Я гламурных журналов не читаю, но не видеть их не могу: в Америке это часть уличного антуража. Их и не надо читать, текста в них – одна двадцатая, главное – картинки. Картинки по технике исполнения хороши. Это образцовая демонстрация победы визуальной культуры над словесной: итог и достижение двадцатого века. Все они одинаковы. Судя по заголовкам на обложке, главная, если не единственная, их тема – женский оргазм. Для феминисток гламурные журналы – основная база темных сил женского порабощения, каковое и есть сведение женщин к сексу.
Несомненно, «гламур» - не просто журналы, это мировоззрение, мировоззрение продвинутого гедонизма: гедонизм, ставший «культурой», и даже в более сложном смысле, чем придают понятию культуры в Америке. «Культура» в Америке – это быт и нравы населения, нечто наличное, а не долженствующее быть. Словоупотребление то же, что в биологии, где говорят о «культуре бактерий». В этом смысле гламур, конечно, способствует повышению культуры, если брать это слово всегда и только в кавычках.
Гламур в России более интересен, главным образом для понимания меняющегося отношения русских к Западу. Русское западничество в прошлом всегда было ориентировано на Европу, но с большевиков стало смотреть на Америку. «Американизм» в 20-х годах был позитивным термином. Существовала формула АД + РРР: американская деловитость плюс русский революционный размах, отчеканенная самим Сталиным в «Основах ленинизма». Любимец партии Бухарин говорил, что нынешний, победивший и властвующий, большевик – это американизированный марксист. Есть очень живой тип такого советского американца в литературе: Андрей Бабичев из «Зависти» Олеши. Талисманом этого американизма был трактор «фордзон».
И в 30-е годы советское отношение к Америке оставалось положительным, США помогали «возводить социализм» на всяческих Днепростроях и ГАЗах. Очень интересно это отразилось в кино. Тогдашние советские фильмы, в сущности, Голливуд: ковбои, переделанные в пограничников, и мюзиклы, где характерным был не Александров, прямой эпигон, а Пырьев, у которого «звезда» не только пела и танцевала, но и водила тот же трактор. Всё это мотивировалось новой формулой тов. Сталина «жить стало лучше, жить стало веселее»: веселье-то и шло с киноэкрана.
После войны положение изменилось на государственно-политическом уровне, США стали «геополитическим противником», но позитивное отношение к ней, наоборот, усилилось у людей. Причиной был тот же Голливуд в форме так называемых трофейных фильмов. Любовь Орлова и Марина Ладынина состарились, - но кто мог противостоять обаянию Дины Дурбин да и вообще картинкам американской жизни? Помнится, в ее фильме «Первый бал» кто-то отодвигал дверь стенного шкафа, и советские люди ахали, увидев, сколько там повешено шмотья: на всю стену, конечно. О таком и подумать было нельзя, только мечтать; Америка и стала некоей мечтой, страной молочных рек и кисельных берегов. В послевоенном СССР гедонизма по определению быть не могло, но его образ в коллективное бессознательное проник.
Сейчас по-другому, Америку знают, а многие и видели. Увидели, что это не только Пятая авеню. «Нью-Йорк называется Брайтон Бич», как написал Лев Лосев. Конечно, миллиардеры американские никуда не делись, но это не для их жен издают «Комополитен», «Базар» или даже «Воуг»: жены имеют дело непосредственно с парижскими модельерами. Зато в России появились «новые русские». Парадокс российского гламура в том, что эта масскультовская дешевка – гламур как мировоззрение, - не стала и не может стать в России массовой. Она предназначена «верхним десяти тысячам».
Эренбурговский Хуренито, сидя в немецком лагере и услышав о Февральской революции в России, сказал ученикам: эти картофельные очистки, что мы здесь едим, в России будут сервированы гораздо интереснее. Сегодняшняя сервировка или, если угодно, «сервис» - это и есть российский гламур. Фильм «Прогулка», к примеру, построенный в безмятежной философии гламура, или другой фильм (забыл название), где за купленную дачу расплачиваются наличными, - всё те же картофельные очистки.
Важно, однако, то, что русский гламур появился, и он не менее реален, чем сталинские фильмы о красивых трактористках и свинарках. Появились новые ценностные ориентиры, которых раньше не было. Дело остается за малым: создать массовое общество, на которое и ориентировано мировоззрение гламура - массового гедонизма, так сказать, гедонизма для бедных. Речь идет уже даже не о ценностях, а просто о ценах, причем доступных. А россияне в массе своей остаются всё теми же «бедными людьми» русской литературы. И если сейчас в России (да и нигде) невозможен Достоевский, то надо хотя бы Макара Девушкина и Вареньку Доброселову научить правильным оргазмам. То есть создать рынок, ориентированный на них, а не на «новых русских».
Что касается последних, то им тоже не нужен Достоевский. Им не нужен даже эстетский журнал «Золотое Руно», издававшийся предшественником Рябушинским. Они удовлетворяются Айвазовским на аукционах Сотби.
