существенно повлиять на общеэкономическую ситуацию в российской экономике хорошее состояние дел в нефтяной отрасли не смогло, так как роста поставок за рубеж этих товаров не происходит. Роста поставок не происходит, так как добыча нефти растет не очень сильно, и вряд ли будет расти в дальнейшем. Скорее всего, нефтяная промышленность уже достигла потолка в использовании имеющихся ресурсов, около которого она будет находиться длительное время, и даже сильный рост мировых цен не сможет вынудить нефтяников поднять добычу.
Ну, а если нет роста выпуска в нефтяной промышленности, которая является крупнейшей отраслью российской промышленности, то ждать общего хозяйственного роста тоже не приходится. И уже одно то хорошо, что внешние цены по-прежнему высоки, и поток доходов, генерируемый экспортом углеводородов, позволяет поддерживать внутренний спрос и предложение на более или менее постоянном уровне.
Правда, у остальных отраслей российской промышленности положение не столь интересное. Ресурсного потолка они еще не достигли и, даже наоборот, нагрузка на используемые ими факторы производства, как раз из-за падения внешнего спроса, сокращается. В результате, из-за стагнации в добыче углеводородов и пока небольшого снижения выпуска в других отраслях, общий объем промышленного производства стагнирует с тенденцией к падению.
И хотя правительство пытается компенсировать сокращение мирового спроса и вызванное им сокращение выпуска продукции в неэнергетических отраслях искусственным повышением внутреннего спроса, в том числе со стороны государственного сектора экономики, стимулировать экономический рост этим способом пока не очень получается.
О государственном спросе надо сказать несколько слов отдельно, так как в период депрессии его влияние на состояние дел в промышленности становится все более и более определяющим.
Принято считать, что в смешанной экономике, когда «дела идут хорошо», государственный спрос играет незначительную роль. Он становится значимым фактором экономической жизни только в периоды депрессий, когда за счет государственных заказов поддерживается выпуск и занятость в частном секторе экономики. Но как только ситуация выправляется и экономика начинает расти, доля государственных заказов в общем портфеле заказов компаний начинает сокращаться, пока не доходит до минимальных значений. После чего государство возвращается к своей традиционной роли «ночного сторожа» и спокойно дремлет до начала следующего кризиса.
Таким образом, задачи, которые решает государственный спрос, очерчены достаточно четко. От него требуется только поддержание производства и занятости на докризисном уровне, и ничего больше. В полном соответствии с поставленными задачами государственные заказы даются на такие товары и услуги, производство которых загружает имеющиеся свободные мощности предприятий, но при этом не приводит к созданию новых производственных мощностей.
Без соблюдения этого правила меры государственной поддержки не имеют никакого смысла. Ведь зачем загружать имеющиеся мощности заказами, если «благодаря» этим заказам будут созданы новые мощности, на продукцию которых тоже не будет частного спроса, и которые поэтому будут так же простаивать, как и старые после начала кризиса? Кризисная ситуация тогда воспроизведётся, но только в более широком масштабе.
Итак, чтобы полностью или почти полностью загрузить свободную рабочую силу и простаивающие мощности (но, ни в коем случае, не создавать новые) государственные средства расходуются по следующим направлениям: увеличение финансирования транспортной инфраструктуры; рост военных расходов; расширение сферы «бесплатных» государственных услуг; закупка излишних материалов в государственные запасы.
Нетрудно заметить, что эти заказы, действительно, только загружают имеющийся производственный аппарат, но не создают новых производств. Расширение и ремонт транспортной сети хотя и улучшает условия доставки грузов, но, само по себе, не приводит к увеличению выпуска этих самых грузов. Военные расходы, хотя и поглощают массу ресурсов, однако взамен никаких новых ресурсов обществу не доставляют, так как трудно назвать «новым производственным ресурсом» военную технику и боеприпасы. Все-таки танки, самолеты, корабли и зенитно-ракетные комплексы – это не оборудование и инструмент, и с их помощью изготовлять какие-либо товары практически невозможно. Что касается «бесплатных» государственных услуг, то в этом случае главное, что люди, которые их оказывают, получают доход за создание услуг, а не за создание «нового» продукта. И, наконец, скупка ставших избыточными материалов также позволяет загрузить простаивающие мощности без создания новых, так как купленные материалы отправляются на склады на долговременное хранение, а не на дальнейшую переработку.
