Производство Боливии и США, режиссер — дебютант, актеры — непрофессионалы. Прибавим название "Сексуальная зависимость", и шансы на новизну возрастают. Это уж точно не «Секс в большом городе».
Экран разделен пополам. Иногда изображения разнятся, но чаще представляют одну сцену с двух точек зрения. Кстати, о зрении. Кое-как приспособившись к новым условиям видения, можно понять, что происходит в фильме, но почему его показывают таким образом, понять уже трудно: то ли возможности полиэкранного изображения так и не были использованы, то ли привычки «смотреть в оба» пока нет. Так что попытки разобраться в художественной сути фильма осложняются ростом диоптрий, астигматизмом и повреждением глазных сосудов.
Нам показывают пять историй с разными персонажами. Сцены объединены появлениями предыдущих героев в последующих главах, общим местом действия (точнее, двумя — Санта-Крус и американский университет) и темой разного рода насилия. Сюжеты жизненно-суровы и документально-безобразны: потеря девственности юной боливийской школьницей посредством циничного боливийского же парубка, первый поход к проститутке, латинский мачо и его покорная подруга, монолог об изнасиловании на автостоянке, юношеские переживания гомосексуальности в условиях общественного порицания.
Короче говоря, речь идет о конфликте хрупкого личного с безразличным общественным, где роль общественного выполняет компания подростков. Эта криминальная компания моделирует «большое» общественное, а потому идея фильма локальными проблемами молодежи не ограничивается. На протяжении пяти эпизодов наивная юность проходит сексуальную социализацию, в результате которой нежность побеждается цинизмом, а непобедимость оборачивается поражением. Ситуации совершенно реалистичны и даже банальны, как первый визит к зубному — подобное переживали все. Соавторство в сценарии режиссера Родриго Бельотта с феминисткой Ленель Муаз многое объясняет: оппозиция мужского и женского/детского/гомосексуального в фильме явна и болезненна, потому что это оппозиция насильников и жертв, социально оправданных и бесправных. Пока зритель сочувствует вторым, победа остается за первыми.
Можно говорить о редкости «режиссерских находок» на фоне однообразного полиэкранного повествования, однако интересней другое: что перед нами — новый и пока непонятный, революционный художественный язык или его полное отсутствие? Ярая социальная актуальность в фильме достигается практически документальным видеорядом, сдирающим все оставшиеся иллюзии на предмет победы вечной любви над сиюминутным злом. Эта документальность нарушает всевозможные правила «нормального» кино, и вместо строительства дивного нового мира она начинает долго и подробно препарировать старый. Но эта глава истории мирового кинематографа давно написана, уже состоялись неоднократные попытки избавиться от приторной голливудской глазури и начать отражать гнилую суть вещей всеми способами, в том числе, и нарочито документальными. В этом смысле открыть что-то новое сложно, даже если материалом является свежая латиноамериканская реальность — подростковые проблемы здесь не уникальны. Так что «Сексуальная зависимость» гораздо больше похожа на развернутый в полтора часа и потому заведомо неудачный ролик социальной рекламы.
Правда, для российского зрителя такой опыт обладает особой ценностью. Мы слово «секс» только недавно научились говорить публично, не меняясь в лице и не имея в виду «нечто отвратительное». Мы знаем, что бывает эротика, а бывает — порно. Дальше этой классификации восприятие открытых частей тела не идет. Нам же предлагается жесткий репортаж об «их нравах», где тело напрочь лишено гламурной эротики, как в картинах Босха. Впрочем, порнографией здесь тоже не пахнет.
Мерзкие ощущения не покидают ни на мгновенье, все кинематографические ритмы напряжения и расслабления нарушены, и когда в одной из заключительных, апофеозных сцен героев одновременно тошнит, зритель испытывает нечто похожее. Но если такая прочистка и полезна, то приятной ее назвать сложно. «Арт-хаусное» кино оказывается одноразовым, как щепотка английской соли или сводка новостей.
