Мы продолжаем серию разговоров о современном отечественном кино, об устройстве этой институции с точки зрения прагматики культуры, начатых в беседах с режиссером Ильей Хржановским и продюсером Еленой Яцурой. Наш нынешний собеседник Армен Бадалян в 1999 году был приглашен программным директором кинокомпании "Парадиз Продакшнз". Созданный этой компанией и Фондом Ролана Быкова кинотеатр "Ролан" уже шесть лет специализируется на премьерном показе мирового и отечественного кино, ориентированного на интеллектуального потребителя. Параллельно ими была создана сеть мультиплексов "Пять звезд", находящихся как в центре, так и на окраине Москвы для массового круга зрителей. О переменах в отечественном кинопрокате с одним из самых опытных его наблюдателей беседует Алена Карась.
Что произошло на рынке после выхода «Ночного дозора»? Правда ли, что именно с него началась революция в отечественном кинопрокате?
Отчасти правда. Только я не считаю, что что-то резко изменилось. Ситуация готовилась исподволь: ведь если есть страна, в которой живет полтораста миллионов людей, не говорящих по-русски - им интересны истории, которые отражают их быт, их горести, тоску и радость.
Во второй половине 90-х годов все упиралось, во-первых, в нехватку средств для создания фильмов, а во-вторых, в недостаточное количество кинозалов, в которые современный россиянин захотел бы пойти. Тяжелым наследством советских времен были эти тысячи кинотеатров, совершенно не приспособленных к новым ощущениям реальности. Все это стало развиваться одновременно: появились кинематографисты, способные рассказать то, что может быть интересно российскому зрителю, а с другой стороны, возник бум строительства новых залов и кинотеатров. И то, что вам кажется революцией, есть только преддверие настоящего захвата российским фильмом российского же рынка кинопоказа. В этом нет ничего удивительного, потому что мало какая страна на белом свете может похвастаться такой емкостью своего рынка. Ты можешь быть гениальным режиссером в Финляндии, но тебе очень трудно получить десятки миллионов зрителей для своего кино. В этом смысле российскому кинематографу, как никакому другому национальному кинематографу мира, возможно конкурировать с американским кино. Потому что у него есть свой благодарный, ожидающий зритель. Все это медленно накапливалось и стало теперь видимостью.
В чем же будет состоять та будущая революция, о которой вы говорите?
В том, что появятся десятки интересных российских картин, прокатываемых не в сотнях, а в тысячах кинозалов.
Это уже реальная надежда?
Конечно! Мне так казалось и несколько лет назад, когда мы пришли на рынок с театральным кинопоказом и начали показывать российские фильмы. Сначала в кинотеатре «Ролан», опираясь на изысканные вкусы и отбирая кинокартины, которые не очень интересны массовому зрителю. Например, на «Москве» Александра Зельдовича в течение нескольких недель держались полные залы. Ведь это вполне естественно, что россиянин, который сегодня с удовольствием смотрит европейское, азиатское, скандинавское, американское кино, не менее заинтересовано будет смотреть и отечественные картины.
Вам известно общее количество новых кинотеатров в стране?
На этот счет существует статистика, довольно живо обновляемая. Но сейчас есть примерно 750 кинозалов нового типа. Такой рынок развился за неполное десятилетие, после того, как в 1996 году появился первый современный кинотеатр «Кодак-Киномир» с долби-звуком, амфитеатром кресел, светским существованием в фойе, без надоевших бабушек-контролерш.
Неужели бабушки в фойе так мешали зрителям приходить в кино?
Мировой театральный кинопоказ в течение последних 60 лет находится в постоянной борьбе с новыми досуговыми возможностями. Сначала ему помог звук в кино, потом, когда появилось телевидение и все думали, что в кино больше не пойдут, появилось цветное изображение, потом, когда появилось видео - кинотеатры придумали долби-звук, комфортность, светский принцип организации фойе. Так театральный кинопоказ снова и снова привлекает к себе людей, потому что им по-прежнему интересно выходить из дому.
В ближайшие лет десять будет еще одна революция в театральном кинопоказе: перестанут развозить тяжелые фильмокопии по городам и странам, и просто на цифровых носителях кинотеатр будет приобретать право театрального показа – то есть опять зритель придет в зал.
Это значит, что вместе с «цифрой» билеты станут дешевле?
Цена билетов, во всяком случае, в России, станет меньше еще до прихода цифры. Пока поход в кино – это элитное времяпрепровождение, а когда станет значительно больше кинозалов, все кинотеатры вынуждены будут снизить цены.
Каково соотношение цен на картины массовые и серьезные?
Наши кинотеатры находятся в центре Москвы, и поэтому у нас нет принципиальной разницы между ценами на американский блокбастер и на фильм фон Триера или Альмодовара. Пока нам удается держать цены за счет того, что мы почти единственные на этом рынке – нет специальной сети кинотеатров, в которых бы показывали трудное кино. Наш зритель иногда себе в чем-то отказывает, но покупает дорогой билет в «Ролан».
Изменился ли ваш зритель за годы вашего присутствия на рынке?
