1 февраля в российский прокат выйдет драма Вима Вендерса («Небо над Берлином», «Соль земли», «Алиса в городах») о счастливом чистильщике общественных туалетов. Кирилл Сафронов рассказывает о фильме, получившем в Каннах-23 приз экуменического (христианского) жюри и награду за лучшую мужскую роль (для Кодзи Якусё).
Проклятая череда событий, которая началась с ковида и пока еще ничем не закончилась, обнажила массу проблем: общемировых, региональных, государственных – например, неравенство, невозможность договориться, власть силы. Для конкретного человека чаще всего этот немыслимый ком, на который непонятно как повлиять, проецируется в ресентимент («бессильную злобу», как определяет это понятие включенный минюстом в реестр иноагентов социолог Григорий Юдин). Такой «рак духа», уничтожающий все живое и светлое и ведущий к нигилизму и смерти (что с религиозной точки зрения практически одно и то же). А что ресентименту можно противопоставить? Полгода назад я предположил, что благодарность. И сегодня рад рассказать о новом фильме Вима Вендерса, потому что, на мой взгляд, он о ней.
Хираяма – уборщик общественных туалетов. Ему лет 60, живет один. Просыпается от звука метлы – это дворник на окраинной улице Токио. Хираяма поднимается бодро, убирает с пола постель, чистит зубы в раковине на кухне, поливает ростки клена, перед выходом захватывает мелочь из железной миски у входной двери, покупает в автомате у дома кофейный напиток «Boss», садится в машину и включает кассетный плеер (слушает Лу Рида, песню которого Perfect Day можно назвать эпиграфом фильма, - Патти Смит, The Velvet Underground и проч.). Вообще-то у него дома целая коллекция магнитофонных кассет и книг – перед сном он, например, читает «Дикие пальмы» Фолкнера. Хираяма едет на своем микроавтобусе (вместе с личными чистящими средствами) отмывать чудаковатые обществественные туалеты. На спине его олимпийки написано «THE TOKYO TOILET» – это реальный проект, в рамках которого с августа 2020 по март 2023 в Токио появилось 17 новых уборных от дизайнеров и архитекторов с мировым именем. Процесс отмывания унитаза, раковины, пола, стен, дверей и всего остального показан с той же документальной дотошностью, с какой и домашний быт. После работы Хираяма садится на велосипед и едет ужинать в уличной забегаловке (днем перекусив в парке, фотографируя на старую «мыльницу» игру света и тени в ветвях клена), после чего направляется в общественную баню. Перед сном можно немного и почитать, конечно, переходя потихоньку в черно-белые сны… Новый день – прежние ритуалы, а главное: перед выходом из дома та же искренняя улыбка во весь рот – небесам.
И в некотором смысле это – завязка фильма. Я понимаю, что должно произойти событие с героем – может, он влюбится в девушку, которая обедает в парке по соседству? Может – объяснит, наконец, своему непутевому молодому коллеге-чистильщику, что работать надо нормально? Может, мы сейчас узнаем что-то такое о его прошлом, что поможет нам понять, почему взрослый мужчина работает уборщиком общественных туалетов и при этом, по всей видимости, любит свою работу и не имеет претензий к небу? Детектив. Откуда эта улыбка, кто ее обронил?
На некоторые вопросы зритель получит ответы, на некоторые – нет. Но особенно любопытно, что, как мне кажется, любой человек, который во что-то верит, увидит в этом фильме именно предмет своей веры. Кто-то, выйдя, скажет: «Блаженны нищие духом». Кто-то вспомнит одноразовые картины дзен-буддистов, которые те делают из разноцветного песка, а, сделав, сразу же уничтожают. Кто-то вспомнит песню «Поколение дворников и сторожей» довольно раннего «Аквариума», кто-то – наверняка – что-то еще. Тут нет «правильного» ответа. А неправильный – думаю – есть. Он в том, чтобы и в конце фильма не прочувствовать никакого невидимого мира, стоящего за героем и заявить что-то вроде – «ну, лох просто и неудачник чувак, чудак». Однажды Ольга Седакова (поэтесса и филолог, еще не включенная минюстом в список иноагентов) на лекции для старших школьников рассказывала про стихи Пушкина как «термометр для души читателя». Речь была про известные всем финальные строчки «Как дай Вам Бог любимой быть другим». Ольга Александровна спросила у присутствующих о том, мыслимо ли «бывшей» желать быть любимой? Может быть, Пушкин шутит, стебется? Или вообще с ненавистью «швыряет» это «любимой быть другим», подразумевая: «милая моя, ну, естественно, никогда ты не будешь так счастлива, как со мной – даже и не надейся»? Или еще чего? Мнения разделились, завязался нешуточный спор, кстати. А мысль Седаковой была в том, что никакого «второго дна» Пушкин никак не мог предполагать и писал искренне. Если же это второе дно при прочтении стихотворения возникает, то оно возникает внутри читателя. И тут ему впору задуматься о своих ценностях и основаниях. Думаю, что «Идеальные дни» Вима Вендерса – «термометр» из этой же серии.
