«АртКлязьма» — художественный фестиваль под открытым небом на берегу Клязьминского водохранилища на территории одноименного пансионата, организованный художником и куратором Владимиром Дубосарским, куратором Ольгой Лопуховой. В этом году «АртКлязьма» проходила 10-12 сентября. А через неделю после трехдневной АртКлязьмы на Берсеневской набережной открылся другой проект тех же кураторов — «АртСтрелка». Там, где кончается пешеходный мост, ведущий от Храма Христа Спасителя, на маловыразительном куске земли между фабрикой «Красный Октябрь» и институтом культурологии задуман «музейный квартал» — постоянно обновляемая система галерей и выставочных залов в здании фабричных гаражей. Современное искусство обретает высоких покровителей, богатых спонсоров и выставочные возможности.
В первый раз, в позапрошлом году, клязьминское мероприятие называлось «Мелиорация» и проходило в полуразрушенном корпусе пансионата. Во второй раз оно уже называлось «АртКлязьмой», расширило количество участников и экспозиционную площадь, вырастило в два раза цену входного билета, пережило тысячи посетителей и приобрело новый, ежегодно-праздничный статус, а заодно — собственную историю. Нынче история и ландшафт диктуют правила, важнейшее из которых — ориентация на среду и контекст. Так рождается традиция: «мы стараемся сформировать определенный «клязьминский стиль», который трудно вербально описать, но мы чувствуем, насколько тот или иной проект вписывается в общую историю» (из интервью с куратором Ольгой Лопуховой).
Кураторский отбор, говорят организаторы, здесь, в отличие от обычных галерейных выставок, не тоталитарен, а демократичен, и исходит из трех критериев: оригинальность, адекватность месту, возможность технической реализации (куда входит стоимость). В демократичность легко поверить, увидев на одном из холмов большого металлического медведя Зураба Церетели («Крик России»), но ключевая характеристика — это все же адекватность месту и «общей истории». Им вполне соответствуют и «Домик для плохой погоды» с грозовым ливнем внутри (Александров, Переслегин); и туристическая палатка, сделанная из бетона (Шабельников, Хоровский);
и задержавшаяся «После прилива» вода (Агроскин);
и «Разрез воды» с живыми карпами (Кузембаев).
Эти пейзажные работы — своего рода альтернативное природоведение, увлекательное и несерьезное, каковыми им и полагается быть на «АртКлязьме».
Инсталляции и объекты разбросаны по берегу и в лесу, обманывают зрение, тешат разум. В большинстве своем они рассчитаны на однократное восприятие, стремятся быть анекдотической историей, цирковым трюком, который невозможно повторить на той же публике с тем же успехом. В результате прогулки по территории ориентация полностью потеряна: вопреки ожиданиям, урна для мусора оказывается авторской работой, а съестная лавочка на берегу Клязьмы — не перформансом, а настоящей продажей еды. И редкие проекты выходят за рамки этой однократности — то ли благодаря реальной гармонии с местом действия, то ли по сугубо внутренним причинам.
Однако в этом году кураторами была заявлена странная серьезная тема: новая российская реальность. Художники, в духе традиционных клязьминских проектов, расправились с ней легко и непринужденно, сравняв политические сюжеты с вопросами погоды, фактуры материала и дружеских шаржей. В тире Дианы Мачулиной мишенями служат трансформирующиеся фигуры шахидки, Басаева, боевиков на толчках, кошки с кетаминовым шприцом («СорТИР»);
в деревянном домике «Клязьминская тишина» — зарешеченное окно и портрет Путина на фоне российского флага (Кандыба, Демиденко);
посреди поляны стоит фанерный кусок российского сыра (Ражева, Оборотистов. «Российский сыр forever»); на прибрежном холме — российская карта, выложенная бутылками водки. Из общего политического веселья выделяется разве что Михаил Рошаль, сжигающий автобус («Art against terror»),
да менее заметные вышитые и расписные подушки с лозунгами про реальность, воображение и власть (Нерода, Дробышева, Мазуренко. «Re-evolution. Революция на диване»).
Словом, водка, Путин и шахидки — вот она, новая российская реальность, если анализировать ее по-клязьмински, лежа на пикнике и закусывая водку жареной курицей. Или, может быть, это общий закон, и чем более «актуально» произведение, тем менее оно долговременно?
В Москве история продолжается: выделенные фабрикой «Красный Октябрь» под «музейный квартал» гаражи заполнены образцовыми экспозициями и демонстрируют образцовые перформансы, по привычке, но без особого энтузиазма критикующие «общественные пороки» — от офисных «белых воротничков» (композиция группы «Art Business Consulting» из скрещенных галстуков) до рекламы (перформанс Германа Виноградова «Слоганы для Пепси»). А московское правительство уже поставило галочку в строке «застройка Берсеневской набережной культурными объектами». В итоге, клязьминские картонные барышни с пляжа поднимают коленки на фоне величественного ХХС;
идти по мосту приходится через Храм, минуя проверки содержимого сумок и имитируя соответствующий месту настрой — вход через набережную, снизу, предполагает длительную пешую прогулку вокруг огромной церковной территории; а место посетителей пока занимают рабочие, бетонирующие площадку.
Впрочем, концептуальные действия строителей со струей жидкого бетона всерьез притягивают настроенного на зрелище, а настрой этот, вероятно, и есть самое главное — такое обострение ощущений, в результате которого мир некоторое время после выставки видится иным. Хотя бы до тех пор, пока опять не погрузился в метро.