Районные газеты в разных регионах России в начале марта вышли с разъяснением положений нового Жилищного Кодекса. Так в Москве уже рассказывают, куда именно будут выселять жильцов, задолжавших за коммунальные услуги более чем за 6 месяцев. Одновременно развернута критика закона с социальных позиций: мол, нельзя в одностороннем порядке ликвидировать социальные обязательства государства на предоставление жилья очередникам. Власти терпят очередное идеологическое поражение и теряют позиции там, где могла бы быть, как минимум, ничья.
Полезно рассмотреть это поражение с целью извлечения уроков. Какая бы «партия» ни правила в стране сегодня или завтра, государство обречено сталкиваться с подобными ситуациями. Сразу следует заметить, что поражение это именно идеологическое, а не рекламно-пиарное: дело совсем не в том, что недостаточно по телевизору рекламировали грядущий жилищный бум, который случится в результате реализации «программы Шувалова» (именно так формулировались уроки провала пенсионной реформы – «недостаточная информированность населения»). Дело не в форме, а в содержании действий правительства, в том, как оно понимается населением.
В философском ключе основную проблему управления в России последних десятилетий описал Михаил Горбачев, выступая вчера с собственной рефлексией перестройки на центральных телеканалах. Описывая провал антиалкогольной кампании, он выразился в том духе, что у нас со всеми решениями так: либо их выполнение саботируется, либо (если надавить по-настоящему) они выполняются с таким чудовищным усердием, что и виноградники вырубают. Иначе это можно описать как взаимоотношения формальных законов и идеологических требований с социальным материалом: реформаторское насилие, встречая сопротивление, либо не реализуется, либо реализуется с неуправляемыми последствиями.
Если рассматривать идеологический контекст жилищной реформы «группы Шувалова», то придется начать, минимум, как раз с перестройки. Жилищный вопрос для советского человека – главный в социальной политике государства. Идеологический лозунг «К 2000-му году - каждой советской семье по отдельной квартире» был по-своему точный, именно так мог быть описан ожидаемый социальный прогресс. Но Жилищный Кодекс положил конец такого рода ожиданиям - иллюзорным, но по сути понятным и справедливым.
90-е годы дополнили этот контекст новыми обстоятельствами. Приватизация квартир – единственная реализовавшаяся часть задачи создания массовых собственников и собственности. Впрочем, этот «подарок» со стороны государства не был в достаточной мере воспринят как благо из-за специфических отношений граждан со сферой ЖКХ. Большинство домов в России многоквартирные, privacy в которых ограничено практически обязательной привязкой к местному «ЖЭКу» в связи с пропиской, с общими правами на межквартирное пространство, с платой за коммунальные услуги. На это накладывается холодная гражданская война в жилкомхозе – от сдачи в металлолом труб и проводов и бытового воровства электричества до борьбы за тарифы и льготы на фоне низкого качества услуг (иногда, ведь, и просто тепла и воды нет).
Этот контекст (по крайней мере, первая его часть) хорошо понимался авторами жилищной «ипотечной» программы. По крайней мере, в преамбулах что-то говорилось о важности задачи наделения граждан жильем. Однако содержательно-идеологические проблемы начались буквально со старта.
Развилка между большой, настоящей реформой и маленькой, схематичной, была пройдена быстро - начиная с ответа на вопрос, какой легальный доход должен иметь гражданин, чтобы участвовать в ипотеке. И как только стало понятно, что предлагаемые законы – хорошие, но помогут они пока немногим, смысл общения правительства с населением по этому вопросу был сразу потерян. Я присутствовал на семинаре, где разработчики рассказывали чиновникам одного из депрессивных регионов о жилищной программе. Реакция зала была полуматерной и однозначной – им это не по карману.
Различие между реформой и «маленькой реформой» в том, что первая предполагает достижение целей, а вторая лишь создает законодательную схему, которая когда-то может заработать во всю мощь благодаря обстоятельствам, например, - «невидимой руке рынка». Большая жилищная программа по необходимости должна была бы не включать только социальных маргиналов – тех, кто сам может выложить деньги из кармана и купить жилье прямо сегодня, и тех, у кого нет никаких накоплений, и которые никогда жилье сами не купят. А для этого следовало бы не вообще ипотеку запускать, а именно такие схемы кредитования, которые вовлекли бы большинство граждан – с легальными и нелегальными доходами, с большими и малыми накоплениями, по коммерческой и полугосударственной схеме.
При нашем уровне теневых зарплат и накоплений следовало бы создавать схемы вовлечения серых денег в ипотеку, без всяких вопросов со стороны государства по поводу источника средств. Все-таки покупку первого жилья семьей и процесс отмывания денег отличить нетрудно: в одном случае деньги в избытке, в другом – лишь бы хватило. Кроме того, у нас должна быть ясная идеология социальной политики: нашему укладу, кажется, соответствует поддержка больших семей – с детьми, бабушами и дедушками. И можно найти способ через кредитные схемы поддерживать именно большие семьи, в достаточно большом доме или квартире. В Германии, например, стимулируют покупку семьей дома в кредит тем, что через несколько лет становления данного домохозяйства государство само выплачивает взятый семьей кредит. У них и идеология социальной политики – поддержка домохозяйств.
Кроме того, в рамках большой реформы возникли бы вопросы к самому строительному рынку, конкуренции на ней. Следовало бы, например, продавить мэров и губернаторов, чтобы установить конкуренцию за земельные участки и допустить независимые кампании с более дешевыми и современными технологиями на рынок. Тут бы и «назначаемость губернаторов» сгодилась.
Но поскольку был принят вариант «малой реформы», то и на идеологическом фронте поражение было почти предрешено. Все происходящее населением трактуется просто - для богатых жилье будет, а для бедных будет выселение и никаких социальных гарантий. Невозможно никому абстрактно объяснить про блага ипотеки вообще, ему можно было бы объяснить, что нужно сделать конкретной семье для приобретения квартиры: причем, разные стратегии для семей с разными доходами. Но и "малая реформа" – вещь для многих полезная, и даже на этой базе можно было бы как-то общаться с населением, обещая, что большая реформа ожидается в будущем.
Но в процессе выяснилось, что и с «малой реформой», принятием 27-ми нашумевших законопроектов, будут проблемы. Сейчас уже говорят о том, что не все из этих законов пройдут через парламент. А вот Жилищный Кодекс, смысл которого для программы в ужесточении определения прав и обязанностей собственника, - принят. И смотрите, какая образовалась ситуация: насколько заработают законы для развития ипотеки и строительного рынка, еще неизвестно. Зато точно известно, как Жилищный Кодекс будут использовать другие игроки – местные власти, сбрасывая социальные обязательства, и сфера государственного ЖКХ - в войне с жильцами. А кто еще будет пытаться воспользоваться новыми условиями и снижением мощности малообеспеченного населения в непримиримой борьбе с жилкомкхозом? Сколько людей будет принудительно переселено или останется на улице? Кто-то управляет последствиями, или все получится «неожиданно», как вырубка виноградников в процессе борьбы с пьянством или как возня с ветеранскими льготами накануне 60-летия Победы?
Вряд ли имеется «антинародная политика», направленная на дальнейшее социальное расслоение и выталкивание большинства населения за пределы экономики и социальной жизни. Чтобы делать «антинародную политику» в нашей ситуации можно уже ничего не делать.
См. также:
2010 год. Почти каждой российской семье – по квартире