После этого теоретического отступления можно вернуться к нашим реалиям. Как известно, меры государственной поддержки, которые использует российское правительство, не сильно отличаются от классических: вложения в транспортную инфраструктуру, большой оборонный заказ, рост расходов на дополнительные социальные услуги и закупки материалов в государственные запасы и резервы. Последняя мера пока реализована не полностью (сейчас это только закупка зерна в интервенционный фонд), но в будущем вполне вероятно ее распространение и на другие виды материальных ценностей.
И опять же, в полном соответствии с классическими правилами, эти мероприятия, несмотря на обильное финансирование из государственного бюджета, не приводят (и не могут привести) к экономическому росту. Максимум, чего от них можно ждать – это поддержание выпуска и занятости на уровне, условно говоря, первой половины 2008 года, и не более того. А поскольку этот уровень в большинстве отраслей промышленности уже достигнут, то ждать продолжения роста уже не приходится.
Однако меры по поддержанию спроса в экономике имеют низкую эффективность не только потому, что они не создают новых производств, а лишь только поддерживают загрузку на уже имеющихся мощностях. Другим серьезным барьером для стимулирования спроса является политика сбалансированного бюджета, которая проводится тем же правительством.
Как правило, в ходе экономического кризиса происходит падение налоговых доходов, что, в частности, и произошло в истекшем финансовом году, когда поступление налога на прибыль сократилось чуть ли не на 1 трлн. руб. по сравнению с планом. Соответственно, бюджет становится дефицитным, и у монетарных властей есть несколько способов решить эту проблему: снизить расходы; покрыть дефицит из резервов (если они есть) или же профинансировать дефицит за счет денежной эмиссии.
Сейчас у нас используется в основном второй подход, поскольку резервы, созданные в докризисный период, позволяют финансировать пока относительно небольшой дефицит бюджета. Но если падение налоговых доходов продолжится, то дефицит станет больше, и резервы могут быть быстро проедены. И вот тогда Правительству придется выбирать: или сокращать расходы, или увеличивать денежную эмиссию.
Если оно станет сокращать расходы, то тогда промышленная депрессия превратится в спад, который приведет к общеэкономическому кризису, по своим размерам ничуть не меньшему, чем кризис 2008 года. А если оно станет финансировать дефицит за счет эмиссии, то высока вероятность ускорения инфляции, чего у нас тоже сильно опасаются.
В общем, Правительство стоит перед серьезной дилеммой, и ему потребуется изрядная изворотливость, чтобы поддержать выпуск и занятость на имеющемся уровне, при этом не очень сильно разгоняя инфляцию.
Под конец нельзя не сделать несколько замечаний по поводу широко распространенного мнения, что поскольку уровень загрузки производственных мощностей и уровень занятости в российской экономике достигли предкризисного максимума, то дальнейший хозяйственный рост за счет вовлечения в оборот уже имеющихся ресурсов практически невозможен. И что именно это обстоятельство и привело к стагнации в российской промышленности в прошедшем году.
Как правило, мнение о высоком уровне загрузки мощностей «подпирается» ссылками на два вида данных: на данные общей государственной статистики, которая охватывает все предприятия крупного и среднего бизнеса, и на данные выборочных обследований отдельных предприятий, проводимые независимыми исследовательскими компаниями. Органы государственной статистики дают информацию об общем объеме выпуска продукции в промышленности, а исследовательские компании приводят информацию о выпуске продукции и загрузке мощностей по отдельным предприятиям, выбранным из всех действующих промышленных предприятий.
