Мы публикуем материалы программы "Технопарк" от 23 августа 2011 г.
Wikimart – крупнейший российский агрегатор электронных магазинов и один из самых успешных отечественных стартапов. В интервью «Технопарку» основатели компании Камиль Курмакаев и Максим Фалдин рассказывают о будущем «онлайновой отрасли» в России.
Камиль Курмакаев: Интернет – круто. Интернет – это круто. Интернет – это быстрый рост, фантастически быстрый рост. Интернет – это невовлеченность во всё то негативное, что есть специфически в российской экономике. Это - минимум общения с чиновниками, это - минимум регулирования, бюрократизации. Это - масса креативных людей, очень интересных людей, очень современно мыслящих людей.
Максим Фалдин: Вообще сам выбор был сделан в Силиконовой долине. Там все пропитано Интернетом и коммерцией. И мы этот выбор делали, пока учились в Стэнфорде. Поэтому, в общем, выбор был очень естественный. Там если ты думаешь про бизнес, ты думаешь, как этот бизнес сделать в Интернете. Это ни у кого это не вызывает вопросов. Остается вопрос: какой бизнес ты выбрал в Интернете?
К.К.: Мы хотели построить большой бизнес. Большой бизнес всегда строится вокруг простой потребности, которая есть у многих людей. Покупать хотим мы все. Поэтому - магазин.
М.Ф.: Сначала мы решили делать не интернет-магазин, а построить eBay в России. Но идея быстро материализовалась в то, что мы строим не eBay в России, а Wikimart в России. Это совсем другая модель. Но это тоже модель - marketplace, то есть модель торгового центра в Интернете, модель площадки, где есть магазин и есть покупатели. Cамое сложное в этой модели – это решить проблему курицы и яйца. Для того чтобы получить покупателя – тебе нужен магазин, для того чтобы сделать магазин – тебе нужны покупатели. Как это сделать первый раз – не очень понятно.Когда я смотрю прыжки с трамплина на лыжах, я никак не могу понять – как это можно сделать первый раз? Как можно начать прыгать с трамплина? Здесь такое же ощущение – как начать?
К.К.: У нас очень большая задача. Вся российская торговля – это 500 миллиардов долларов в год. Торговля в Интернете – это 7 миллиардов, то есть это 1,5%.Мы верим в то, что покупать через Интернет удобнее, чем покупать в обычном магазине. И вот эти 1,5% за 10 лет надо превратить в 20, может быть, 25%. Само собой это не произойдет, надо много работать. И мы собираемся много работать.
М.Ф.: Мы строим онлайновую отрасль в России. И наши конкуренты в основном – это оффлайновые магазины. Мы с ними конкурируем за нашего покупателя. Вместе с нашими онлайновыми - даже не конкурентами, а партнерами. Мы вместе строим эту большую отрасль, создавая электронную коммерцию в России. Мы не конкурируем, мы создаем экосистему.
К.К.: Каждое общество двигается по каким-то сложившимся социальным законам, по которым люди вообще взаимодействуют. Когда мы приехали в Америку, мы с Максимом много говорили об этом. Америка, если ты там поживешь, поработаешь, заставляет по-новому взглянуть на такое понятие, как «ценности». Американское общество, особенно профессиональное бизнес-общество, очень сильно крутится вокруг таких вещей, как репутация, обязательство, профессионализм. И когда мы приезжаем из России у нас цинизма довольно много, я по себе это помню. Мы думаем, что это все – красивые слова, за которыми, на самом деле, ничего нет. А в американском обществе за этими словами очень много всего есть. И бизнесмен, который приезжает в Америку, чтобы делать там серьезный бизнес, и не придает должного значения таким вещам, как профессионализм, репутация, обязательства – я не думаю, он там может быть успешным. Очень быстро среда его просто вытолкнет. С другой стороны, американцу, приезжающему в Россию, я бы сказал: будь готов к тому, что российское общество в некотором смысле – очень молодое. Оно во многом неструктурированное, неорганизованное, что ли.
Это, безусловно, не относится ко всем. Но пока у нас сложившейся профессиональной бизнес-культуры, бизнес-среды – ее пока нет. Надо просто это понимать.
М.Ф.: Как мы, например, привлекали деньги? У нас не было ни одного документа, распечатанного, прошитого, с подписями, с подсчетом страниц. Мы через email обменивались pdf-ками, на которых была моя подпись, это можно было с успехом скопировать на любом ксероксом. И под эти подписи, которые с точки зрения российского права вообще ничего не значат – люди переслали десятки миллионов долларов. Почему? Потому что так устроено американское общество. Там имеет значение не то, что твою подпись можно потом на какой-то экспертизе проверить. Там имеет значение то, что когда тебя спросят люди, мнение которых тебе небезразлично: «Ты это подписывал?» - ты должен ответить правду: «Да, я подписывал» или: «Нет, я это не подписывал». Почему? Потому что врать в Америке очень плохо. Это на многие десятилетия на тебя и твою семью будет плохо влиять. А в России – это неважно, это можно. В России врать – гораздо меньше стоит. Вот и все.
К.К.: В России очень часто мы сталкивались с тем, что венчурные фонды на самых ранних этапах пытаются фактически по дешевке выкупить очень большой пакет бизнеса, не оставив предпринимателю ничего или оставив крошечную долю. Американский инвестор – он всегда будет думать о том, как помочь предпринимателю стать успешным, как дать ему советников, предоставить нужные связи и так далее. Российский инвестор очень часто думает о том, как контролировать предпринимателя, какие механизмы контроля надо создавать. Вот такую отчетность я хочу получать с такой-то периодичностью. Это я хочу так, это я хочу этак. Такой изначальный посыл. Тоже, может быть, не от хороший жизни. Не потому, что инвесторы в России – они такие плохие. У нас и общество как бы немножко другое.
Это посыл такого отношения, что фактически предприниматель – это мой сотрудник, которому я даю деньги и до конца ему еще не доверяю. В то время как западный профессиональный инвестор относится к предпринимателю как к партнеру, инвестор дает ему деньги, помогает ему быть успешным, и на этом получает прибыль.
М.Ф.: У нас достаточно низкий фискальный риск бизнес-модели: стоимость отнятия бизнеса у нас – она достаточно высока относительно того, что можно получить в результате тому или иному чиновнику, монетизируя свое положение. Просто нельзя одновременно строить Сколково, говорить о модернизации экономики, приезжать в Стэнфорд президенту РФ, и у тех же американских инвесторов с которыми ты встречаешься, отнимать бизнес. Как-то это вместе не живет. И стоимость этого решения – она очень велика по сравнению с тем, что можно из этого получить каждому конкретному чиновнику. Поэтому я думаю, что стратегически у нас очень низкий фискальный риск бизнес-модели. А санэпидемстанций – в Интернете и правда нет.