Мы очень рады, что новые успешные люди стали разнообразить свою жизнь, и если лет десять назад на Альмодовара ходили в основном гуманитарии, то сегодня появилась масса так называемых новых русских, у которых есть средства ходить на такое кино. Я их называю любопытствующими: может, от природы им не дано интересоваться сложным кинематографом, но их новый статус не разрешает им отставать от моды. Не всем, правда, удается закрепиться на просмотрах такого кинопродукта, но прослойка этих людей расширяется.
А сколько кинотеатров в других крупных странах?
В Германии, Великобритании, США огромные рынки театрального показа. В Америке около 30 тысяч кинозалов, в Англии – около 4 тысяч. В Германии и Франции – по 5 тысяч.
Неужели можно заполнить такое количество залов?
Мировой кинопоказ рентабелен при 20 процентах посещаемости. В России пока нас не устраивает такой процент. Но когда залов станет много, цены резко упадут. Я убежден, что кинопоказ не может быть элитным. Он должен быть демократичным, в кино должны ходить все люди. Неизбежно, что залов станет не 700, а 7 тысяч, и вечерний показ будет стоить не больше 50-70 рублей.
Какие у вас методы сканирования зрительских ожиданий?
Никаких. Только моя интуиция. У меня нет даже компьютера. Я просто должен стараться правильно угадать.
Вы понимаете, какие жанры сегодня более востребованы, какие – нет?
Как только я начну считать, что я что-то понимаю – все рухнет. Я все время иду на ощупь, надеясь на то, что придет удача. Конечно, у меня есть какой-то опыт, но нет никаких наукообразных определений.
Насколько заранее вы знаете о планах выхода фильмов?
Я имею информацию на ближайшие полтора года: все наше и все зарубежное кино. У нас всего два десятка дистрибюторов, и они загодя нас забрасывают своими планами, привлекают к себе. Например, дистрибютор «Ночного дозора» прислал свои планы до 2006 года по точным датам выхода фильмов. Не забудем, что сегодня премьеры выходят в России одновременно с остальными крупными странами. И это справедливо: года через два Россия будет в пятерке, а, может, и в тройке самых кассовых стран в Европе, обгонит Италию или Испанию.
В этом смысле, самый интересный показатель – среднее количество посещений на душу населения. Страна с населением в 60 млн. человек имеет 150 млн. посещений в год, то есть в среднем человек ходит в кино три раза в год. На сегодня в России мы не подошли даже к единице. Средний россиянин ходит в кино ноль целых, сколько-то десятых раз в год. В интервью журналу «Голливуд-репортер» два с половиной года тому назад я сказал, что в России будет 400-500 млн. долларов продажи билетов в течении ближайших пяти лет. Сегодня у нас уже 300 млн. долларов.
А в Америке сколько?
В последние два года – 9, 5 млрд. долларов. Мы от Америки сейчас отстаем в 30 раз по кассовым сборам.
Фильм «Четыре» Ильи Хржановского вы планируете показывать?
Мы и хотели его показать еще в феврале. Но у наших продюсеров есть такая болезнь: они предпочитают имя картине делать на западных кинофестивалях, чтобы потом привлекать россиян. У них под ногами редкий по емкости рынок, а они едут на Запад! Я бы даже не тратил денег на проезд заграницу, а потратил эти деньги, для того, чтобы прорекламировать фильм здесь. В этом смысле, самое слабое место у нас – не кинопроизводство и уж тем более не возможности показа. Слабое место – нежелание или неумение производителей и дистрибютеров размышлять о том, как продвигать фильм к зрителю.
Но почему у нас так нерадиво занимаются судьбой проката?
Потому что у нас еще нет по-настоящему продюсерского кино – того кино, в котором человек отвечает за средства, которые к нему попали. Наше так называемое продюсерское кино основано на государственных вливаниях. Голливудские же студии сами в основном являются дистрибютерами. Они понимают, что могут получить несколько тысяч экранов для стартового показа фильма, знают, соответственно, сколько им нужно вложить в продвижение картины. В прошлом году у них среднее производство фильма стоило 63 млн. долларов, а в среднем на продвижение фильма они тратили 39 млн. А у нас в основном ищут деньги только на производство.
Действует ли на сегодняшнем кинорынке ухудшающий отбор, то есть ситуация, когда покупается кино все худшего качества?
Я сам не закупщик, я только связан с закупщиками. Но все же вижу, что на рынке существует некий переизбыток предложения. На то количество экранов, которые сейчас есть, фильмов больше, чем нужно. И именно поэтому есть такая опасность: фильмов так много, что боишься что-то хорошее пропустить, не взять в показ. А для того, чтобы все проглотить, сокращаешь показ хорошей картины. Сейчас я совершил грубейшую ошибку, не поняв, что «Турецкий гамбит» нужно было гораздо дольше показывать. Интуиция меня подвела.
А «Догвиль» вы долго показывали?
Долго. Но с этим продуктом легче. Его потребителя мы знаем, мы с ним давно работаем. Вот с массовым зрителем лично у меня хуже. Потому что трудно угадать, насколько увеличилась масса людей, которая захотела посмотреть «Турецкий гамбит». Теперь с перепугу я отдал «Статскому советнику» очень много времени показа. И думаю, ошибся или нет: производители те же, автор – тот же, поклонники Акунина говорят, что этот роман даже интереснее «Гамбита». Неужели ошибся?..