Соответственно, органы госстатистики сообщают, что выпуск продукции и в 2013 году, и в 2012 году уже сравнялся с выпуском продукции в 2007 году и в первой половине 2008 года, и даже превысил его. А данные обследований отдельных предприятий как бы подтверждают этот вывод, ссылаясь на данные о загрузке мощностей на обследуемых предприятиях. Таким образом, и макроэкономическая, и микроэкономическая статистика выдает не противоречащие друг другу данные, из чего можно сделать вывод об их полной правдивости.
Не имея возможности организовать такие же обширные количественные обследования, мы можем только провести качественный анализ сложившейся ситуации. А именно – посмотреть на ситуацию в одной из ключевых отраслей промышленности, выпуск продукции в которой автоматически отражает выпуск продукции во всех остальных отраслях.
Такой отраслью является электроэнергетика, так как практически все производственные процессы (механические или термические) используют или электро-, или теплоэнергию. Соответственно, степень загрузки мощностей в энергетике характеризует общую ситуацию в хозяйстве – оно еще может расти или уже достигло предела.
Коэффициенты использования установленной мощности электростанций, %
Виды станций | 2008 год | 2009 год | 2010 год | 2011 год | 2012 год | 2013 год |
ТЭС | 52.5 | 47.9 | 50.9 | 51.2 | 52.4 | 49.9 |
ГЭС | 40.5 | 42.6 | 40.6 | 39.6 | 39.5 | 43.1 |
АЭС | 79.0 | 80.1 | 81.7 | 81.2 | 82.4 | 77.9 |
Всего | 52.8 | 50.1 | 52.0 | 52.0 | 53.5 | 52.1 |
(Источник: Министерство энергетики Российской Федерации)
Как хорошо видно из приведенных данных, только в атомной энергетике загрузка производственных мощностей может считаться более или менее полной. Но, увы, на атомных электростанциях вырабатывается только 15% всей электроэнергии, а остальные 85% - на тепловых и водных. Но в этих подотраслях загружена только половина установленной мощности, из-за чего общий коэффициент загрузки не превышает 54%. То есть, потенциально энергетика может увеличить выработку почти в два раза. Настолько же может увеличить выработку и вся российская экономика.
Конечно, можно возразить, что низкий уровень загрузки мощностей в энергетике вызван рядом объективных ограничений. Во-первых, это чисто природные факторы: сезонность потребления тепла и энергии и, кроме того, зависимость выработки энергии на ГЭС от уровня наполнения водой водохранилищ. Во-вторых, эксплуатационные факторы: значительная часть мощностей электростанций постоянно находится в плановом и аварийном ремонте. И, в-третьих, организационно-технологические: часть электростанций и энергосистем не имеют выхода на единую энергосистему страны, и поэтому не могут продавать свою электроэнергию «внешним» потребителям.
Но на это возражение можно ответить, что во всей остальной российской экономике достаточно отраслей с такой же сезонностью работы, как и в энергетике – например, в промышленности строительных материалов. И что если расширить мощности, а потом и выпуск в этих отраслях, то тогда сезонность работы электроэнергии сильно нивелируется. Аналогично, создание дополнительных мощностей по передаче электроэнергии позволит перебрасывать электроэнергию из энергоизбыточных в энергонедостаточные регионы, что тоже повысит нагрузку на действующие станции.
Что же касается мнения о высоком уровне занятости, то здесь надо сказать, что этот высокий уровень во многом является следствием низкой производительности труда на российских предприятиях. А низкая производительность является следствием низкого технического уровня многих производств. По мнению руководителей крупных промышленных компаний, если довести технический уровень производства до современного уровня, то численность занятых можно совершенно спокойно сократить в три раза.
То есть, резервы рабочей силы у нас тоже есть, и достаточно большие. Другой вопрос, что их высвобождение не производится, поэтому они носят скрытый характер и создают впечатление высокой загрузки трудовых ресурсов.
Таким образом, тезис о полной загрузке имеющихся мощностей и почти полной занятости является ложным. Потенциал роста российской промышленности составляет не меньше нескольких десятков процентов к существующему уровню. И если за счет относительно небольших инвестиций «расшить узкие места», этот уровень может быть достигнут в обозримом будущем.