«По богемским городам –
Что бормочет барабан?
- Сдан – сдан – сдан – »
Марина Цветаева
«На рассвете передовые отряды бронетанковых частей Третьего рейха вошли в Прагу»
Хорхе Луис Борхес «Тайное чудо»
«Чудовищность голой схематичности»
Франц Кафка, запись в дневнике 06.05.1914
В Чехии отметили двадцатилетие вывода советских войск. Кажется, это последний антикоммунистический юбилей на ближайшие годы; с 2008 по 2011 уже вспомнили практически все: август 68-го, «бархатную революцию» 89-го, и вот теперь то, как последний советский танк покинул богемскую землю. Танки вообще занимают важное место в «страдательной истории» Чехии: немецкие в 1939-м (наступающие) и 1945-м (отступающие), советские в 1945-м (освобождающие), 1968-м (закабаляющие; чего стоит знаменитый снимок советского танка на Вацлавской площади, у Музея, на фоне стройки здания чехословацкого парламента, где 20 лет спустя будет заседать тот самый Дубчек, что сейчас, в августе 68-го, снят со всех постов и даже арестован, и где 27 лет спустя угнездится то самое Радио Свобода, что сейчас, в августе 68-го, рассказывает о том, как растоптали «пражскую весну»; танк окружили местные жители, солдаты хмуро смотрят на них, не зная, кто, что и зачем они здесь), 1991-м (уходящие).
Когда все советские (пока еще советские, до конца рокового девяносто первого) танки ушли, оставив только те, что стояли на постаменте в память о войне, юный художник-хулиган Давид Черны выкрасил один из таких памятников в розовый цвет. Это был важный символический жест – советский танк уже не актуален, он – такой же кичевый персонаж поп-культуры, как, к примеру розовая пантера. Это вообще были времена развеселого лихорадочного кича: в Прагу приезжали «Роллинг Стоунз» и Майкл Джексон (последнему чуть было не поставили памятник на постаменте от некогда стоявшего на Летне, на берегу Влтавы, гигантского Сталина; жаль, не поставили, жаль), богемные художники и артисты становились госчиновниками, не растеряв при этом никаких привычек вольной жизни, в город хлынули экспаты, учуявшие запах дешевой травы, вкус баснословно дешевого пива, провозгласив, что, мол, здесь и сейчас мы новый «левый берег» заложим, все будет, как в Париже двадцатых, хэмингуэй пишет, жозефина бейкер пляшет.
Двадцать лет минуло. Кроме англичанина Тома Маккарти, который крутился здесь в девяностые, новых Хэмов и Скоттов не появилось, богемные тусовки обернулись сначала уикендовыми набегами на Прагу пияных британских пролов (а потом и те ретировались, убоявшись дороговизны и общей местной атмосферы, столь далекой от былого разгуляева), а потом – только сильно поредевшими толпами туристов, которые мирно взирают на то, как над курантами магистратской башни водят хоровод апостолы. Двадцать лет, двадцать лет. И вот две декады спустя тот же самый Давид Черны, теперь уже почти классик европейского современного искусства, запускает тот же самый розовый танк плавать на понтоне по Влтаве, а из люка его бодро торчит розовый средний палец. Мол, фак. Кроме танка, никаких особых мероприятий по поводу радостного события недавней истории не проводили: пара никому не нужных конференций, уличная выставка на Вацлавке, вот, кажется, и все.
Розовый танк оказался главным символом двадцати лет настоящей чешской (сначала чехословацкой) независимости. Как всегда в случае Черны, над его затеями интересно размышлять, выводя квинтэссенцию чешского образа мысли, бессознательного, хаотичного, но – благодаря таланту художника – сконцентрированного в артефакт. Что значил его жест 1991 года? С помощью ведерка розовой краски Давид Черны сделал послевоенную чехословацкую историю нестрашной, «отстранил» ее, установил комическую кичевую дистанцию с драматическим прошлым, наполненным вторжениями, репрессиями, несправедливостями и проч. Ответственным за все это был назначен советский танк (собственно, СССР), как всегда в чешском общественном сознании -- кто-то другой, захватчик, оккупант, насильник.
Сначала это были австрийцы, устроившие здесь в годы Тридцатилетней войны натуральный (говоря современным языком) геноцид, потом, в 1938—45-м – немцы, наконец, «русские». Все они уходили отсюда тоже в силу внешних причин: первые – проиграв мировую войну, вторые – проиграв следующую мировую войну, третьи – проиграв третью, «холодную». Австрийцы оставили по себе барочный город с иезуитскими костелами, больницами и библиотеками, немцы не оставили ничего, «русские» -- танк на постаменте. Вот его Давид Черны и выкрасил, разведя мемориальный героический пафос в розовом.
И вот сейчас розовый танк плавает по Влтаве. Он так же соотносится с собой, бывшим двадцать лет назад объектом первых манипуляций Черного, а также с тем танком, что 33 года назад стоял на Вацлавской площади, а также с тем, что 66 лет назад входил в освобожденную власовцами от немцев Прагу, как надувная женщина соотносится с живой. Кукла из секс-шопа предназначена только для одного, в отличие от настоящего человека, имеющего еще массу иных, кроме копуляции, функций. Драматическая история вечно страдающей, вечно завоеванной кем-то Чехии превратилась в забавную игрушку с задорно торчащим факом, показанным этой самой истории. В общем, если она и была здесь – не своя, чужая Большая История, проходившая по этой земле танками, – то кончилась не взрывом, но непристойным жестом. Примерно как вот в этой милой песенке:
